Кейт Фокс - Англия и англичане. О чем молчат путеводители
Что ж, разве мой жених вел себя по-настоящему скромно? Нет. Но и его шутливые самоуничижительные ответы тоже нельзя расценивать как умышленное, расчетливое проявление «ложной» скромности. Он просто играл по правилам, иронизируя — потому что так у нас заведено — над своими успехами, хвалиться которыми в открытую ему было неловко. А именно в этом и есть смысл умаления собственного достоинства. В самоуничижении моего жениха не было ничего необычного или примечательного: он просто вел себя по-английски. Мы все так поступаем, постоянно; у нас это получается само собой. Даже у тех из нас, у кого менее престижные дипломы и не столь впечатляющие достижения. Мне повезло — многие просто не знают, кто такие антропологи, а те, кто имеет представление, обычно рассматривают нас как низшую форму научной жизни. Поэтому я меньше рискую показаться хвастливой, когда меня спрашивают о моей работе. И все же, чтобы избежать подозрений в том, что я интеллектуалка или человек семи пядей во лбу, я на всякий случай быстро поясняю тем, кто не знаком с данным термином, что это «просто красивое словечко, которым называют любопытных», а ученым говорю, что я «всего лишь поп-антрополог» и не имею никакого отношения к настоящим, бесстрашным «исследователям глиняных лачуг».
В общении между собой англичане друг друга прекрасно понимают. Всем известно, что, умаляя собственное достоинство, мы подразумеваем противоположное, и это производит должное впечатление: мы высоко ценим человека, который принижает себя, — и за достигнутые им успехи, и за нежелание распространяться о них. (Даже в моем случае, когда мои ответы о работе едва ли можно расценивать как самоуничижение — что, в общем-то, как это ни печально, соответствует истине, — люди зачастую ошибочно полагают, что я, вероятно, занимаюсь чем-то менее тривиальным.) Проблемы возникают, когда англичане пытаются следовать этому правилу в разговоре с представителями других культур, которые не понимают наших традиций, не способны оценить иронию и, к несчастью, склонны принимать наши самоуничижительные заявления за чистую монету. Мы по привычке скромничаем, а несведущие иностранцы верят нам на слово и не выражают восхищения нашими «незначительными» достижениями. И никто из нас не может повернуться и сказать: «Нет, подождите, вам следует скептически улыбнуться, давая понять, что вы раскусили мой трюк и прекрасно сознаете, что я шучу, умаляя собственные достоинства, и вы не верите ни единому моему слову и высоко оценили мои способности и мою скромность». Иностранцы не знают, что в Англии это установленный ответ на обусловленное нашими традициями самоуничижение. Они не догадываются, что мы ведем сложную игру, и не поддаются на провокацию. В результате наш блеф оборачивается против нас же самих. И, честно говоря, поделом нам за нашу глупость.
Юмор и комедия
Поскольку эти два понятия часто смешивают и воспринимают как единое целое, стоит указать, что здесь я веду речь исключительно о правилах английского юмора, а не о канонах английской комедии. То есть я рассматриваю юмор в повседневной жизни, в повседневном общении, а не в комическом романе, пьесе, фильме, поэзии, скетче, комиксе или на эстраде. Чтобы осветить тему юмора в искусстве, нужно написать еще одну книгу, причем ее автор должен обладать гораздо более глубокими познаниями в этой сфере, чем я.
Как я уже отмечала, я не эксперт в данной области, но мне кажется очевидным, что английская комедия сформировалась и развивается под влиянием повседневного английского юмора и некоторых других «правил английской самобытности», сформулированных в других главах, в частности правила смущения (большинство английских комедий, по сути, о смущении). Английская комедия, что ожидаемо, подчиняется правилам английского юмора и также играет важную социальную роль в их распространении и закреплении в сознании общества. Почти во всех лучших английских комедиях мы смеемся сами над собой.
Я не утверждаю, что английская комедия во всех отношениях лучше, чем произведения этого жанра у других народов, но тот факт, что мы не отводим юмору отдельное «время и место», что англичане мыслят категориями юмора, означает, что английским писателям, художникам и артистам комического жанра приходится очень стараться, чтобы заставить нас смеяться. Они должны создавать нечто превосходящее тот юмор, который присутствует во всех аспектах наших повседневных взаимоотношений. Если у англичан «хорошее чувство юмора», это не значит, что нас легко рассмешить. Напротив: наше тонкое, отточенное чувство юмора и пропитанная иронией культура являются залогом того, что вызвать у нас смех гораздо труднее, чем у большинства других народов. Способствует ли это как-то престижу английской комедии? Может, да, может, нет. Но это определенно способствует появлению огромнейшего количества комедийных произведений — хороших, плохих и посредственных. Если англичане не смеются, то вовсе не потому, что у нас мало плодовитых юмористов.
Я говорю это с искренней симпатией, ведь, если честно, та антропология, которой я занимаюсь, недалеко отстоит от эстрадного разговорного жанра — по крайней мере, от таких номеров, в которых содержится много шуток, начинающихся словами: «А вы замечали, что люди всегда?..» Лучшие эстрадные комики вслед за этим непременно высказывают в лаконичной остроумной форме тонкое наблюдение относительно поведения людей и социальных отношений в обществе. Социологи вроде меня очень стараются делать то же самое, но между нами и комиками есть разница: последние должны попасть в самую точку. Если их наблюдения звучат «неправдоподобно» или «не задевают чувств», публика не станет смеяться, а если подобное случается часто, они не заработают себе на жизнь. Социологи же могут годами нести полную чушь и при этом исправно платить по закладным. Но лучшие из социологов порой почти не уступают эстрадным комикам в проницательности и остроумии.
Юмор и классы
В других главах данной книги я подробно рассматриваю классовые различия в контексте применения и соблюдения определенных правил, но в этой главе, как вы, возможно, заметили, о классах нет ни слова. Это потому, что «руководящий принцип» английского юмора — бесклассовость. Табу на излишнюю серьезность, правила английской иронии, преуменьшения и самоуничижения укоренились во всех слоях общества. Нет такого правила общественного поведения, которое действовало бы повсеместно, но правилам английского юмора подчиняются (пусть и неосознанно) все англичане без исключения. Любое их нарушение — в какой бы классовой среде это ни происходило — мгновенно замечается, подвергается порицанию и осмеянию.
Однако, несмотря на то что правила английского юмора имеют бесклассовую природу, повседневный английский юмор тесно связан с классовыми проблемами. Впрочем, это неудивительно, ведь мы, англичане, помешаны на классовости и склонны все, что имеет какое-либо отношение к этому понятию, превращать в объект шуток. Мы смеемся над привычками и недостатками, свойственными представителям того или иного класса, высмеиваем стремления и глупые ошибки выскочек и честолюбцев и мягко подшучиваем над нашей классовой системой.
Классовые нормы культуры речи
Нельзя говорить об английском речевом этикете, не упоминая классы, потому что любой англичанин, стоит ему заговорить, мгновенно обнаруживает свою принадлежность к тому или иному классу. Возможно, это в какой-то степени справедливо и и отношении других народов, но наиболее часто цитируемые комментарии на данную тему принадлежат англичанам — от Бена Джонсона, заявлявшего: «Наиболее ярко характеризует человека язык. Говори, чтоб я понял, кто ты такой», — до Джорджа Бернарда Шоу, высказывания которого имели более выраженную классовую направленность: «Едва кто-то из англичан открывает рот, как у другого англичанина тотчас же просыпается либо ненависть к нему, либо презрение». Нам нравится думать, что в последнее время мы менее подвержены классовым предрассудкам, но наблюдение Шоу и поныне не утратило актуальности. Все англичане, признают они это или нет, имеют нечто вроде встроенного компьютера глобальной системы социального позиционирования, который определяет положение человека на карте классовой иерархии, едва тот начинает говорить.
Существует два фактора, помогающих определить это положение: лексика и произношение — слова, которые мы употребляем, и манера их выговаривать. Произношение — более точный индикатор (ведь усвоить лексику другого класса относительно легко), поэтому я сначала проанализирую этот фактор.
Классовые нормы культурной речи. Гласные против согласных
Первый индикатор классовой принадлежности — тип звуков, которым вы отдаете предпочтение при произношении, вернее, тип звуков, которые вы не произносите. По мнению представителей верхушки общества, они говорят «правильно» — ясно, внятно и четко, а низший класс — «неправильно», у простолюдинов «ленивая» манера речи — неясная, зачастую невнятная, да и они просто неграмотны. В качестве главного довода верхи называют неумение низов произносить согласные, в частности смычные (напр., звук «t») и щелевые (напр., звук «h»), которые те просто глотают или выпускают. Но это как раз тот случай, для которого верна поговорка: «И говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок». Если низшие слои общества не произносят согласные, то верхние глотают гласные. Например, спросите у тех и других, который час, первые ответят «Alf past ten», вторые — «Hpstn» (half past ten — «половина десятого»). Словосочетание «A handkerchief» («носовой платок») первые произнесут как «ankercheef», вторые — как «hnkrchf».
