Женщины в искусстве. Жены, любовницы, музы - Гай Гаевич Ханов
Эдвард Хоппер. Полуночники. 1942. Чикагский институт искусств, США
В 1913 году он нашел себе здесь уютную студию на четвертом этаже каменного здания, где жил и работал до самой смерти в 1967 году. И даже в старости он предпочитал сам носить ведра с углем по четырем лестничным пролетам для печи, которая обогревала его мастерскую. «Полуночники» – одна из самых знаменитых картин этого создателя уникального стиля, ставшего культовым для миллионов его поклонников, включая знаменитых Хичкока и Линча, вдохновлявшихся его депрессивно-мрачными сюжетами в своих фильмах. Это ночное видение в дешевом баре больше похоже на сон. Запоздалые посетители: девушка в красной блузке (как всегда, его жена Джозефина), оба мужчины (разумеется, он сам) и бармен за стойкой – выглядят странно и зловеще, как в стоп-кадре из фильма-нуар. Хоппер очень редко писал других моделей. Залитое светом пространство бара абсолютно замкнуто со стороны улицы, словно они одни в этот поздний час на Гринвич-Виллидж.
Многочисленные фанаты этой картины до сих пор одержимы поисками места, где находился этот бар. Но поиски давно зашли в тупик. Возможно, это был плод чистого воображения художника, который объяснял это так: «Неосознанно, наверное, я рисовал одиночество большого города».
Личная жизнь художника была полна странностей и проблем. Он женился только в 42 года. «Это был чистый Достоевский», – так коротко охарактеризовала их отношения его жена Джозефина Хоппер уже после смерти мужа. Они прожили в браке почти столько же, сколько до встречи друг с другом. Она умерла спустя девять месяцев после него. «Эд – самый центр моей вселенной», – записала она в дневнике. Будет справедливо сказать, что без жены Хоппер не добился бы признания как художник. Это она уговорила взять его картину на выставку, в которой пригласили участвовать ее. До встречи с ним она была успешным живописцем. Но, выйдя замуж, стала его натурщицей и музой, партнером и агентом и, наконец, просто «мамой великовозрастного ребенка», не приспособленного к жизни в жестоком мире. «Хорошо, что я научилась писать и читать до встречи с Хоппером», – горько шутила она.
В своих дневниках она жаловалась на драки и насильственное принуждение к интимной близости, обижалась, что он запрещает ей заниматься живописью, и сетовала на скверный характер мужа. «Иногда разговаривать с Эдди все равно что бросать камень в колодец, за исключением того, что не слышно стука, когда тот падает на дно». Они были двумя полюсами одной планеты. Его в детстве прозвали «кузнечиком» за худобу и высокий рост. Она – маленькая, крепко сбитая, привлекательная – была его неизменной моделью. На последних картинах ей было уже больше восьмидесяти лет, но он по-прежнему писал ее молодой, с прекрасной фигурой и нестареющим телом. Она видела себя иначе: «Время, проходящее капля за каплей человеческой крови, – седеющие волосы, смена моды… и 25 лет моей жизни прошли».
Он писал ее бесконечное количество раз, но всегда как образ женщины, погруженной в меланхолическое, почти депрессивное состояние. Свою последнюю картину они назвали «Два комедианта». Постаревшая пара артистов выходит на последний поклон к зрителям.
Любовницы
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
А. Пушкин «К ***», 1825
Рафаэль и Форнарина
Сколько романтических историй, сколько несостоятельных версий, сколько невероятных легенд вокруг этих двух имен: Рафаэля и Форнарины! И только писатель Гюстав Флобер дал однозначный ответ на все вопросы: «Форнарина. Она была красивой женщиной. Это все, что вам нужно знать».
Рафаэль Санти. Портрет молодой женщины (Форнарина). 1518–1519. Палаццо Барберини, Рим
Но что поделать, если человеческое любопытство сильнее обходительности, и тайны личной жизни прославленного живописца привлекают его поклонников? Вам, конечно, тоже хочется знать запутанную историю этого портрета. Но все, что я смогу вам рассказать, является лишь результатом домыслов и догадок огромного числа почитателей таланта Мастера: искусствоведов, художников, писателей, ученых и просто любителей искусства. Мы даже не можем с уверенностью сказать, существовала ли эта женщина на самом деле или это плод воображения живописца; а если существовала, то действительно ли ее звали Форнариной и какое отношение она имела к самому Рафаэлю?
Впервые рассказ о Рафаэле и женщине, «которую он любил до самой смерти», появился в знаменитых «Жизнеописаниях художников» Джорджо Вазари спустя 30 лет после смерти живописца. Именно Вазари назвал имя модели – Маргарита, – которую он косвенно обвинил в преждевременной смерти Мастера в 37 лет из-за переизбытка сексуальных наслаждений с молодой возлюбленной.
С легкой руки Вазари начались поиски музы, вдохновившей Рафаэля. Она была признана любовницей художника в XVII веке, получила прозвище Форнарина (по-итальянски «булочница») в XVIII веке, и «ее выдали замуж» за Рафаэля в XIX веке.
А в 1897 году историк Антонио Валери обнаружил во флорентийской библиотеке список послушниц одного из римских монастырей для падших женщин, в котором значилась монахиня, поступившая в монастырь спустя четыре месяца после смерти художника и назвавшая себя «Маргаритой Лути, вдовой Рафаэля».
Для большинства исследователей и поклонников это дало основание считать Маргариту (Форнарину) тайной женой великого живописца. Но пазл из этих неподтвержденных фактов все-таки не сложился, и романтическая история продолжает вызывать бурные дискуссии среди искусствоведов и любителей искусства.
Два портрета великого Мастера принято относить к образу одной модели на его портретах: «Форнарина» и «Женщина с вуалью». И, кажется, именно этой прекрасной женщине посвящены стихи самого великого Рафаэля: «И кисть моя смела, и краски живы, // Но как они мертвы перед тобой! // Как этих нежных лилий, роз отливы // Изобразить с такою красотой?»
Рафаэль Санти. Женщина с вуалью («Донна Велата»). 1516. Палатинская галерея, Флоренция
Возможно, ее звали Маргарита Лути, дочь булочника (La Fornarina) из Сиены. Это имя сохранилось за ней уже пять столетий. А возможно, ее имя – Беатриче Феррарезе, как у знаменитой римской куртизанки при жизни Рафаэля. Или Франческа Ордеаска, как звали невесту его покровителя Агостина Киджи. Но, скорее всего, она была плодом его воображения – музой, отражавшей его мечты и фантазии. Сам Рафаэль признавался в письме своему другу Бальдассару Кастильоне: «Для того, чтобы написать красавицу, мне надо видеть много красавиц».
Но загадка этой рафаэлевской мадонны продолжает волновать умы искусствоведов и поклонников. Каждая деталь имеет значение и представляет собой повод для дискуссии. Так, жемчужина в
