Баргузинский треугольник. Тайна погибшей экспедиции - Александр Зубенко
- Клубки, либо набухнув, ушли все под воду, либо распались в прах на поверхности земли. Побережье опустело. Не видно ни жгутов, ни шипящих луж, будто их и не было вовсе. Один пепел кругом, рыжеватый, похожий на обсыпавшуюся ржавчину. Вероятно, побочный продукт распада. Ни малейшего намёка на что-то органическое. Сгинули. Растворились. Исчезли. Только пепел – пепел – пепел. Пока шёл к лежбищу и назад, ступни ботинок по щиколотки погружались в эту рыжую субстанцию. Позже, Сёма, снимем хотя бы органолептические показатели – цвет, запах, консистенцию. Согласен?
Семён кивнул:
- Осторожнее только с этой мерзостью. Налёт налётом, а рука бурята -показатель.
Пора бы уже и фотографу вернуться. Четвёртый час пошёл, как он отсутствовал. Каша сварена, вода вскипела для похлёбки, костёр ждёт готовки ужина. Губы нет. Прошёл ещё час.
Наконец, когда сомнения и тревога достигли наивысшего накала и все подумывали о поисках в темноте, к пещере вышел Губа. С непроницаемым видом он бросил на брезент какой-то предмет.
- Там ещё один лётчик лежит, - были его слова. – Такой же.
********
… Лётчик лежал лицом вниз, чуть вывернув голову, сгорбившись, подогнув колени так же, как и в первый раз, в той же самой позе. Его скрюченные пальцы впились в землю, будто он хотел ползти, но смерть застигла его во время движения. Ни крови, ни ран, ни следов какой-либо борьбы. Светловатые волосы выбивались из-под шлемофона, а на плече лётной куртки спиральным проводом свисал ларингофон. Даже сапоги-унты были те же. Семён сверился со своим рисунком в блокноте и вопросительно посмотрел на Сашу. Всё сходилось. Поза лётчика, зарисованная Семёном с натуры, идентично, во всех мелких деталях соответствовала сейчас с тем, что они только что обнаружили.
- Да, - удручающе подтвердил Саша. – Это Игорь.
Он едва не заикался от удивления и оторопи.
То, что бросил им вчера на брезент Николай Губа, оказалось ни многим ни малым, офицерским планшетом – точной копией того, что у них уже был. Теперь их стало два. С теми же картами боевых действий на Курской дуге, с теми же линейкой, транспортиром, карандашом… и самое главное – с точно такой же фотографией, где запечатлён лейтенант ВВС со своей семьёй в городе Арзамасе перед войной. Два планшета. Две фотографии. Всё одинаково, будто сняли лазерную копию. Тут уж все подумали, а не сошли ли мы, собственно говоря, с ума, братцы?
- Похоже, червоточина побывала и здесь.
- А ты сомневался? – съехидничал Губа. – Тело лётчика тебе ничего не говорит? Не свалился же он просто так с неба? Ни обломков самолёта, ни обрывков парашюта – всё как в первый раз, там, у долины.
Семён не заметил колкость в словах, а подойдя ближе, провёл носком ботинка по внешней стороне первой границы окружности. Внутренняя поверхность почвы имела вид прошедшей по траве бритвы – ни насекомых, ни какой-либо другой живности не наблюдалось.
- Да, - подтвердил профессор. – Воронка портала вновь забросила лётчика в наше время. Снова произошёл обмен пространствами двух временных эпох с разницей в тридцать шесть лет.
- И, похоже, червоточина захватила с собой из потустороннего мира те жгуты, которые не были привыкшими к нашей земной атмосфере, - добавил Семён. – Вспомните, как они пузырились, отдавая Богу душу – если она у них, конечно, была.
- Жгуты? – переспросил Санёк. – Из Курской дуги?
- Нет. Из Курской дуги лётчик. А жгуты, по всей видимости, были случайно прихвачены совсем из иного измерения – мы же не знаем природу этих неведомых нам сил: может подобных параллельных измерений великое множество, и червоточина, «путешествуя» из одного в другое, захватывает таким образом «случайных» попутчиков – кто знает… - Семён положил руку Саше на плечо: - Говоришь, хорошим был парнем этот Игорь?
- Да, - Саша привстал с корточек и откинул носком ботинка небольшой камешек в центр кругов: - Недаром Борька с ним сразу познакомился. Хоть и офицер, однако, держал себя с нами на равных. Я одного не пойму… - Саня почесал затылок. – Да, собственно, чего тут говорить – я вообще ни черта не понимаю…
- Как он СНОВА оказался здесь? – пришёл ему на помощь Василий Михайлович.
- Да. Почему опять именно ОН? Червоточина, - раз уж на то пошло, - могла бы «выдернуть» из параллельного пространства кого-либо другого, скажем, того же Борьку или Алексея. Да любого из солдат в наших колоннах! Пусть даже какого немца, что ли. Главное – место и время действия, я так понимаю? Почему же тогда одно и то же тело?
- В одной и той же позе, - кивнул Семён. Оба посмотрели на начальника.
Профессор лишь развёл руками.
- Не знаю, ребятки мои. Понятия не имею. Простите старика, но первый раз в жизни я действительно не могу ответить, поскольку, сам не имею представления, с чем мы тут столкнулись в этой чёртовой аномальной зоне. Баргузинский треугольник, знаете ли…
Постояли ещё с минуту. Нужно было возвращаться в лагерь – там Люда, одна, с больным спящим проводником: зря они оставили её одну – неизвестно, какие ещё «сюрпризы» заготовила им зона отчуждения, хотя Люда и убедила всех, что в этой пещере ей ничто не грозит, да и винтовка всегда есть под рукой.
Подходя к гроту, Семён выстрелил в воздух, чтобы обнадёжить заранее девушку: они возвращаются.
- Что случилось, дочка? – с тревогой спросил начальник экспедиции, когда они подошли к месту стоянки. Все тотчас окружили девушку, и Саша обнял её за плечи. Люда подняла на него мокрое от слёз лицо.
- Иван…, - с жалостью протянула она. – Умер.
Все опешили, а Василий Михайлович сразу выпрямился:
- Когда? Он ведь шёл на поправку!
- Где-то с час назад. Пойдёмте в пещеру.
Проводник лежал вытянувшись во весь рост, и открытыми пустыми глазами предсмертной судороги смотрел безжизненным взглядом в потолок на свисающие сверху сталактиты. На губах застыла едва заметная улыбка, словно перед смертью ему снился счастливый сон, уносящий в детские воспоминания. Может ему приснился родной брат, и он уже знал, что уходит в бесконечность и движется ему навстречу.
… Так окончил свою жизнь один из членов байкальской экспедиции. Кислота, просочившаяся в его тело, была инородной субстанцией из иного мира параллельной Вселенной. Попав в кровь и органы тела, она растворилась в них, изменила
