Затертые во льдах Гренландии - Александр Зубенко
Я что, похож на труп, что даже птицы игнорируют? – мелькнула невесёлая мысль.
Раздался второй выстрел, уже ближе. Сова, взмыв над головой, отправилась по своим делам.
Странно… отчего же так хочется спать? Откуда взялась эта внезапная нега? Словно хочешь провалиться в какую-то нирвану, засасывающую тебя в пустоту.
Последним усилием воли он вынул из кармана дневник, кое-как устроил его на коленях, прищурился от внезапно наступившей слепоты и едва вывел первые буквы:
«Если это вы, Кирк, то я слышу ваши выстрелы. Передай Эрвину, что я его искренне любил как сына. Умираю. Наверное, не дождусь вас. Непонятная истома сковала всё тело. Не могу пошевелить конечностями, словно парализовало. Кричать тоже нет сил. Горло пересохло, вырывается лишь кашель и хрип. Пишу с большими перерывами. Внезапная слепота не позволяет видеть почерк…»
Он в очередной раз перевёл дух. Подниматься совершенно не было сил. Рука ходила ходуном. Строчки плясали и уходили вкось куда-то за страницу. Несколько раз карандаш выпадал из дрожащих скрюченных пальцев. Приходилось вслепую шарить по лишайнику. Набравшись сил, раздираемый приступами бесновавшегося кашля, он продолжал, затем снова отдыхал, снова терял карандаш. Последние строки он дописал уже в полном бессилии:
«Не знаю, что со мной. Ужасно хочется лечь и заснуть. Не в силах поднять даже руку. Усталость, сковавшая внезапно всё тело, будто влечёт в какую-то пропасть. Эрвин, мальчик мой, заклинаю тебя как старший по возрасту: дойди до тоннелей с колодцами! Открой человечеству их тайну! Вернись с Кирком назад к своей невесте. Кирк, на твоих плечах теперь следующая экспедиция. Разыщи могилы Пауля и Георга. Добейся, чтобы им всем и нам всем воздали полагающиеся почести. Семьям – причитающиеся пенсии. Теперь о главном…»
Приступ кашля был настолько сильным, что Томас едва не повалился навзничь. Платок окрасился сгустками крови.
Пресвятая дева Мария! Да что ж со мной такое?
Сердце, казалось, отбивало последние ритмы. Полностью онемевшей рукой, слепыми слезящимися глазами следя за движением дрожащего карандаша, он вывел последние строки:
«Вся экспедиция, кроме вас, погибла. Стая уродливых неизвестных мне тварей, похожих на громадных чёрных волков, растерзала Константина и Тансена. Наш капитан был последним. Проводник пропал без вести. Борисова разорвали по частям на моих глазах. Передайте соболезнование брату-эскимосу. Теряю сознание…».
Капли слёз застилали глаза и капали на бумагу.
«Чудом остался жив. Какая-то неведомая сила или РАЗУМ защитили меня от нападения. Атаковавшие твари, восемь или девять уродливых особей, повалились замертво, одновременно, в один миг. Затем я потерял сознание, очнувшись в совершенно иной местности. Шёл вслепую наугад весь день. Добрался сюда и повалился замертво. Меня, видимо, пе-ре-ме-сти-ли каким-то образом, но для чего? Для какой цели оставили в живых, чтобы сейчас умереть? Не знаю, успею ли дописать. Рука омертвела. Кровь течёт из горла. Если найдёте следы цивилизации Гипербореи – донесите сведения до человечества! Это было целью нашей экспедиции. Мы потеряли всех, кроме вас троих. Эрвин, ты отлично поёшь, из тебя выйдет знаменитый певец. Кирк, ты был и есть лучший из нас. Похороните наших героев у себя на родине. Прощайте…».
Строчки скользнули вниз, оставляя кривую линию с пятнами крови. Рука бессильно ушла в сторону, голова упала на грудь, из горла вырвался хрип. Густая клейкая струйка крови вытекла из открытого в спазмах рта. Воздух наполнился неприятным металлическим запахом. Воротник куртки пропитался взбухшим алым пятном. Томас медленно начал заваливаться на бок. Последнее что он увидел в своей жизни, это мелкого грызуна, похожего на лемминга, который с любопытством принюхивался к его унтам. Звук третьего выстрела прозвучал где-то совсем рядом.
Но Томас, старший из полярников, мужественный первопроходец Арктики, уже не слышал.
Мир его праху. Он был настоящим героем.
…Там они и нашли его, лежащего в лишайнике. Вытекшие из горла струйки крови ещё не успели свернуться. Эрвин первым увидел остывавшее тело, но было поздно. Томас испустил последний вздох, так и не увидев своих товарищей.
– Родной мой! – бросился он к нему. – Господи, да за что?
Оба полярника уже ничем не могли помочь. Им осталось только присесть рядом, совершенно не воспринимая окружающей среды. Кирк взял выпавший из рук дневник, и они молча, смахивая слёзы, в течение нескольких часов читали и перечитывали записи, особенно последнюю, сделанную дрожащей бессильной рукой. Так они и узнали о смерти своих товарищей. Теперь спешить к лагерю не было никакой необходимости, их никто не ждал. Кирк и Эрвин остались вдвоём на всём громадном пространстве прозрачного купола, наедине с медведями и неизвестными волками-людоедами. Оставалось только похоронить иссохшее тело своего старшего друга, воздать почести, забрать дневник, проверить ружьё и…
А что, собственно, и?..
Куда им теперь было идти? Вдвоём, с одним ружьём и десятком патронов? На ту сторону реки переправляться не имело смысла. Если они её перейдут, единственным их финалом будет полный и основательный крах экспедиции. Вдвоём они оттуда уже не выберутся: об этом говорили неутешительные факты встречи с медведями и волками. Кто знает, какие исчадия ада ждут их по ту сторону побережья…
Размышляя таким образом и редко перекидываясь словами, они молча похоронили Томаса, соорудили крестик, написали сообща данные о смерти, сложили костёр, завернулись в прихваченные эскимосские одеяла и, совершенно не опасаясь хищников, провалились в глубокий, безразличный ко всему, сон. Но прежде, чем уснуть, Эрвин в эту ночь, светлую, беззвёздную, под тусклыми лучами незаходящего солнца, затянул свою печальную песню тем голосом, который так нравился Томасу.
…Оба отважных путешественника, единственные уцелевшие из некогда крупной экспедиции, совершенно не ведали, что, начиная с этого момента, события начнут развиваться с поразительной быстротой.
********
Первым проснулся Эрвин. Он почувствовал что-то неладное, пытаясь отогнать остатки болезненной дрёмы, в которую он провалился почти в беспамятстве. Кирк ещё спал. Было светло, впрочем, как и всю ночь. Костёр едва тлел, потухая из-за отсутствия веток. Стараясь не разбудить единственно оставшегося друга, Эрвин подкинул веток, осмотрел долину слезящимися глазами, поёжился от сырости и направился в редкий кустарник. Что-то всё же тревожило его спросонья. Отчего он так внезапно проснулся? Будто толкнули в бок, тихо, но настойчиво. Словно чья-то невидимая рука осторожно встряхнула его, приподняла с земли и аккуратно вернула на место. Было странное ощущение, что в расположение стоянки проникло что-то постороннее.
Или кто-то…
Эрвин обтёр лицо смоченным платком, вернулся к костру и принюхался, продолжая обводить взглядом долину. Подзорная труба пропала в реке, когда второго проводника поглотил в себя громадный тромб, вырвавшийся со дна реки. Теперь Эрвин мог различить долину только
