Жар-птица - Арина Теплова
— Не смей так говорить! Еще из-за мужика травить себя вздумала! Что за вздор?! — вспылила Ольга, не сомневаясь, что сестра отравила себя из-за преследований Измайлова. Видя, что рвота у Ирины прекратилась, девушка поставила тазик на пол и кинулась к кувшину с водой. Налив полный бокал, она поспешила обратно и, подставляя его к губам Ирины, строго велела: — Пей! Давай, Ирочка!
Ирина недовольно мотала головой, не желая, чтобы ее спасали, и Ольга почти насильно вливала в нее воду, брызгая на лицо и ночную сорочку. В этот момент в спальне княгини появилась горничная.
— Что-то надобно, барыня? — спросила услужливо она и, увидев, как Ирину в очередной раз вырвало уже на ковер и на дорогое платье Ольги, ибо та не успела подставить ей таз, испуганно вскрикнула: — Ой, барыня! Что с вами?
— Ты где шляешься, мерзавка?! — прикрикнула на нее Ольга, оборачиваясь к служанке. — Барыне твоей плохо! Немедля за доктором беги! И мигом! А то выпорю!
Вскрикнув от испуга, горничная тут же исчезла за дверьми.
Вновь придерживая хрупкое тело сестры и склоняясь к ней, Ольга начала гладить ее по спутанным светлым волосам.
— Ему я безразлична, пойми… — просипела Ирина с надрывом.
Помня о некогда большом влечении сестры к Измайлову и о его постоянных преследованиях Ольга знала точно — этот поручик не заслуживает страданий ее любимой Ирочки. Видимо, его домогательства сломили ее. Оля чувствовала, что сестра все еще любит этого статного красавца, ибо он постоянно поощрял ее влечение, не давая позабыть о себе. Ирина же была слишком правильной и никогда не изменила бы мужу, именно поэтому сейчас она так страдала, и наверняка оттого решилась осуществить это безумство.
— Да пусть сгинет этот мерзавец! Сколько можно мучить тебя?! Он недостоин тебя, Ирочка! — гнула свою правду возмущенная Ольга.
— Я думала, он любит меня, а у него другая… — прошептала Ирина, думая о коварстве изменника мужа.
«Все понятно. Похоже, Ирина видела Измайлова с другой женщиной, — сложила последнюю часть головоломки Оля, думая про себя, — что неудивительно. Он не женат».
— Не надо об этом, милая, не думай, — утешала ее Оля, вливая почти насильно воду в рот несчастной. — Ну давая еще пей, пей! — и продолжала цедить об Алексе: — Не может он любить, у него на лице написано, что он ходок еще тот! Один масляный взгляд чего стоит…
Конечно, Оленька преувеличивала, ибо Александр смотрел горящим взором только на ее сестру, а то, что он был бабником, она придумала сейчас на ходу. Но она пыталась очернить Измайлова в глазах сестры, чтобы та навсегда разлюбила его и перестала страдать.
— Ты права, сестрица, он страшный человек, — согласилась Ирина, вновь вспомнив хитрую неприятную улыбку Кудашева, говорящую о многом.
Сестры говорили о разных мужчинах и думали, что другая понимает, о ком речь.
— Не могу уже, — взмолилась Ирина, отталкивая руку сестры с бокалом с водой.
Вновь согнувшись от сильного спазма в животе, она застонала, затем ее опять вырвало.
Местный доктор пожаловал в комнаты князей спустя полчаса, к этому времени Ирину вырвало еще раз, и она тихо лежала на кровати, чуть прикрыв глаза, и дремала, хрипло дыша. Оленька, сидящая рядом, гладила ее ладонь, успокаивая больную. Осмотрев Ирину, доктор немедля дал ей выпить угольный порошок, который впитывал все яды, и похвалил Ольгу за верные действия. Однако заявил, что княгиня очень плоха и, скорее всего, не переживет эту ночь.
— Так сделайте что-нибудь, милостивый государь! — возмутилась на это Ольга. — Я вам плачу не за то, чтобы вы разводили руками! Вы доктор или нет?!
— Я не Господь Бог, сударыня, — обиделся тот. — Более сделать ничего нельзя. Если организм вашей сестры сильный, он справится, но по ее тонкой конституции я вижу, что она очень слаба. Лекарства уже впитались в кровь, потому все в руках Божьих.
Перед уходим доктор велел давать больной только пить и следить за ней. А при ухудшении состояния немедля посылать за ним. Ольга требовала остаться, но доктор заявил, что у него еще два больных на сегодня.
Когда он ушел, Оленька осталась вновь с сестрой, велев горничной принести ей поесть что-нибудь из ресторана. Чуть позже пришел их отец, проведать Ирину, и весь в слезах еще больше расстроил Олю, которая и так была вся на нервах. Николай Николаевич так несчастно смотрел на старшую дочь и стенал, что не переживет, если с Ириной что-то случится, что девушке пришлось почти выгнать его из спальни, заявив отцу, что присмотрит за сестрой сама. Их отец был жутким эгоистом, и сейчас его жалость к себе о том, что он будет страдать от потери любимой дочери, просто доконала Ольгу.
Около семи вечера Ирина неожиданно пришла в себя. Оглядевшись мутным непонимающим взглядом вокруг, она увидела дремлющую у ее изголовья Олю, которая чуть прислонилась к стойке кровати. Она так и была в своем клетчатом испачканном платье и, видимо, никуда не уходила.
Вечерние лучи заходящего солнца наполняли комнату, и Ирина, чувствуя сухое горло, судорожно сглотнула. Дурман окутывал ее сознание, а перед глазами все плыло. Ноющие боли в животе так и крутили ее нутро, и она ощущала, что не может без боли даже вздохнуть полной грудью.
— Оленька… — прошептала едва слышно Ирина из последних сил.
Та тут же очнулась и немедля наклонилась над ней.
— Да, сестрица, я здесь.
— Пить…
Встрепенувшись, Ольга проворно налила из стоявшего рядом графина воду и, приподняв голову сестры, напоила ее.
— Я умираю, — пролепетала глухо Ирина, откидываясь на подушку и чувствуя, что не в силах даже пошевелить рукой. — Я чувствую…
— Не надо, не говори так, — попросила Оля. — На попей еще, доктор сказал, надо больше пить.
Оленька вновь приставила к губам большой бокал, но Ирина сделала лишь глоток и отвернула лицо, потому что вода более не лезла ей в горло.
Откинувшись обратно на подушку, Ирина вперила несчастный горящий взор в сестру.
— Прошу, приведи его… — попросила она тихо, чуть поморгав.
Перед глазами Ирины все было словно в тумане, и она едва различала звуки.
— Кого?
— Александра… — вымолвила она.
— Зачем? — вмиг возмутилась Оля, не ожидая подобной просьбы. — Ирочка, не надо
