Жорж Милославский. Бабочка под сапогом - Юрий Ра
Двадцать седьмого сентября наступил большой солдатский праздник — Приказ министра обороны Соколова об увольнении в запас и очередном призыве. Все бойцы переходят на следующий период службы, а некоторые вообще в дембеля. Мы из духов трансформировались в молодых. Мне всё равно, а парням приятно. Черновалюк не удержался, попытался принять участие в трансформации:
— Так, духи, буду вас переводить в молодые. Ремнем. Готовьте жопы.
— Олег, а ты уже черпак или молодой еще? — я сейчас подправлю этот процесс, за мной не заржавеет.
— Я черпак уже, трепещи, душара!
— Тогда жопу нам показывай. Вдруг тебя деды не переводили, и ты сам молодой и зеленый.
— Чего?!
— Если жопа не синяя, значит тебя не перевели, пшел в пень тогда со своим переводом. — вот и посмотрю теперь, как выкручиваться будет. Взвод гогочет, всем понятно, как младший сержант влип.
— Да пошли вы! Раз не хотите следовать армейской традиции, так и будете ходить духами. Я всем так и скажу.
— Иди-иди, черпак синежопый!
После приказа во взводе нарисовался еще один командир отделения, младший сержант Шух. Классический хохол, не знаю по какой болезни он провел чуть не полгода в госпитале, я его увидел первый раз уже в октябре. Низенький коренастый весь из себя спортивный с классическим говором жителя центральной Украины, не западенец. Порядки в нашем взводе, уже вполне демократические, он принял нормально, строить из себя большое начальство не пробовал. А по сроку службы он, как и Черновалюк, уже черпак, год отслужил.
— Докладывай, главный комсомолец, что ты надумал по последнему вопросу. Только давай, пожалуйста, без прелюдий о направляющей роли партии в деле воспитания молодежи. Так я тоже умею — командир части сидел в своем кабинете как глыба и стоящего перед ним секретаря комсомольского бюро умело давил взглядом сверху вниз, хотя логика отрицала такой вариант.
— Товарищ полковник, я поговорил с командирами и сослуживцами комсомольца Милославского, они все подтверждают его неуживчивый заносчивый характер, нежелание считаться с авторитетами, эгоизм и нежелание считаться с интересами большинства.
— Ну пошел резолюцию сочинять, Прокопенко, ты можешь человеческими словами говорить? Мне хочется услышать твоё мнение, своё у меня есть. Я его потом озвучу. Сядь уже и не пытайся угадывать или пытаться мне понравиться, ни к чему это.
— Понятно, товарищ полковник. Если своими словами, то он мне сам также говорил, мол зачем вам такая заноза в одном месте? Комсомольской работой он заниматься не хочет, а спортивная у нас и так налажена нормально.
— А вот это их историческое фехтование? Он там на самом деле знаток?
— Да, там всё всерьез. Я наводил справки, он действительно один из зачинателей этого спорта и тренер, говорят, отличный. И Тульский турнир по практической стрельбе он курировал от обкома вместе с тем туляком Саенко, что к вам приезжал. Но тут такое дело — по фехтованию нам нужно в части отдельную команду держать тогда из срочников. А потом Милославский демобилизуется, затем им натасканные солдаты, два года, и нет у нас команды. И еще вопрос — как комитет ВЛКСМ Украины посмотрит на такие игры с Москвой через их голову.
— Ну да, я тоже заметил, какие-то сигналы начали идти, в том числе из нашего ЦК партии в Киеве. Мол, проявляйте больше радяньской самостийности, товарищи. А по практической стрельбе что скажешь? Там перспективы есть?
— А вам это надо, Леонид Павлович? Ваши офицеры сами захотят в свободное от службы время заниматься огневой подготовкой? Чай, уже наигрались.
— Да уж, они и в служебное время, небось не захотят. Я тебя понял. Кстати, КГБшник тот залетный по какой надобности приезжал, у тебя какое мнение сложилось, Сергей?
— Мне показалось, что они этого вашего Милославского как ширму использовали. На самом деле у нас что-то искали. Нашли или нет, тут вам виднее.
— Хрен они что у меня найдут! Им до полковника Бородина расти как до слона Моське. И всё равно, мне в части ничьи ширмы не нужны. И шефы мне из РСФСР тоже не нужны. Как ты там пел, «запануем и мы, братья у своей сторонки». Тьфу блин, нескладно же.
Ноябрьские праздники, которые официально Октябрьские подбирались неумолимой поступью. Кстати, у нас тут под боком Жовтневая улица, тоже в честь героического Октября. Я несу службу абсолютно тихо и незаметно, насколько могу. Только один раз во время занятий в караульном городке мы всем взводом попробовали выполнить боевое патрулирование. Двигались тройками, прикрывая друг друга и учились контролировать направления, молча подавать сигналы и распределять цели. Пацаны от восторга аж повизгивали, особенно Иванец. Практически пёс войны этот Иванец, ну хорошо, не пёс — пёсик, щеночек войны. Есть люди, которых прёт от всего этого, они даже в мирное время себе войну ищут. Что примечательно, многие ищущие находят.
Кто-то предложил поучиться снимать часовых, но тут сержанты были резко против, я их поддержал:
— Баловство это всё.
— Это почему же?
— Вы видите часовых мирного времени, которых и снимать не обязательно, если разобраться. Вон у сержантов спросите, как выглядит часовой по зиме.
— Жора прав, зимой в тулупе с поднятым воротом, валенках, рукавицах часовой даже выстрелить не сможет. Подошел, толкнул его, пока он будет ворочаться по башке стукнул, и все дела. Бедолаге надо сначала увидеть нарушителя, услышать не вариант, потом автомат сплеча стянуть и не уронить, потом затвор передернуть, попытаться палец в варежке в скобу засунуть или снимать рукавицу надо. Ещё и предупредительный выстрел сначала положено делать. Короче, часового зимой самого охранять надо.
— Чего, так кисло на самом деле? Жорж, вообще голяк?
— Еще хуже. По Уставу караульной службы он днем стоит на вышке как попка. Его видят все, он никого. Один выстрел из бесшумного оружия, часового нет. Ночью часовой ходит по строго оговоренному маршруту. Нападающий сидит в темноте и точно знает, где часовой будет находиться в нужный момент, а часовой ничего не знает и не видит, он под фонарем ходит. Потому я и сказал — наши караулы существуют просто для забавы. Учиться их снимать — себя не уважать.
— А во время войны по-другому?
— Во время войны сначала убьют сотню-другую часовых, взорвут сотню складов, а потом командование догадается создать специальную охранную службу со своими порядками и секретами. И объекты будут охранять так, чтоб никто не знал, где и когда находится охрана.
— Так чего, все генералы тупые, один Милославский на коне?
— Лещишин, ты вот ходишь в умывальник и морщишься, что там
