User - Роман Равдин
смеялись. Он, может, потер бы от удовольствия руки и предложил выпить за
успех дела, если бы... Если бы начисто был лишен совести. Поэтому он и
постарался скрыть свои истинные чувства, а милейший мистер Майкл поспешил
ему на выручку:
-- Сэр, не думайте ничего плохого. Мой коллега, доктор Притт, как
истинный американец, любит юмор.
-- Я -- человек дела,-- возразил Притт, -- и считаю, что в деловом
разговоре юмор не уместен. Я понял вас, сэр, и шутить не намерен. Мне просто
не до шуток: заказ очень серьезен. Я создам вам управляющего с головой, но
совершенно без сердца, то есть без совести. Таким образом, вы будете иметь
дело вовсе не с человеческой личностью, а с высоко организованным кибером,
который носит кличку или номер. Я не шучу еще и по- тому, что у меня нет
времени шутить: по слухам -- да, по слухам, мистер Майкл, -- исследователи в
области молекулярной электроники могут опередить нас, выполнить модель
человеческого мозга на кристаллах...
Босс посмотрел на мистера Майкла.
-- Что вы скажете? У вас есть точная информация?
-- Я не помню, чтобы лаборатория Притта делала заявку на такую
информацию, -- ответил директор Научного центра, -- Это что, жалоба? -- он
повернулся к Притту.
-- Мистер Майкл, -- одернул его Босс, -- рассматривайте это как заявку
лаборатории Притта и мою тоже. Я хочу быть в курсе дела...
С президентского совета фирмы Ратт вернулся злой. Угрюмый сидел он в
своем кабинете, пытался читать бумаги, но сосредоточиться никак не
удавалось. В голове звучал неприятный разговор с тремя президентами. "Вечно
ваш отдел подводит фирму, -- выговаривали ему. -- Может, вам трудно стало?
Скажите. Кстати, как у вас со здоровьем?.."
Если хозяева справляются о твоем здоровье -- жди крупных неприятностей.
Это он давно усвоил и сам действовал точно так же в отношении своих
подчиненных. И сейчас он понимал, что если ему, одному из президентов фирмы,
высказывают такое неудовольствие, значит надо срочно поправлять свою
репутацию. А виной всему было это чертовское дело Притта. Информация
поступала регулярно. О ее ценности, значимости ни Ратту, ни его подчиненным
судить было не дано: слишком уж не по их части. Но, как видно, она не стоила
тех денег, что пришлось за нее уплатить. Там, наверху, нервничали, хотя пока
определенных претензий не формулировали. Однако и этого с него было
достаточно, чтобы не ждать, когда ткнут носом, как нашкодившего щенка.
Все было ясно для него -- ясно, что в ближайшие дни качество информации
должно улучшиться, иначе... Но неясно оставалось другое -- каким образом
внушить О'Малею подобную же тревогу. Говорить начистоту с нижестоящими
противоречило естеству старого лиса. Ратту нужен был предлог, чтобы
сформулировать новые требования к своим агентам. Это и являлось самым
трудным для него, поскольку в науках он был слабоват. Зато в интригантстве
равных ему трудно сыскать. Благодаря этой "науке" он и преуспевает в жизни,
всегда на хорошем счету у сильных мира сего.
Наконец, ему удалось взять себя в руки, сосредоточиться. Однако не стал
ломать себе голову над тем, что содержится и чего не хватает в поставляемой
им информации. Он рассуждал обычно: "Меня стараются провести. Нашли дурака!
Но я вас, умники, заставлю почитать родителей... Нужно немедленно докопаться
до сути: над чьими мозгами они экспериментируют -- фамилия, имя, кто такой.
Когда я наступлю им на хвост, они будут послушны и понятливы..." Если в
голове оформилась идея, составить план ее реализации уже не трудно, и Ратт
отдал приказание своему секретарю-киберу: вызвать на завтра в девять О'Малея
и Вартаняна.
-- Шеф, а какая им разница, мозги это Джона или Смита? --
поинтересовался О'Малей, когда Ратт объяснил их дополнительное задание.
-- В этом -- вся расшифровка информации, если уж вы желаете знать такие
детали, -- отвечал шеф. -- Я не хочу скрывать от вас ничего: мои агенты
всегда должны быть хорошо осведомлены. Да, да, это очень важно -- чей мозг,
белого человека или цветного, кто он по профессии, чем занимался раньше и...
-- он хотел сказать: "каким образом очутился в лапах Притта", но удержался:
в его планы вовсе не входило знакомить агентов со своими методами работы.
Поэтому он, осекшись на мгновение, закончил фразу так: -- и для этого лучше
всего знать подлинные имя и фамилию, которые носил тот человек.
-- Между прочим, я уже интересовался, -- заметил Вартанян. -- Это
известно только Притту, а он не рассказывает никому.
-- Ну, положим! -- буркнул Ратт.
-- Я тоже в это не верю, -- сказал О'Малей. -- Чтобы его близкие
сотрудники не знали, с чьим мозгом они работают... Да ведь это не кусок
говядины!
-- Значит, они ему преданы, -- не сдавался Вартанян, -- и мы от них все
равно ничего не добьемся. И не дураки же они, в самом деле, чтобы дать нам
такой козырь против себя.
-- Давать нам никто ничего не будет! -- рявкнул Ратт.-- Надо работать,
а не болтать языком! Задание вам ясно? Говорите дело: какая помощь
необходима от меня?..
На этом, собственно, совещание разведчиков и закончилось. О'Малей
поднялся и сказал, что им все ясно, а если что понадобится, они
дополнительно встретятся с шефом. Флегматичный, малоразговорчивый ирландец с
начальством и вовсе не любил разговаривать. Ему было и трех минут
достаточно, чтобы понять, чего хотят от него. Затем он отправился думать.
Пока у тугодума созревал план, его приятель успевал предложить несколько.
Отсеивая их один за другим, О'Малей не без влияния этого града идей
вырабатывал, наконец, более стоящий, который после обсуждения, с поправками
или без принимался обоими к исполнению. Так и сейчас, Вартанян предложил
шантажировать Макса, а через него и Притта тем, что они сообщат его хозяевам
о проданных им секретах.
-- Во-первых, Сурен, это не по-джентльменски. Во-вторых, они могут
вообще прекратить информацию и обратиться за помощью к своей секретной
службе. А, в-третьих, они нас могут обмануть -- сообщат вымышленное имя,
пойди потом, проверь!
-- Пожалуй, верно, -- согласился приятель и тут же подкинул новую идею:
-- Давай захватим и прижмем этого Притта с помощью моих знакомых парней из
местной организации Бэрча. Стоит мне сказать им, что он -- красный...
-- Ну, хватил! Забыл, о чем предупреждал нас шеф, -- об осторожности.
Нет, я вот что предлагаю: давай возьмем ближайшего его сотрудника --
Альберта...
О'Малей, пока они налаживали информацию, не терял даром времени, он
тщательно изучал окружение Притта всеми доступными путями. Ему удалось
установить, что Макс и Альберт ближе всего стоят к руководителю и что
Альберт является чуть ли не любимчиком Притта. А Пол, наоборот, держится в
этом коллективчике несколько обособленно. "Вероятно, и Притт не очень ему
доверяет", -- сделал он вывод. Теперь он подумал, что хорошо бы "прижать"
Пола: он семейный человек, больше всех нуждается в деньгах. Однако ирландец
не был уверен в достаточной осведомленности этого сотрудника Притта. "Ради
крупной суммы или со страха он может и приврать, зная, что проверка в данной
ситуации почти невозможна..."
-- Не могу ручаться, но сдается мне, что Альберта они не посвятили в
сделку с нами и доли ему, конечно, не выделили. А ведь он в их научной
работе не последняя скрипка. Как ты полагаешь, Сурен, не будет ли обидно
этому молодому, подающему надежды юноше узнать, как надули его самые близкие
товарищи? -- О'Малей хитро выпятил нижнюю губу, уставившись на приятеля.
Вартанян, сам неплохой психолог, сразу оценил подход.
-- Здорово! -- не скрыл он восхищения.-- Прежде, чем ударить, Шон, ты
выбираешь слабое место... Только уверен ли ты, что Альберт не под
наблюдением своей секретки?
-- Не уверен. Поэтому нам незачем его похищать.
Надо устроить разговор в укромном месте. Я, кажется, возьму его целиком
на себя...
Альберт появился на свет в день сорокалетия со дня смерти великого
Эйнштейна, из-за чего и получил его имя, которое дал ему отец, видный
американский физик, профессор Принстонского университета. Этот человек являл
собой классический тип ученого, который не признает ничего на свете, кроме
науки, и ради нее готов на все. Он не признавал политики, заявляя, что оная,
как и религия, есть наивреднейшее проявление невежества. Из политических
деятелей признавал только Жолио Кюри и Бертрана Рассела, которых очень
