Ольга Горовая - Дурман
Виталий смотрел самодовольно. Прямо до жути. И крепче ее обхватил за пояс.
- Но в кино меня не потому не звали, - продолжила Таня. - Брат у меня старший был. Серьезный такой. Его многие знали, а еще больше - боялись. Вот и не рисковали ко мне хоть с какими-то вопросами лезть. Не то, что с поцелуями. Самоубийц в моей школе не наблюдалось.
- Ого, так ты, прямо, нецелованная и ходила? - хмыкнул Виталий, почему-то внимательней присматриваясь к ней. - И долго?
- Долго, - Таня снова криво улыбнулась. - До самого университета.
Виталий присвистнул. И подмигнул ей. Про то, что творится на экране, они уже и забыли.
- Серьезный, видать, брат. Но я бы не спасовал, зацеловал бы тебя еще в школе. Да и сейчас, не испугаюсь. - Он погладил ее лицо тыльной стороной ладони.
Таня рассмеялась, расслабившись из-за его слов, несмотря… на многое.
- Знаешь, верю, что не спасовал бы, - она отставила стакан и просто улеглась щекой на его грудь. - Вот есть в тебе что-то такое…
Она задумалась, подбирая слово.
- Что? - поторопил Виталий, продолжая усмехаться.
- Не знаю, - Таня посмотрела на него. - Наглость в перемешку с самоуверенностью? - невинно заломила бровь.
Казак снова расхохотался, заставив опять шикать на них зрителей с передних рядов.
- На том и держусь, Зажигалочка. На том и держусь, - он наклонился и жадно поцеловал ее.
Но очень коротко.
- А сейчас тебе уже и не надо бояться, - вздохнув с сожалением, когда Виталий оторвался, продолжила Таня. - Мой брат умер несколько лет назад, - не вдаваясь в подробности, закончила она делиться прошлым.
Но Виталий так как-то замер и начал в нее всматриваться, словно почувствовал, что Таня больше не сказала, чем вынесла “на свет”.
- Ясно, - заметил он. Помолчал. - Соболезную.
Таня кивнула, не комментируя. И не поднимаясь с его груди. Тут было так удобно. И запах Виталия просто-таки будоражил ее, несмотря на примесь сигаретного дыма. Все равно, ей нравилось.
- Это его комната - пустая в твоей квартире? - уточнил Виталий то, что и утром спрашивал.
Удивила его, наверное, полностью опустошенная комната. Всех удивляла. Только Таня не любила ничего объяснять. И вспоминать не любила.
- Его, - еще более скупо согласилась она.
Виталий, казалось, всмотрелся в нее еще внимательней. Или это из-за темноты в зале так казалось? И волосы ее на свою руку намотал. Чтобы не отворачивалась?
- Больное место? - не то, что она бы ожидала, спросил вдруг Казак.
И Таня снова улыбнулась от удивления.
- Есть такое, - согласилась она в его стиле, почему-то расслабившись.
И так уютно ей было на своем месте, так правильно и хорошо, что уже и двигаться не хотелось.
- Понял, не дурак, - тоже кивнул Виталий. - Что с фильмом, Зажигалочка? - переключился на другое тут же. - Досмотрим или пошлем на фиг?
Она пожала плечами, почему-то почувствовав сонливость. Наверное, из-за непростого дня и уж очень насыщенной предыдущей ночи.
- Можешь смотреть дальше, - помня, что он хотел в кино, раз тащил ее сюда, предложила она. - А я с удовольствием подремаю на тебе пока, - Таня зевнул.
- Ну спи, Зажигалочка, - усмешка Виталия снова приобрела самодовольный оттенок. И такой сексуальный. Будоражащий все ее нервные окончания. - Восстанавливай силы. Они тебе пригодятся, - он подмигнул и поцеловал ее в скулу.
- А что, у нас еще что-то запланировано после киносеанса? - уточнила она неровным голосом.
Виталий только шире улыбнулся и наклонился ниже к ее лицу, заломив свою чертову бровь. Вроде как не понимая, неужели она сомневаться в этом могла?
- Тебе же мой двор понравился. И беседка. И мороженого у меня еще до фига осталось… - протянул он, касаясь губами ее скулы.
Елки-палки! И как после таких намеков спать? Ее усталость уже, как рукой, сняло. И пульс подскочил до сотни. И никакого вина не нужно. Он сам пьянил ее похлеще самого дорогого шампанского!
Не удержался, со скулы перескочил на рот Тани. Сжал пальцы на ее затылке, сминая волосы. Сильно обнял за пояс, подтянул ее выше. Сам сказал “спи”, и сам тут же в разнос пошел. И ведь две минуты назад, без всякой задней мысли с ней разговаривал. А сейчас так полыхнуло внутри, что жар, казалось, выдыхал. Обжигал ей этим жаром губы, буквально нападая на рот Тани.
Зажигалочка, е-мое! А он, тогда, кто? “Ящик со взрывчаткой”, которую от огонька этой “зажигалочки” подрывает на раз и до последнего грамма?
Хрен с этим! Как голодный набросился на ее рот, словно и не было вчерашней ночи. Давил и сминал эти губы, которые, зачем-то, до последней черточки вдруг изучить захотел.
Таня застонала и прижалась к нему с неменьшей страстью, хоть пару минут назад реально засыпала. Хорошо, на экране происходила очередная “битва добра со злом”, и басы бахали по ушам так, что ее точно никто не услышал. Он сам этот стон уловил потому, что Таня на нем лежала. И еще сильнее прижал к себе. Волосы на ладонь намотал, чтоб не могла сдвинуться.
Не хотел ее отпускать. Физически не мог сейчас ей пространства дать. Еще хоть минута так: тело на тело, рот на ее губах, чтоб каждый стон, каждый вдох ее в себя заглотнуть.
Она говорит, что он ее опоил? А как по нему, то это Татьяна его чем-то одурманила. Сразу ему в вену себя вколола, по ходу. Он за весь этот гребаный день, так и не “вылез” из нее, как вдохнул вчера, до разрыва легких, так и не выдохнул, несмотря на все.
Оторвался с трудом, посмотрел в одуревшие глаза, в которых отсвечивались блики экрана. Его глаза, небось, сейчас с таким же выражением на нее смотрят. Только еще и с жадностью. Он это ощущал, трясло его от голода этого по ней. И не только сексуального. Какого-то странного, непривычного, дикого. Хотелось укусить, вот честно. Себе заполучить хоть кусочек. Держать и не отпускать. Чтобы все время рядом была и вообще больше ни на что время не тратила. Все ему. До капли.
Вот где настоящий бред, если подумать. Только не получалось у него рядом с ней рационально мысли по полочкам раскладывать.
Выдохнул. Чуть ослабил натяжение руки, позволив Тане лечь снова ему на плечо. Но не дал сдвинуться на диван, так на себе и оставил.
А ведь столько дерьма сегодня выгреб, б****, сам до конца не ощутил еще, не отпустило. И не с кем-нибудь, а с “законной структурой”. С налоговиками, чтоб их… Наехали на ай-тишников, которых еще Дима прикрывать взялся до ареста. Налетели сегодня “маски-шоу”, с самого утра. Все цивильно, в бронежелетах и масках, с огроменными буквами госструктуры “спереди и сзади”, с корочками, всунутыми ребятам в зубы. Мордами в пол пацанов впечатали, напугали пушками. Немудрено, эти пацаны ничего опасней своих мониторов, да “мышек” - и не видели. И хоть тоже немало могли программами да кодами наворотить, а реального оружия испугались до икоты. Да и, чего уж там, налоговики натренированные, умеют навести страху и шороху, тем и живятся.
Хорошо, хоть у одного хватило сообразительности и прыти Казака набрать. Успел до того, как телефоны отобрали. И Виталий, сорвавшись и бросив все, поднял всех своих адвокатов и юристов, пять часов с их главным договаривался. Ясное дело, о размере суммы, чтоб отвалили. Блин, ну зарвались уже, не собирался сходу отстегивать баснословные деньги. За что? И так эти сволочи обожрались, всем поперек горла уже стали. Менялись чуть ли не через день, вот и хотели успеть нагрести себе на “пенсию”.
Ему Бати, Калиненко Дмитрия Владленовича, в такие моменты очень не хватало. Умел друг в два слова всех на мировую вывести и уговорить на то, что самому выгодно. Дипломат и стратег. Да так это делал, что никто сразу и не просекал, как их же требования и перекрутили, по рукам хлопали. Но с тех пор, как из-за смены порядка и властных пертурбаций друга упекли за решетку, приходилось самому разгребать за двоих. Не любил Казак это. То, от чего Димка кайф ловил, разыгрывая город и людей в “шахматные партии” своих планов, его напрягало и выворачивало. Но подвести друга, брата, практически, не мог и не имел права. Единственный, кто всегда за него горой стоял и из любого болота вытаскивал с тех пор, как Казаку пять или шесть лет стукнуло. Уже и не помнил точно. Даже когда у Димки самого жизнь - не сахар была, он хрен знает как, а тянул еще и Казака: еду ему приносил из дома, то ли таскал из холодильника, то ли сам недоедал. Виталя не спрашивал, если честно, он знал, что у Димы за отец и примерно догадывался, как друг “расплачивался” за все свои поступки. Но Калиненко это не останавливало. Более того, он уже тогда, в десять лет, фиг знает как, уболтал их слесаря, и тот закрывал глаза на то, что Виталя слишком часто прятался в подвале дома, когда больше идти было некуда. Благодаря заступничеству Бати его из теплого подвала гоняли куда меньше, чем могли бы. Так что он теперь наизнанку вывернется, а все за Диму отстаивать будет, как бы его не допекло.
Появилась мысль, что надо бы послезавтра поехать в колонию, пробить заранее встречу, узнать, что Бате надо? Привезти сигарет, хоть немного еды нормальной. Уточнить, может ему девку какую подогнать, под видом жены, давно слинявшей за бугор?
