Книга первая. Читатель - Харитон Байконурович Мамбурин
— Сам дурак. Катись давай.
Сенко-гуми — классический, посконный вариант старого клана якудза. Из тех, к кому приходят за справедливостью внуки тех, кто начинал платить им деньги за охрану. Причем, что касается денег, их у Конго-оябуна не сказать, что много, защита Аракавы не оплачивается. Это вопрос гордости и репутации группировки. Плюс потеря вакагаширы — очень серьезный удар для такой мирной, «семейной» мафии. Тем не менее, якудза — это якудза. И новоявленная химе клана, топающая рядом со мной и рассказывающая о своих пробелах в знаниях, быстро может превратиться в обездоленную полную сироту, с которой злобный Кирью трясет последние деньги. За Конго не заржавеет. Этот старик ничем не отличается от моего прадеда — на вид эталонный японец, а по сути — старая хитрая сволочь и манипулятор. Да и всё не настолько чисто, как может показаться. Понесло же Злого Йадо на Хоккайдо?
— Кто за тобой смотрит? Баки и Тамаюра? — спросил я, прерывая доклад Асуми о её пробелах.
— Ничего себе, — та сбилась с шага, — Ты и наших абрикосов знаешь? Нет, Огава и Жирный. Иногда Суно приходит. Баки им еду таскает.
Вот как. Мне точно нужно поговорить с дедом.
— Тебе это вообще зачем было?
— Думал отправить к тебе вместо себя младшего брата или сестру. Но теперь приду сам.
— Они же у тебя мелкие! — впервые за все время в хрипловатом голосе Асуми прозвучали нотки искреннего возмущения.
— На тебя бы их точно хватило.
— А ты умеешь делать больно…
Точно к деду. Только домой загляну, предупрежу младших…
///
(Этот же день. Поздний вечер)
Небольшой пустырь, расположившийся позади полузаброшенных складов, выглядел так, как будто подвергся бомбардировке. На земле, ранее прикрытой травкой, чернели глубокие выбоины, кусты, обрамлявшие этот пятачок изнасилованной земли, потеряли все свои листья, а столб, на котором зачем-то был прикручен слабый старый фонарь, час назад стоял относительно ровно. Теперь же он кренился к земле так, что вопрос его окончательного падения переставал быть вопросом.
Но фонарь еще работал, освещая изорванную природу, растоптанную землю, осиротевшие кусты и лежащего в грязи навзничь могучего человека с раскинутыми в разные стороны конечностями.
Здесь был бой. Человек проиграл…
…и выжил. Уходящий победитель, крупный черноволосый мужчина, прихрамывающий и держащийся за бок, не стал наносить добивающий удар.
Последнее не было чем-то из ряда вон выходящим, но каждый раз было сюрпризом. В боях всегда выкладывались полностью, до конца, черпая все силы, до которых можно было бы дотянуться. Поразить побежденного насмерть, завершая схватку так, как должно, было не позором и не чрезмерностью, но истинные мастера редко наносили последний удар. Если противник выжил в схватке с ними… то он безусловно заслуживал остаться в живых.
Для Кирью Горо подобное давно перестало быть милосердием. Лежать, чувствуя, как боль омывает отбитые внутренности и мышцы? Вкушать горечь поражения? К таким мелочам он привык еще сто лет назад. А вот понимание, что он, глава «Джигокукен», стадвадцатисемилетний боец из «надевших черное», только что проиграл сорокалетнему сопляку… это было горше всего. Ведь он проиграл открыто и честно, не мышцам, не реакции молодого тела, не выносливости… нет, мастера «адского кулака» уделали мастерством, превосходящим его собственное.
Знать, что где-то существуют пути, настолько превосходящие твой — было нестерпимо больно. Куда больнее, чем может болеть привычное ко всему тело, которое ты неустанно закалял всю жизнь.
Ничего… ничего. Нужно просто полежать. Скоро внутренняя энергия, циркулирующая сейчас по телу, развеется, позволив избитому в мясо старику кое-как встать на ноги. Безопасно встать. Она, эта энергия, еще не понимает, что бой закончен, что носитель проиграл, она еще напитывает собой мышцы, кожу, кости, выводя их за пределы, доступные простым смертным. Поэтому и встать бы сейчас получилось очень легко, но последствия… последствия были бы крайне печальны. Поэтому Горо полежит. К утру он уже доковыляет до додзё… или, быть может, воспользоваться комнатой у младших? Всё-таки так сильно его не били уже лет шестьдесят. Тот мастер муай-тай в Бейруте, он его тоже не жалел…
— Как интересно… — голос, раздавшийся в тишине растерзанного пустыря, под мигающим фонарем, не должен был прозвучать здесь. Сказавший это никогда, ни при каких обстоятельствах не должен был увидеть Горо Кирью — таким.
Но сегодня был очень плохой день.
Высокая фигура, выйдя из тьмы, приблизилась к лежащему старику. Глаза, холодные, равнодушные, но при этом пронзающие насквозь, заглянули в опухшие щели, сквозь которые сейчас смотрел на этот несправедливый мир мастер Джигокукен-додзё. Старик лишь глубоко вздохнул, чуть морщась от боли в груди, которой его наградил вздох.
— Очень интересно… — почти повторил свои слова незваный гость, а затем он сделал то, чего Горо бы от него никогда, ни при каких обстоятельствах, ни в каком кошмарном сне — не ожидал!
Этот паршивец с размаху опустил своё костлявое седалище на грудь Кирью! Он, вся преисподняя Эммы О, уселся на него!!
О, ками!!
Горо выпучил глаза, резко выдыхая всё, что только смог. Он постарался вонзиться этим гневным взглядом в чужие бестыжие моргалы, но этот уродец его игнорировал! Он, сидя на грудной клетке избитого старика, упёр в неё же ладони и любовался небом!!!
— Я тебя очень долго искал, — равнодушно пояснил свой поступок пришелец, — Устал. Надо посидеть. Собраться с мыслями.
Что-то захрустело. Горо даже не понял, что именно — его ребра или его зубы?
Ему не дали времени выяснить.
— Знаешь, я тебя сегодня искал, сначала собираясь просто пособачиться из-за Хиракавы, — продолжал пытающий собственного прадеда негодяй, — Вы, два старых хитрозадых утырка, разыграли отличную комбинацию, чтобы повесить мне на шею эту девчонку. Правда, из-за этого я бы не стал использовать твоё отбитое мясо в качестве кресла, не так ли, дед?
Пыхтящему от злости Горо как будто льда за воротник высыпали. Действительно…
Тем временем, сидящий на нем Акира продолжал, а с каждым его словом льда чувствовалось всё больше и больше.
— Перед тем, как отправиться на поиски тебя, я заглянул домой. Там обнаружилось много лишнего народа. Семья, при этом, была в сборе. Мать, отец, брат с сестрой. Они все сидели на кухне. А еще там было несколько пиджаков из Митсуба…
Лёд опустился до температуры жидкого азота.
— … и Кавасима Сайго-сан, который им нас продавал. Тот самый Кавасима Сайго из
