Не надо печалиться, вся жизнь впереди! (сборник) - Рождественский Роберт Иванович
Хиппи
Мы — хиппи. Не путайте с «Хеппи». Не путайте с нищими. Денег не суйте… Не спят полицейские кепи в заботах о нашем рассудке. Ничьи мы. Не ваши, не наши. Ничьи мы. Как мокрые ветры. Прически — по виду монашьи. Но мы не монахи! Хотите — проверьте. Ничьи мы. Как пыль на дороге. Как шорох прибоя, картавы. Нас греют девчонки-дотроги, покорные, будто гитары. Потейте! Бумагу марайте. За теплое горло берите знакомо. Плевать нам на ваши морали! Продажные ваши законы! Плевать нам на то, что встречаете бранно! На то, что шагаете мимо. И если вы — мир, то тогда мы — приправа для этого пресного мира!.. Мы, как в драгоценностях, — в росах. Мы молимся водам и травам. Босые — средь ваших «роллс-ройсов». Назло вам. На смех вам. На страх вам. Сдавила бетонная бездна. Асфальт отутюженный высох… Мы — вызов. А может быть, — бегство. А может быть, сразу — и бегство. И вызов.Парни с поднятыми воротниками
Парни с поднятыми воротниками, в куртках кожаных, в брюках-джинсах. Ох, какими словами вас ругают! И все время удивляются: живы?! О проблеме вашей спорят журнальчики — предлагают убеждать, разъяснять… Ничего про это дело вы не знаете. Да и в общем-то не хотите знать… Равнодушно меняются столицы — я немало повидал их, — и везде, посреди любой столицы вы стоите будто памятник обманутой мечте. Манекенами к витринам приникшие, каждый вечер — проверяй по часам — вы уже примелькались всем, как нищие. Что подать вам? Я не знаю сам. Завлекают вас ковбоями и твистами, — вам давно уже поднадоел твист. Вы покуриваете и посвистываете, независимый делаете вид. Может, девочек ждете? Да навряд ли! Вон их сколько — целые стада. Ходят около — юные, нарядные… Так чего ж вы ожидаете тогда?!. Я не знаю – почему, но мне кажется: вы попали в нечестную игру. Вам история назначила — каждому — по свиданию на этом углу. Обещала показать самое гордое — мир без позолоченного зла! Наврала, наговорила с три короба. А на эти свиданья не пришла… Идиотская, неумная шутка! Но история думает свое… И с тех пор неторопливо и жутко все вы ждете, все ждете ее. Вдруг покажется, вдруг покается, вдруг избавит от запойной тоски!.. Вы стоите на углу, покачиваясь, вызывающе подняв воротники… А она проходит мимо — история, — раздавая трехгрошовые истины… Вы постойте, парни. Постойте! Может быть, чего-нибудь и выстоите.Гинзберг
(из статьи «Западнее Атлантики»)
…Мне сказали:
– Сегодня поедем на вечер поэзии… Будет интересно… Сам Аллен Гинзберг обещал выступить…
– А где это? – спросил я. – В каком помещении?…
– Не знаю… – ответил переводчик. – У меня есть только адрес… В семь часов надо быть там…
Табличка с номером нужного нам дома была привинчена к церковной ограде. Сама церковь – затемненная, уходящая ввысь, – по моему разумению, наверняка не подходила для того, чтобы в ней мог состояться вечер поэзии. Тем более, если будет выступать Аллен Гинзберг («Лохматый битник…», «Неистовая немытость…», «Поэт протеста и порока…» – это еще самые мягкие эпитеты, которыми награждают Гинзберга американские литературные обозреватели)… Переводчик тоже растерялся. Он вертел в руках бумажку с адресом и явно не знал, как нам быть дальше… По тротуару зацокали каблуки. Стайка девиц вынырнула из-за угла и направилась к большим церковным воротам, около которых стояли мы…
