Колдун и Ведьма - Ник Перумов
Глава VI. Лицом к лицу
Руки ни мне, ни Бри так и не развязали. Капитан Бойко не допускал никаких неожиданностей. Отвели нас недалеко, всего на один марш вниз, втолкнули каждого в небольшую каморку, — верно, бывшие каюты корабельных офицеров.
Думай, Иван, думай!
Если пират прав и никакой эльф не оборотец, то и впрямь, как избушка Бри могла тут очутиться? Что за бред про «старуху из-за печки»? Откуда там какие-то старухи? Сроду от Бри ни про каких старух не слыхал.
Так что же этот эльф несёт? Или это всё враньё с первого до последнего слова? Но чего ж ему было кидаться к капитану? Если он (один или с неведомыми сообщниками) и впрямь украл Манюню, то почему бы не сделать всё без шума и пыли? Или они не смогли? Или в избушке и впрямь оказалось нечто, что потребовало бы присутствия самого капитана с его «шкатулочкой»?
Что за «коробушка»? Откуда такой артефакт? Почему о нём никто никогда не слышал — а про такое чудо, будьте уверены, судачили бы на всех углах и колдуны, и ведьмы.
И, самое главное, — как мне вытаскивать Бри?
Хотя при ней осталась золотая брошка, спрятанное помело...
Если мне удастся опять, как и в пещере ламии, вычертить ногтем рунную схему…
Делать нечего, принимаюсь за работу. Руны избавления от пут не самые сложные, главное поймать поток силы, разложить его на компоненты и вновь собрать; и вот я вновь слепую стараюсь вычертить ногтем на стене некие линии, стоя к ним спиной.
Нет, не зря изводил меня уроками дядька Святогор, не зря настойчиво заставлял изображать руны чем угодно и в любом положении, хоть «носом на песке», как он говаривал.
Ведьмам для набрасывания чар нужно куда меньше. Почему же Бойко оставил Бри, считай, без присмотра, ведьминские заклинания можно и без жеста делать, со связанными руками? Или надеется на свою «шкатулочку»?
Вопрос, что оно такое, я откладываю на потом.
Я усердно скриплю ногтем по стене, ощупываю прочерченное подушечками пальцев. Ну, давай же, давай, торопись, колдун Иван!..
...И какой Тьмы Внешней бездействует Бри?!
За дверью раздаются тяжёлые шаги. Створка распахивается, на пороге возникает капитан Бойко собственной персоной, в руках — та самая «шкатулочка», она же «коробушка». За спиной пирата — четверо его мордоворотов. Глядят мрачно.
— Вижу, вижу, стараешься, — ухмыляется Бойко. И поднимает крышку шкатулки.
Стремительный росчерк яркого света ударяет в вычерченное мной, оставляя лишь пятно гари. Пахнет опалённым деревом.
— Знаю, Ив, что парень ты головастый, иного Святогор в ученики бы и не взял и колдуном бы не выпустил. Ну, время вышло. Решай. Или рассказываешь всё, как есть, или идёшь под гору.
— А чего же мне под этой горой бояться, капитан? Я и так в вашей власти. Но отпустите хотя бы Бри. Она… она девушка, молодая, красивая, ей жить да жить…
— А тебе, молодому да красивому, что, жить не нужно? Не валяй дурака, Ив, выкладывай. Да, собственно, я и так всё уже понял, как оно было. Осталось только тебе подтвердить.
— Если осталось «только подтвердить», то зачем моё подтверждение? Что вы с ним делать станете, капитан?
— В бочке засолю, — гогочет Бойко, и ему тотчас же вторят все четверо мордоворотов. — Будет мне о чём с набольшими колдунами да верховными ведьмами потолковать после этого, будет!.. Мы ведь как договорились — они в мою долю не вступают, ну а я в вашу, то есть в ихнюю. А они слово нарушили, уговор порвали, ко мне полезли!.. Так дела не делаются, Ив, приятель. Так что никого не отпущу.
— А какая вам корысть, капитан, если я совру, шкуру свою спасая?
— Свою шкуру ты, Ив, спасать, может, и не станешь, горд ты уж больно. А вот как насчёт ведьмочки твоей? Не хочешь ведь, чтобы я всю команду через неё пропустил?
— Капитан, не думаю, что ваши люди не знают, какая судьба ждёт тех, кто посягнёт на честь ведьмы, кто подвергнет её насилию. Все ведьмы, как одна, от моря и до гор, не успокоятся, пока не переловят насильников и… и заставят слопать их, насильников, собственные причиндалы. Даже без соли.
Я сейчас говорю не сколько для старого пирата, сколько для его подручных. И замечаю, как они переглядываются — слова мои до них явно дошли.
— Эвон как заговорил… — очень серьёзно кивает пират. — Ну что ж, пошли тогда. Не веришь, что под горой у меня нечто — твоё дело. Сами увидишь, закричишь, заплачешь, будешь у старого капитана Бойко прощения просить, да поздно. Взять его, парни!
Мне молча и деловито заламывают локти, так что приходится согнуться в три погибели. Рядом раскрывается двери, из каморки вытаскивают Бри.
Она шипит и бранится, но толку от этого, само собой, никакого.
— И не удивляйся, что подружка твоя никакие ведьмовские чары свои наложить не сумела, — иронично сообщает мне капитан. — Я позаботился. Коробушка моя любую волшбу выпьет, спасибо скажет и добавки попросит.
Нас толкают, почти тащат по трапам.
— Капитан, если вы нас убьёте, колдуны и ведьмы не простят. Никому.
— Не пугай старика Бойко, он пуганый, — усмехается пират. — Чародеи почище тебя грозили, ведьмы не чета девчонке этой стращали, кары сулили такие, что волосы дыбом! Однако ж вот он я, капитан Петер Бойко, здесь, в истинной плоти, сладко ем, мягко сплю, курочек за мягкие места пощипываю да что надо им куда надо засаживаю. Ты вот, приятель, когда последний раз курочке какой-нибудь засаживал, а?
— Скотоложеством не страдаю, извращённой тягой к домашней птице не отличаюсь, кап…
Меня с размаху бьют под дых. В глазах искры. Бри визжит.
— Не трогайте его!.. Меня возьмите, только Ива отпустите! Я, я во
