Софья. Другой Мир 3 - Нина Ахминеева
— Не спускать с Потемкина глаз, — отрывисто бросил князь. — Подключай любого, кого посчитаешь нужным. Я должен знать о нем все.
— Слушаюсь, господин, — невозмутимо сообщил Савелий.
* * *
Несколькими часами ранее
Проснувшись, я долго лежала с закрытыми глазами. Прислушавшись к своему телу, поняла — боли нет. Какое восхитительное ощущение, когда ничего не болит!
Медленно подняла веки. Царящий в помещении полумрак не вызвал привычной рези в глазах. Неужто удалось так быстро избавиться от гадости в крови? Вонючий напиток архитектора помог или регенерация включилась на полную? Впрочем, без разницы. Главное — больше нет боли.
И как я умудрилась в такой кошмар вляпаться? До сих пор для меня это тайна за семью печатями.
Испытывая вполне понятную слабость, с предосторожностями села. Одеяльце съехало с груди и открыло моему взору мужскую пижаму. Архитектор постарался? Когда успел? Ничего не помню.
Удивленно хмыкнув, неторопливо осмотрелась. Диван стоял подле панорамного окна в поистине гигантской современной кухне-столовой. Убедившись в отсутствии архитектора, перевела взгляд в окно. Опять сумерки. Сколько же я проспала?
«Краснопольский живет в высотке? — подумала, рассматривая силуэт многоэтажного дома с черными провалами окон. А потом мысли заметались встревоженными птичками: — Как там близняшки? Плачут ведь, маленькие. Что делает Катя? А с бизнесом как? Не снял ли с рудника свою охрану разобиженный князь Южный? — и в бессчетный раз: — Почему никто не пришел на помощь?!»
В отношении старшего Разумовского я не испытывала иллюзий. Возможно, он и правда ко мне что-то чувствовал. Да вот только… Зачем красивому, облеченному огромной властью мужчине чужая жена? Свободных красавиц — вагон с маленькой тележкой. Погрустил да и утешился с очередной. В ту самую настоящую любовь, о которой мечтает каждая девочка, я больше не верила.
А вот Катю с Василием считала семьей. На них надеялась. Неужто ошибалась?
Почему, ну почему единственная подруга не забила тревогу? Разве я по своей воле оставила бы так надолго семью? Ну да, мы с ней не особо откровенничали, но поступки-то говорят гораздо больше слов. Всегда же старалась быть рядом, поддерживала. Отчего такое безразличие?
Душу болезненно царапали острые коготки разочарования. По щекам впервые за последние месяцы покатились слезы. Я попала в беду, но никто, никто не помог.
Ладно, юная девочка растерялась. Но Василий-то! Вот как такой опытный воин мог с ходу поверить в тот бред, что насочинял в сообщении Потемкин?! «Муж» мне зачитывал текст. Я в жизни бы не поверила! Неужто этот мир настолько отличается?! Обида на людей, которых считала близкими, камнем легла на сердце.
Да, я совершила фееричную глупость, выйдя замуж за первого встречного. Но старалась все исправить. Два немыслимо тяжелых месяца думала о роде и стояла на своем: отказывалась подписывать треклятые документы на продажу месторождения, не передавала права главы рода, тянула время. Искренне верила — воины ищут. Надеялась, что вот-вот дверь распахнется, и меня вырвут из лап садиста. Но никто так и не пришел.
В той душной каморке без окон время словно остановилось. Ненависть, боль, а после и ощущение полного бессилия стали моими верными спутниками. В кромешной темноте, корчась от боли на старом матрасе, упрямо стискивала зубы и мысленно твердила: «Я должна вытерпеть».
Теперь думаю: ради чего и кого? Может, это расплата за мою ошибку? Бог его знает, почему я вышла замуж за Потемкина, но за глупость заплатила с лихвой.
«Любящий супруг» круглосуточно накачивал меня наркотиками, воспитывал хлесткими ударами плетью. А еще — вел задушевные беседы. Абсолютно не таясь, практически сразу сообщил, зачем женился: его интересовало только имущество Изотовых, а также власть главы боярского рода. Женщин супруг презирал.
И, надо признать, довольно красноречиво объяснял свою позицию. По его исключительно правильному мнению, слабый пол — низшие существа, созданные лишь для удовлетворения мужских потребностей. Мы, женщины, не имеем права мыслить иначе, поступать так, как хочется, обязаны следовать воле высшего творения — мужчины.
Потемкин… Воспоминания об этой мрази вызвали привычный гнев. В первый же день он нацепил на мои запястья мощные артефакты. Эфир стал полностью недоступен. Естественно, снять блокираторы силы я периодически пыталась, только без толку.
Что может сделать едва живая женщина с физически сильным мужчиной? Увы, немногое. Один-единственный раз удалось ногтями оцарапать ненавистно лицо да укусить до крови за руку.
После этого «дражайший супруг» стал намного осторожнее: предусмотрительно включал яркий свет, а после подходил с плеткой. Безуспешно пытаясь избежать хлестких ударов, я отползала, инстинктивно закрывалась руками от режущего глаза света и своего мучителя.
Затем следовал быстрый укол. Часть тела для введения отравы муженек не выбирал. Главное, чтобы наркотик попал в тело. Ну а после Егор вальяжно садился на стул и очень внимательно наблюдал.
Смертельно опасное вещество действовало на меня своеобразно. Не только разум, но и весь организм сопротивлялся. Это было мучительно больно. Практически так же, как при ломке. Хотя нет, при отмене наркотика все же гораздо хуже.
Эти два месяца мерзавец буквально упивался моими страданиями. Порой казалось, Потемкину не так уж и нужна моя подпись на документах. Ему просто нравилось смотреть на мучения.
Я окончательно не сошла с ума чудом, не иначе. Но проваливаясь от мучительной боли в спасительное полузабытье, нередко видела красочные галлюцинации. Среди прочего бреда часто мерещился один и тот же гигантский орел.
Сетуя на артефакты-блокираторы, которые высасывают из него силу, орел ворчал, но одновременно и поддерживал: говорил, что я не одна и обязательно справлюсь. Он, дух рода бояр Изотовых, поможет в меру сил, а я должна непременно продолжать в себя верить.
Ни о каких «духах рода» в памяти моей предшественницы информации не нашлось. Похоже, столь экстравагантным способом мой разум пытался защититься от насилия.
Тот судьбоносный день ничем не отличался от других. Привычно помучив ярким светом, исхлестав плетью и дав наркотик, Потемкин уселся на полюбившийся стул.
— Подпишешь документы? — в стотысячный раз лениво поинтересовался муж.
Переждав очередной виток боли, выдохнула:
— Нет.
— Раз не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — он деланно огорченно вздохнул. — Ты не оставляешь мне выбора, жена, — подавшись вперед, мерзопакостно улыбнулся. — Видишь ли, я действительно был добр к тебе. Не хотел портить репутацию рода Изотовых, — помолчав, садист
