Сказки старого, нового и иного света (2 изд.) - Борис Акунин
— Ты развелся с прежней? — пробормотал Бахтияр, бледнея. — Говори скорей, что было потом!
«Слушай же. Сначала я был очень счастлив. Я несказанно любил ее, и, готов поклясться, она тоже меня любила. Так я, во всяком случае, думал… У моей любимой жены была только одна странность. Она завесила все зеркала и взяла с меня клятву, что я никогда не буду в них заглядывать — ей-де привиделся сон, что это принесет нам обоим беду. Я послушался, я с радостью исполнял любые ее прихоти.
Но в прошлом году произошло землетрясение — то самое, когда развалилась мечеть Абу-Бакра, помнишь? Мой дом, благодарение Аллаху, устоял, но во время тряски прямо к моим ногам со стены упало одно из завешенных зеркал, и я — не намеренно, случайно — увидел в осколке свое отражение. Моя борода была седа, как у шестидесятилетнего старика! И я очнулся! Глаза мои открылись! Я понял, что моя жена — моя погибель».
— Из-за поседевшей бороды? — удивился Бахтияр. — Моя борода тоже наполовину побелела. Если такова плата за великое счастье, то пускай. Должно быть, за сорок дней я получил его столько, сколько другие за сорок лет. А дальнейшее я знаю, можешь не рассказывать. Ты сошел с ума и захотел убить Вахиду. Ты и сейчас безумен. Мне тебя жаль.
«Это ты безумец! — закричал Омар. — Безумец и невежда! Ты выкрасил бороду хной, но судьбу ты этим не обманешь! Не седины я испугался, нет. Я вспомнил, как в годы учения прочел одну историю в старинной книге. Она называется “Сказания о происках джиннов”.
В книге говорится: “Всем известно, что джинны, незримо населяющие землю и небо, столь же разнообразны, как люди. Средь сих волшебных духов, возникающих из чистого, бездымного пламени, тоже встречаются злые и добрые, умные и глупые, благородные и низкие. Иные ученые суфии даже утверждают, что у джинна есть душа, но движения ее причудливы и нашему разуму невнятны.
Самыми страшными считаются свирепые джинны-ифриты, способные вырвать у человека сердце своей огненной десницей, но для мужчины еще опасней встреча с гуль, джинном женского пола. Гуль не вырывает своей жертве сердце, а проникает в него, и неизвестно, что хуже: мгновенная смерть от руки ифрита или медленная мука отравленного сердца”.
В книге также содержится правдивый рассказ про гуль, которая в давние времена сгубила своей любовью доблестного витязя Шарафа бен-Салаха. Богатырь, поднимавший палицу весом в двести муддов, истаял за семью семь дней. Его черная, как смоль, борода побелела, румяные, как яблоки, щеки сделались цвета пепла, могучие руки высохли ветками, и Шараф бен-Салах умер. Гуль похоронила его и потом бродила около кладбища, пока не нашла новую жертву.
Устрашенный, стал я рыться в других книгах, чтобы узнать, можно ли спастись человеку, попавшему в сети к женщине-джинну, и нашел ответ. Надо закалить булатный кинжал на огне смоковницы, читая заветную сунну, и потом поразить дьяволицу в самое сердце недрожащей рукой. Джинны ведь смертны, подобно нам, людям.
Все я исполнил как следовало, но в момент удара рука моя дрогнула, потому что я заглянул жене в глаза и потерял половину силы. Гуль убежала от меня… Я знал, что должен отыскать ее и довершить начатое, иначе она будет и дальше изводить людей. Я выследил ее, но опять сплоховал. И теперь все, что я мог, — повсюду следовать за ненасытной тварью, чтобы предостеречь следующего, кого она зачарует. Но отныне я свободен. Я свой долг исполнил. Этот кинжал — твой. Поступай с ним и со своей судьбой, как захочешь».
Потрясенный Бахтияр воскликнул:
— А почему ты больше не хочешь ее убивать?
— Убить гуль может только тот, чьей супругой она является перед Аллахом. Я муж разведенный. Теперь жизнь джинна в твоих руках.
С этими словами он положил перед купцом оружие и удалился.
Бахтияр же посмотрел на кинжал и горестно зарыдал.
Колдовская любовь вышла из его сердца, и оно опустело.
Домой он вернулся нескоро, мрачный, и встал перед женой суровый, словно морской утес.
— Я знаю, кто ты. Ты — гуль. Ты меня обманывала. Омар Ибн-Хатиб мне все рассказал.
Вахида не побледнела, не задрожала.
— В чем я тебя обманывала? — сказала она. — Сколько раз ты сам повторял, что я не похожа на обычных смертных женщин. Разве я с этим спорила? Да, я гуль. Я живу любовью. Она так сильна, что испепеляет всякого, кто мне люб. Огонь — он такой. Что ты прячешь за пазухой? Заговоренный кинжал? Вот тебе моя грудь, бей. Только не исподтишка, как Омар, а глядя мне в глаза.
И посмотрел Бахтияр в ее огромные черные глаза, и пустое его сердце наполнилось вновь. Словно в пересохший, растрескавшийся от зноя арык хлынула свежая вода.
Купец вынул кинжал, швырнул его на пол.
— Будем жить, как жили, — сказал он. — Столько, на сколько хватит моей жизни. А седеющую бороду я буду красить хной, чтобы ты не расстраивалась, видя, как я сгораю.
И они пали друг другу в объятья и были счастливы пуще прежнего, и длилось это блаженство весь остаток дня и всю ночь. Перед рассветом Бахтияр уснул, и ему снился чистый пламень, из которого рождаются джинны.
Когда же Бахтияр проснулся, Вахиды рядом не было. Он обошел комнаты и сад, но нигде ее не нашел.
А потом вдруг заметил, что все зеркала снова целы. И на одном — том, перед которым Вахида по утрам делала свое прекрасное лицо еще более ослепительным — черной сурьмой выведено: «Прощай навсегда. Я слишком люблю тебя».
И больше Бахтияр никогда свою гуль не видел, хотя искал ее повсюду от Хинда до Аль-Андалуса и от Адины до Самарканда — во всех землях, где только водятся джинны. Чем белее становилась борода странника, тем больше тосковал он о недогоревшей любви. Тысячу раз подвергался смертельной опасности,
