Дмитрий Салынский - Фильм Андрея Тарковского «Cолярис». Материалы и документы
Доктор Кельвин, — сказал он, — приходите через час, прошу вас, — добавил он внезапно каким-то другим тоном. - Идите, отдохните.
Хорошо, — сказал Крис, — я приду через час.
Послушайте, - окликнул его Снаут, — если увидите нечто необычное, старайтесь... держите себя в руках.
Что увижу?
Неважно. Главное, помните: вы должны быть готовы... Знаете, лучше приходите вечером или ночью. Или нет, приходите, когда наступит голубой день, — он устало провел ладонью по лицу.
Круглый коридор был пуст.
Кельвин осторожно приоткрыл одну из дверей. Комната была похожа на корабельную каюту. Выпуклое окно глядело в океан, который жирно блестел под солнцем. Здесь было все то же: книги, шкафчики с реактивами. В углу стоял шкаф с открытыми дверцами. В нем были комбинезоны, рабочие халаты, противорадиационные сапоги и висело несколько аппаратов с масками.
Крис защелкнул дверной замок и, оглянувшись, подтянул несколько тяжелых ящиков, забаррикадировав ими дверь. Он едва стоял на ногах от растерянности и нервного напряжения.
Потом Крис отодвинул шкаф: за ним открылась в нише миниатюрная ванна. Вода принесла облегчение. Вытершись насухо, он взял в шкафу легкий тренировочный костюм.
Постепенно Крис начал успокаиваться. Он сел в кресло, чтобы несколько упорядочить мысли. Вдруг что-то вспыхнуло. Крис вздрогнул, потом улыбнулся - зажегся свет. Какой-то элемент среагировал на наступающие сумерки. Но теперь Крис уже не мог сосредоточиться, а сидел с колотящимся сердцем, и ему казалось, что чей-то тяжелый, неподвижный взгляд упирается ему в спину. Не выдержав, Крис резко обернулся. Сзади никого не было.
Шторы на круглом окне были отдернуты. Крис подошел к окну. Темнота смотрела на него - бесформенная, безглазая, не имеющая границ. Ее не освещала ни одна звезда. Крис торопливо задернул шторы и вышел в коридор.
Снаружи проникал плач ветра. На двери, почти у самого пола, прикрепленная пластырем, висела прямоугольная карточка. Кельвин нагнулся и прочитал:
ЧЕЛОВЕК3
3 В оригинале буква «К» нарисована карандашом задом наперёд, как в фильме, но сверху
исправлена ручкой на обычное начертание.
Кельвин тихо, словно скрываясь от невидимого наблюдателя, нажал ручку двери с табличкой «Д-Р ГИБАРЯН».
Это была большая комната с высоким панорамным окном. Вдоль стен тянулись полки и стеллажи. Содержимое их, беспорядочно вываленное на пол, громоздилось между креслами. Растерзанные книги были залиты жидкостями из разных колб и бутылок. Под окном лежало перевернутое бюро с разбитой лампой на выдвижном кронштейне, рядом валялась табуретка, две ножки которой были всажены в наполовину выдвинутый ящик бюро.
Кабина выглядела, словно после погрома. Кельвин осторожно подошел к шкафу и заглянул внутрь. Одежда была скомкана и втиснута в один угол, как будто в шкафу кто-то прятался. Узкое зеркало на его внутренней створке отражало часть комнаты. Кельвин углом глаза заметил какое-то движение, резко обернулся, но тут же понял, что это его собственное отражение.
Заметив выдвинутый на середину стола кинопроектор, стоявший напротив экрана, наглухо укрепленного на противоположной стене, Кельвин подошел к окну и почти машинально нажал кнопку включения. Тут же погас свет, и на окна со звоном наползли светонепроницаемые жалюзи. Сначала экран светился ярким пульсирующим светом, затем резко потемнел, и на нем возникло изображение небритого осунувшегося человека.
Кельвин вздрогнул. Это был Гибарян. Тот некоторое время сидел, опустив взгляд в блокнот, который держал в руках, и молчал. Затем откашлялся и, подняв голову, посмотрел прямо в глаза Кельвину. Это был взгляд смертельно уставшего, замученного человека.
Привет, Крис, — начал он хрипло. — У меня есть еще немного времени, и я должен тебе кое-что рассказать и предупредить кое о чем... (пауза) Сейчас ты уже на станции и знаешь, наверное, что со мной произошло. Если нет, то Снаут или Сарториус тебе расскажут... Что со мной случилось - неважно. Вернее, этого не расскажешь. Я боюсь, что то, что случилось со мной - только начало. Я бы не хотел, конечно, но это может случиться и с тобой, и со всеми остальными. Здесь теперь это может произойти с каждым, наверное. Только не думай, что я сошел с ума. Я в здравом уме, Крис, поверь мне. Ты ведь меня знаешь. Если успею, я расскажу, почему я это сделал (он оглянулся через плечо куда-то в глубину комнаты). Я говорю тебе все это для того только, что если это с тобой случится, тоже знай, что это не безумие. Это главное... (Гибарян испуганно оглянулся и торопливо продолжал).
Что касается... дальнейших исследований, я склоняюсь к предложению Сарториуса подвергнуть плазму океана жесткому рентгеновскому излучению. Я знаю, что это запрещено, но другого выхода нет - мы...
вы только завязнете. Сарториус в курсе дела, Снаут тоже. Может быть это сдвинет все с мертвой точки. Не брыкайся - другого выхода неО Крис. Если...
Вдруг в коридоре раздался звон. Будто кто-то споткнулся о пустую жестянку. Кельвин выключил проектор. Вспыхнул свет. Из коридора отчетливо слышался звук шагов. В два прыжка Кельвин оказался у двери Шаги замедлились. Тот, кто шел, остановился у дверей. Ручка тихонько повернулась. Не раздумывая, инстинктивно, Кельвин схватил ее и задержал. Нажим не усиливался, но и не ослабевал. Тот, с другой стороны, старался делать все так же бесшумно, как и Кельвин. Потом Кельвин почувствовал, что ручка ослабла, и услышал легкий шорох - тот уходил.
Он поспешно подошел к столу и вынул из проектора подающую кассету с недосмотренной записью. Пленку пришлось оборвать.
Крис вышел в коридор и стал подниматься на второй этаж. На ступеньках алюминиевой лесенки лежали пятна света.
В широком низком коридоре наверху дул слабый ветерок. Дверь главной лаборатории представляла собой толстую плиту шероховатого стекла, вставленного в металлическую раму. Изнутри стекло было заслонено чем-то темным.
Крис постучал. Внутри царила тишина.
Доктор Сарториус! - крикнул Крис. - Я Кельвин, я прилетел два часа назад...
Несколько раз что-то лязгнуло, будто кто-то укладывал металлические инструменты на стеклянный стол. Вдруг раздался звук мелких шагов, будто бегал ребенок, и одновременно несколько быстрых, размашистых шагов.
Доктор Сарториус, - преодолевая слабость и взяв себя в руки, сказал Крис, — поймите мое положение. Я попал в какое-то дурацкое положение. И поэтому вынужден действовать не совсем обычными средствами. Если вы не откроете, я применю взрывчатку.
За дверью послышался шум борьбы.
Гибкая тень упала на матовую плиту.
Я открою, — сказал изнутри Сарториус, — но вы должны обещать мне, что не войдете. Я сам выйду.
Хорошо, — сказал Крис.
Дверь приоткрылась, и Сарториус протиснулся в коридор. У него было измученное лицо, напряженный лоб. Умные глаза смотрели на Криса с какой-то печальной снисходительностью.
Снаут сообщил мне о вашем прибытии, — сказал Сарториус. - Здравствуйте.
Он протянул руку, и Крис ощутил твердое пожатие его костлявой ладони.
Откровенно говоря, — сказал Сарториус, — я не очень обрадовался вашему появлению. Новый человек в подобной ситуации внесет дополнительные трудности. Впрочем, по профессии вы - психолог. Это несколько обнадеживает. Психологи, как правило, лишены болезненного воображения. Вы знаете эту историю с Гибаряном?
Это ужасно, — сказал Крис, — я еще не знаю подробностей. Он умер.
Дело не в том, — сказал Сарториус, — умереть может каждый из нас, но он завещал отравить себя на Землю, чтобы быть похороненным там. Это достойно поэта-романтика, но не ученого. Разве космос - плохая могила для него? И Гибаряну захотелось в чернозем... к червям... Я хотел пренебречь этим, но Снаут настоял... Он - талантливый кибернетик, но в нем слишком много сентиментального малодушия.
Доктор Сарториус, — сказал Крис, — я не хотел этого касаться, но, мне кажется, я действительно буду вам мешать. Не знаю, почему, вы пока не сделали мне ничего дурного, но вы мне неприятны.
Это неважно, мы связаны общей судьбой, — сказал Сарториус, — вот о чем надо думать здесь, на станции. Нас было трое с Гибаряном. Теперь нас снова трое.
Крис внимательно посмотрел ему в лицо.
Вы когда-нибудь слыхали о Бертоне? - спросил вдруг Крис.
Это пилот, который...
Да. Он участвовал в поисках Фехнера.
Фехнер умер великолепно, — сказал Сарториус, — а Гибарян струсил.
Не надо плохо говорить об этом человеке, — сказал Крис. — Не надо вообще плохо говорить о мертвых.
Вы не о том думаете, — сказал Сарториус, — надо думать лишь о долге.
Перед кем? - спросил Крис.
Перед истиной.
Значит, перед людьми.
Вы не там ищете истину, — сказал Сарториус.
Понятно, — сказал Крис, — мне будет скучно с вами встречаться.
Вы ошибаетесь, — мягко сказал Сарториус.
Неожиданно Крис заметил, что дверь за спиной Сарториуса вздрагивает, а тот прижимает ее спиной.
