Длинная цепь - Е. Емельянов
Изумруд, меж тем, оказался в перстне. Как и с головами до этого, перевидал множество пальцев. Пальцев было больше, чем голов, а со временем, шкатулок стало больше, чем пальцев. В шкатулках были и другие кольца. В шкатулках маленький камень, ставший частью кольца, стал частью шкатулок с кольцами.
На месте большого камня же решили построить замок, так как течение времени вновь размыло границы государств, и границы теперь были возле большого камня. Сначала его пробовали убрать, но камень оказался слишком большой, и рабочие так и не смогли выкопать достаточно земли, чтобы суметь повалить его. Тогда они решили разбить большой камень, и несколько дней били его кирками, из-за чего часть большого камня откололась, а несколько человек получили ранения летящими каменными осколками. В конечном счёте, было принято решение оставить большой камень на месте, сделать его частью стены. Так в итоге и случилось.
Кольцо с изумрудом оказалось на дне реки. Его попробовали отыскать, но не искали долго, не нашли.
Годы шли, и вместе с ними шли великие войны, солдаты шли в ближний бой и караваны шли по дорогам. Границы снова размыло, замок оказался в центре страны, стал местом для жизни, местом для отдыха, потом местом для одиночества, а затем и местом для наказания. Замок ветшал, разваливался, и никто не стал восстанавливать его стены и узкие коридоры, просторные залы и маленькие комнатки. Замок превратился в руины, осыпался и развалился. Большой камень продолжал стоять.
Большой камень продолжает стоять и сейчас. У него по прежнему нет имени.
Глава 26
Предел
Отряд не мог идти быстро, слишком многие были ранены. Мёртвый Дикарь Синдри и вовсе не мог двигаться самостоятельно, и по одному виду его ног даже несведущий в медицине легко бы сказал, что их стоит отсечь как можно скорее. Чтобы бороться с болью, он постоянно жевал листья чернослёза, и стал совсем безумным. Постоянно бормотал себе под нос:
— Оно живое. Говорит, но никто не слышит. Ждёт, смотрит, изучает. Сдерживает себя, пускает корни в моем языке, пускает корни в моей голове. Строит чёрный лес. Плетёт далеко. Один из семи.
Иногда он плакал, иногда вдруг смеялся. В какой-то момент начал очень много спать. Элоф и Йоран несли проводника, хотя оба и сами были не в лучшей форме, нуждались в долгом отдыхе и уходе. На второй день их, по приказу Короля, сменили Финн и Бартл.
— Почему мы тащим его на себе? — ворчал Финн. — Проводник не бывал здесь, не знает местных троп и ловушек. Никто не бывал здесь.
— Он может пригодиться на обратном пути.
— В таком состоянии пользы от него немного.
— Но польза есть, будет. Ты знаешь о чём я.
Финн ничего не ответил.
Раны перевязывались практически на ходу, перерывы на сон или на приём пищи остались в прошлом, оружие всегда было в руках. Если бы смерть пришла к Ригу в один из этих дней, он не испытывал бы по этому поводу радости, как не испытывал бы и горя — ему уже было всё равно. Его тело, его разум — всё это стало чужим, отдалённым. Он не хотел умирать лишь потому, что в эти дни не хотел вообще ничего.
Первыми шли разведчики: сначала лишь Бешеный Нос, а позже к нему присоединились Стрик и Робин Предпоследний. Они видели следы и направления там, где Риг видел лишь обычную землю. К исходу первого дня им встретилась стая необычных животных — все как один без головы, и вроде бы покрытые шерстью, но шерсть эта была неподвижной, точно высечена из камня скульптором непревзойдённого таланта. Звери не стали нападать, и их поведение указывало скорее на растерянность, чем на враждебность. Издав мерзкий, вибрирующий звук, стая убежала в противоположном от отряда направлении.
В тот же день миновали они и небольшой лесок. Или вернее будет сказать, что он миновал их — рассыпался хлопьями лёгкого пепла при их приближении, улетел куда-то в сторону, словно повинуясь потокам несуществующего ветра. Пепел этот осел чёрной лужей на некотором расстоянии, после чего из неё стали прорастать новые деревья.
На второй день им встретились небольшие пушистые создание, размером с половину ладони, без глаз, но с непропорционально длинными хвостами. Мех их был идеально чистым, и числом их было ровно шестнадцать. Так как создания бесстрашно преследовали отряд и путались под ногами, но при этом всегда сохраняли строгий порядок в своих рядах, Риг невольно их пересчитал, даже несколько раз. Когда же Кнут случайно наступил на одного, они страшно разозлились, но не на Кнута, а будто бы бесцельно. В мгновение они съели тело мёртвого товарища, а после набросились друг на друга, и дрались, пока не остался только один. Вскоре их снова было двое, причём никто не мог сказать, в какой момент это случилось, никто не видел как они размножаются. Так же незаметно их стало четверо. К заходу солнца их снова было шестнадцать, и тогда Риг и остальные, не сговариваясь, перебили их всех до единого.
День и ночь — на ногах, шаг за шагом. По вязкой жиже, по сухим тропкам, по кочкам, по колено в прозрачной, как будто бы слишком густой, воде. Меж озёр, что блестят одинаково как на солнце, так и посреди ночи. Сквозь хилые чащи не совсем живых деревьев. Вдоль ручья, что течёт снизу вверх, и у которого никто не помнит, когда он такой появился на их пути. Как после никто не мог вспомнить, когда же он пропал.
Шаг за шагом. Без конца.
Первый отдых — к исходу второго дня. Разведчики внезапно замерли на ничем не примечательной поляне, где помимо чернослёза росли ещё три-четыре вида незнакомых Ригу цветов, после чего обменялись короткими фразами и по очереди кивнули друг другу.
— Он повернул к северу, — сказал Бешеный Нос, повернувшись к остальным и указывая направление ровно слева от их маршрута. — Встретил ещё одного из своих, а после они оба ушли туда.
— Уверены? — спросил разведчиков Король.
— Более или менее, — кивнул ему Робин Предпоследний. — Тощий ублюдок уже пробовал запутать следы и раньше, но все
