Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич
С учётом, что по возвращении в Россию все действия Ивана Петлина одобрят, ситуация представляется такой – хитрый казак, вероятно, ещё в Монголии или на границе у «китайсково Крыма» сообразил, что принесение подарков будет трактоваться китайцами как символическая дань, то есть подчинение русских «варваров» китайскому императору. Пойти на такой шаг первый русский дипломат в Китае не мог.
Позднее, уже в Москве писарь Посольского приказа так запишет рассказ Ивана Петлина о первых в истории русско-китайских переговорах в Пекине: «И поставили их на большом на посольском дворе. И приезжал к ним на двор китайской дьяк, а с ним по 200 человек на ишаках, а люди нарядны. И их потчевали всякими заморскими питьями. И говорили: царь китайской велел вас спросить, для чего в Китайское государство пришли? И они де ему сказали, что великий государь царь всеа Руси прислал их Китайское государство проведать…»
Переговоры русских и китайцев шли на монгольском языке – единственном понятном двум сторонам. В Пекине тогда ничего не знали о далёкой России, но слышали от монголов, что эти северные «варвары» довольно боеспособны и имеют влияние в дальних землях к западу. Озадаченные китайские чиновники решили проявить дипломатичность и осторожность – явившихся без подарков «варваров» не пустили на приём к императору, однако снабдили официальной грамотой от китайского «царя» и поспешили вежливо, со всем уважением выпроводить за границу «империи Мин».
«Китайская грамота» Ивана Петлина
Тринадцати казакам, побывавшим в Пекине, возвращаться через Монголию пришлось осенью и зимой, что сделало дорогу особенно трудной и долгой. Лишь весной следующего 1619 года Иван Петлин добрался до пограничного Томска, откуда сразу поспешил в Москву с грамотой китайского императора.
Можно только представить, как в столице России четыре века назад рассматривали загадочные китайские письмена – в Москве тогда имелись десятки «толмачей»-переводчиков с самых разных азиатских и европейских языков, но иероглифы видели впервые. Привезённая Иваном Петлиным в 1619 году китайская грамота пролежит в Москве без перевода 57 лет! В итоге она станет легендарной среди наших чиновников и дипломатов той эпохи, а со временем породит для русского языка целую идиому – «китайская грамота», как обозначение совершенно загадочных, недоступных разумению записей…
Первый перевод «грамоты» Ивана Петлина лишь в 1676 году сделает китайский пленник (о нём наш рассказ ещё впереди) Тенур, он же «Тимофей Иванов». Сделает во время подготовки нового русского посольства в Пекин. Только тогда в Москве узнают, что же давным-давно писал далёкий китайский император Ваньли. На русском языке XVII века этот перевод звучит так: «Валли китайский царь говорил руским людем, что с торгом приходите и торгуйте, и выходите, и апять приходите. На сем свете ты, великий государь, и я, царь, не мал, чтоб меж нами дорога чиста была, сверху и снизу ездите, и что доброе самое привезёте, и я за то камками добрыми пожалую вас…»
Делавший перевод «китайский казак» был явно не искушён в дипломатических оборотах, оригинал же грамоты не сохранился – пропал в пыли российских архивов XVIII столетия. Не сохранились и китайские оригиналы в Пекине – они сгорели три с лишним века назад, когда столицу «империи Мин» захватывали маньчжуры.
Зато до наших дней дошли записанные в Москве подробные рассказы Ивана Петлина о китайской столице, её диковинках и богатствах.
«А товаров всяких, каменья дорогово, и золота, и серебра, и бархатов золотых, и отласов, и камок всяких много, опричь сукон, а сукон мало, а пряных зелей и питий заморских и овощей всяких много, и пива и вина много…» – рассказывал Иван Петлин, очень точно примечая все особенности китайского рынка той эпохи. «Бархатов», «атласов», «камок», то есть разнообразного шёлка, в Китае всегда было в изобилии, а вот «сукно», то есть шерстяную ткань, китайцы тогда не делали.
Китай и четыре века назад был огромным государством с владениями, протянувшимися до тропиков. Потому на рынках Пекина русских посланников, прибывших из суровой Сибири, изумило разнообразие продовольственных товаров. «В изобилии всяких овощей, винограду всякого и пряных зелей всяких, сахаров розных, и гвоздики, и корицы, и анису, и яблоков, и арбузов, и дыней, и тыков, и огурцов, и чесноку, и луку, и ретьки, и моркови, и посторнаку, и репы, и капусты, и маку, и мушкату, и фялки, и мильдальных ядер, и ревень есть, а иных овощей мы и не знаем какие…» – даже сквозь века заметно искреннее изумление Ивана Петлина.
«А пиво как русское, и кабаков много…»
«Томский городовой казак» был явно не обделён литературным талантом. «А в ряды пойдешь, ино манною пахнет!» – ярко описывает он даже обонятельные впечатления от торговых лавок Пекина с остро пахнущими пряностями и благовониями. «А во храмах у них болваны деланы глиняные да вызолочены з головы и до ног сусальным золотом, страсти от них возьмут!» – живописует Иван Петлин сильные впечатления от буддийских и конфуцианских храмов с разнообразными статуями.
Петлин умудрился в нескольких словах даже охарактеризовать особенности стиля и ритма жизни китайской столицы тех лет, и наиболее бросающиеся в глаза особенности её обитателей: «Все люди торговые, а воинских мало. А люди де добре торопливы и мухомуроваты в лице, а женской пол чист в лице…» Слово «мухоморый» в том столетии было синонимом желтоватого оттенка, столичные же китаянки, следуя моде, отбеливали свои лица.
Не забыл русский гость осмотреть и со знанием дела описать даже злачные места китайской столицы. «А питье там всякое, мед и вино, а пиво как русское, и кабаков в городе много. А на кабакех де есть голыши и бляди…» – рассказывал Иван Петлин в Москве о Пекине, возможно вспоминая какие-то свои приключения во время короткого пребывания в столице Китая…
Не удивительно, что столь яркий и необычный рассказ о самой большой и всё ещё малоизвестной стране Дальнего Востока стал, пожалуй, единственным русским бестселлером в Западной Европе XVII века. Князь Пожарский сдержал обещание, записи Петлина о Китае передали английскому послу – уже в 1625 году их переведут и издадут в Лондоне. В 1628 году последуют публикации на латинском и немецком языках, затем на французском, шведском и голландском.
Первые живые сведения о Китае оценят и в Москве. Казак Иван Петлин получит щедрую награду от царя – повышение жалованья на целый рубль, 23 рубля премии и золотую чарку на память.
Глава 8. Китайский «язык» Ерофея Хабарова
Как русские первопроходцы на Дальнем Востоке впервые встретили китайца
Выходцы из Китая и люди древней Руси впервые встретились ещё в эпоху Золотой Орды и монгольских завоеваний, прокатившихся по всей Евразии от Жёлтого до Чёрного моря. Однако время не сохранило подробности тех встреч, состоявшихся почти восемь веков назад. О деталях изначальных контактов наших предков с китайцами-ханьцами мы сегодня можем только догадываться. Зато архивные записи XVII века сберегли для нас подробности первой встречи на берегах Амура русских первопроходцев с представителем самого многочисленного этноса Дальнего Востока.
«И те языки в роспросе мялися…»
На рассвете 3 апреля 1652 года расположившийся у берега Амура отряд первопроходцев Ерофея Хабарова неожиданно подвергся атаке облачённых в железные доспехи всадников. Двум сотням русских, пришедших сюда по следам драматичной эпопеи (см. главу 5 «Людоед с Севера») Василия Пояркова, пришлось в тот день отбивать натиск почти двух тысяч вооруженных противников. «И мы, казаки, дрались з зори и до сход солнца…» – рассказывал позднее сам Хабаров о том долгом бое.
Русские оказались боеспособнее, отразив первый удар, они перешли в контрнаступление. Умело используя три пушки и ручные пищали, первопроходцы разгромили нападавших. «Божиею милостию и государевым счастьем и нашим радением их, собак, побили многих…» – позднее докладывал якутскому воеводе Хабаров. Бой происходил в трёх верстах от современного села Ачан в Амурском районе Хабаровского края.
