В объятии Зверя. Том 2 - Зена Тирс
— Я виделся с ним. Он тосковал по тебе… Он так сильно любил тебя!
— Он меня вынудил, — строго поглядела Корда.
Вера в отца рухнула. Рейван ощутил себя незначительным и жалким. Гнев закипел в нём. Он постарался заглушить его, но сил после боя со зверем больше не было.
— Ты не должна была бросать ребёнка, которого родила! — взревел он. — Ведь ты жрица!
Рейван напугал Корду своим решительным тоном и сам ужаснулся от собственных слов.
— Я знала, что твой отец позаботится о тебе должным образом, — произнесла Владычица.
Злоба на мать душила Рейвана.
— В тот день, когда я узнала, что тебя похитили у Ингвара и увезли в Харон-Сидис, я поседела, — тяжело вздохнула Корда. Плечи её вздрогнули. — Ты стал кзоргом — проклятием моей веры.
В Рейване полыхало негодование. Рядом сидела мать, которая не желала его знать. А память об отце перестала быть святой.
Рейван предался мыслям об Ингрид и подумал о том, что вскоре будет вынужден исполнить приказ царя и стать для неё таким же чудовищем, как для всех остальных.
— Я не знаю, что мне делать, — признался Рейван.
— И я не знаю, что тебе делать, — поглядела на него Корда. — Ты много убивал, и я опасаюсь решений, которые ты можешь принять. Но и советовать не принимать их я тоже не могу. Мне остаётся лишь молиться за тебя.
Не удовлетворённый ответом Владычицы Рейван тяжело выдохнул и замолчал. Решил, что слишком много слов и чувствований позволил себе в эту ночь. Прихватив с земли горсть хвои, он подбросил её в огонь. Иголки затрещали, засветились, огонь воспылал, но через миг угас.
«Любое моё решение принесёт смерть. А если начну сопротивляться, то сгорю, как эта шелуха: бессильно и бестолково».
Корда поднялась с бревна и направилась в шатёр.
— Ложись, Рейван. Ты сегодня очень устал, — произнесла она, подняв руку, чтобы дотронуться до его головы, но не решилась.
***
На улицах Роны ощущались выдохи близкого моря и густой запах садов. Раскалённый воздух плыл над дорогой. Сегодня доспехи казались Рейвану тяжёлыми как никогда.
Солдаты царской гвардии, встречая Владычиц, выстроились у ворот внутреннего двора. Рейван приказал своим людям сойти с коней и тоже построиться.
Корда вышла из повозки первая, её руку принял юноша в белых одеждах.
— Крин, милый, — расцеловала его Владычица в гладкие щёки.
Движения Корды, устремлённые к сыну, сделались живыми, гибкими, будто он был светом её солнца. Крин расцвёл улыбкой при виде матери, любовно взял её под руку и предложил проводить в чертог. Ветер молодости трепал его свободное белое одеяние и курчавые тёмные волосы.
Рейван почувствовал себя в грязных, исцарапанных доспехах ещё более неуютно: давно уже не юноша, кзорг, убийца — позор для Владычицы.
Корда и Крин прошли меж рядов воинов и проследовали в сад, огороженный высокой стеной.
«Запретный сад с цветами, из которых делают зелье Причастия, — подумал Рейван. — Кто владеет Белым садом, владеет кзоргами».
Рейван поёжился, уловив в воздухе знакомый запах залов Харон-Сидиса, и отёр с лица пот, желая поскорее убраться подальше от разодетых в белое жриц и цветущих юношей. Он хотел вернуться туда, где стынет холод над седыми горами и поющий ветер гонит тяжёлые тучи по мрачной земле.
Маррей подала Рейвану руку.
— Помоги мне, — произнесла она.
Кзорг поддержал Владычицу, когда она выбиралась из повозки. Маррей остановилась и любовно поглядела на него. Рейвану захотелось обнять её, но вокруг стояли три десятка лучших гвардейцев Вигга.
— Проводи меня, — приказала она, крепче ухватившись за его руку в толстой перчатке.
Стражники всколыхнулись, когда Рейван приблизился: кзоргам запрещалось входить в Белый сад. Но он был с Владычицей — и они расступились.
***
В покоях Маррей опустилась в обшитое бархатом кресло.
— Там должно быть вино в кувшине, налей, — сказала она.
Рейван нашёл вино и налил. Протянул ей кубок.
— Себе тоже. И сядь.
— Я не могу выпить с тобой, прости: кзоргам это не дозволено, — произнёс он, грузно стоя над ней.
— Я приказываю тебе, — Маррей была настойчива.
Рейван вздохнул и наполнил кубок.
— Мерзкое, — сказал он, сделав глоток, и, наконец, сел.
Маррей нервно дёргала ногой. Она была уверена, что, когда они останутся наедине, Рейван вновь прильнёт к ней. Но он этого не делал. Опустившись в соседнее кресло, кзорг изучил обстановку комнаты, а потом принялся рассматривать узоры на кубке.
— Неплохо ты живёшь, — произнёс Рейван.
Маррей не видела ничего примечательного в своём жилище, но признавала, что её покои выгодно отличались от его пристанища в Харон-Сидисе.
— Когда не путешествую, да. Но это редко, — ответила она, поглядев на слой пыли, покрывавший ёмкости и трубочки перегонного куба на столе. Слуги не касались их в её отсутствие.
— И с Виггом ты здесь живёшь? — поглядел на неё Рейван.
— Нет. С Виггом я не жила. Но вероятно, да, это случится здесь.
«Нет смысла молчать о том, что неизбежно», — подумала Маррей, пригубив вино.
Рейван не пил.
От тугого чувства неизбежного расставания грудь Маррей заныла. Вино сделало сердце чувствительнее, а руки горячее. Голос отчаяния скрежетал внутри и просил оставить на память о кзорге немного больше, нежели обидный горький запах враждебной крови.
— Помоги мне лечь, что-то я устала, — произнесла Владычица, протянув ладонь Рейвану.
Он принял её руку, помог подняться и подвёл к ложу. Маррей не увидела его глаз, Рейван скрывал взгляд, таил чувства. Она рассердилась.
— Разуй меня: живот болит, — повелела она, опустившись на край постели.
Рейван покорно присел, снял с худой ноги Владычицы высокий сапожок. Маррей опустила обнажённую стопу ему на бедро. Пока кзорг снимал другой сапожок, Владычица двинула ногу вверх, зажимая пальцами ткань штанов. Она хотела, чтобы он вновь поглядел на неё как прежде. Рейван недовольно покачал головой:
— Зачем ты это делаешь?
Маррей встретила его потемневший взгляд.
— Поцелуй меня, — сказала она.
— Не боишься? Это плохо кончится.
— Ты не сделаешь мне ничего, что навредит, — ответила она, понимая, что пытается убедить в этом лишь себя. — Я хочу знать, каков ты в любви, чтобы помнить…
