Гимн Непокорности - Михаил Злобин
— Что, Хвостик, понравилось тебе? — улыбнулся я, ощущая где-то внутри себя невообразимо теплое чувство. Как же я скучал по музыке. В прошлой жизни она сопровождала меня везде, помогала преодолевать любые дерьмовые ситуации. Без неё я был всё равно что сирота…
Асштари, разумеется, мне не ответил. Он только по-крабьи сложил костяные косы, растущие из плеч, и улегся посреди обжитого вертепа. Кажется, даже в его уродливой голове где-то глубоко осталась капля человеческого разума. И она сейчас тянулась к музыке так же, как и моя собственная душа. Ну что ж, мне всё равно нужна практика. А играть перед слушателями значительно приятней.
* * *
Разрабатывать и модернизировать плетения с помощью калимбы оказалось не просто во много раз удобнее. А прямо-таки неописуемо! Я дополнил проекцию «Божественного перста» двумя важными ступенями, которые продлевали срок его действия, но при этом еще и сокращали время создания чар. Огненные конструкты опробовать на практике у меня не было возможности, а только лишь вычислить устойчивые и стабильные энергетические модели. Ведь горбатая тварь постоянно находилась на расстоянии пары метров от меня. Но смею надеяться, что эффективность «Объятий» и «Горелки» я тоже подтянул.
Дополнительно я сконструировал новое сложное заклинание, длительностью в десяток тактов. Оно оказывало воздействие на весь организм, имитируя состояние близкое к мощному выбросу адреналина. Под его влиянием мышцы наливались силой, мысли носились как стрижи на бреющем полете, а сердце колотилось словно обезумевшее. Создавалось ложное впечатление, что я могу голыми руками скалу проковырять!
Но на этом мои успехи на магическом поприще подошли к концу. Потому что нежданно-негаданно вернулась Насшафа. Она возникла на пороге, пропахшая сыростью, перемазанная грязью, но довольная до невозможности. Увидав меня, нелюдь растянула черные губы в дьявольской ухмылке, и в тот же миг бросилась ко мне.
— Риз-з-з-з! Мой шаас! Я безумно скучать по тебе! — радостно взвизгнула она.
Повиснув на мне, она от избытка чувств до крови прокусила кожу на шее, но почти сразу же извиняюще запричитала:
— Ой, я не х-х-хотела, желтоглазик! Мне так стыдно, не сердис-с-сь на меня!
В знак того, что я не держу на неё обиды, я угостил белокожую усовершенствованным «Перстом» пониженного заряда. И Насшафа под действием заклинания заурчала подобно гигантской кошке.
— Как ты без-з меня? На тебя никто не зарился? — ревниво прищурилась пленительница, когда эффект от чар пошел на убыль.
— Все в порядке, Насшафа, — тепло улыбнулся я. — Без тебя мне было ужасно тоскливо. Я рад, что ты вернулась!
— И я, мой шаас! Я тоже очень рада! Охота выдалась удачной. Отец снова мной доволен.
— Это прекрасно! — преувеличенно воодушевленно воскликнул я. — Но я тоже кое-что для тебя сделал. Помнишь, наш уговор?
Я чуть посторонился и широким жестом указал на калимбу, лежащую на нише, вырубленной в стене вертепа.
— Ч-ч-что это? — недоуменно подняла одну бровь кьерр. — Тот самый инс-с-струмент, о котором ты говорил?
— Да. Хочешь послушать?
— Ах, мой желтоглазик, я мечтала об этом моменте!
Насшафа, весело запрыгнула на подобие постели и уселась там, сияя любопытством. Я же неспешно взял калимбу, примостился с краю и водрузил её на колени на манер гуслей.
— Если что, не суди слишком строго, — предупредил я. — Раньше мне доводилось играть на совсем другом инструменте, поэтому я могу часто ошибаться.
Пленительница охотно покивала головой, показывая, что нисколько против этого не возражает. И тогда мои пальцы дернули серебряные язычки, извлекая первый аккорд.
Металлический перезвон заполнил подземелье. Сначала я собирался сыграть «В пещере горного короля», и пусть альбиноска не смогла бы оценить всю глубину иронии. Но в последний момент руки запорхали совсем по иным нотам. Неизвестный в этом мире «Реквием по мечте» зазвучал мрачным минорным перебором. Серебряные пластинки, выкованные из браслетов моих павших сослуживцев, вибрировали, а вместе с этим пением мне слышались и голоса тех, кто их когда-то носил. Тех, кто ушел в чертоги богов навсегда…
Я растворился в музыке, забыв о том, кто я и где нахожусь. В моем сознании рухнули окружающие каменные стены. Свежий воздух снова толкал в лицо упругими волнами. Потрескивал костёр. Пахло солдатской кашей с солониной. Мертвый хор Сарьенского полка подпевал мне, вызывая волны мурашек по всему телу. Казалось, будто я прорвался сквозь незримую преграду, отделяющую загробный мир от нашего. И теперь мог обменяться с погибшими товарищами последним словом. Пусть мы были знакомы совсем немного, но мы вместе с ними проливали кровь. И свою, и чужую. И это сплотило нас, как ничто другое. Суровое воинское братство сплавило наши души в единый монолит. Мне было очень тоскливо оттого, что они меня покинули. Это чувство гложущего одиночества сейчас кололо острее, чем когда-либо, и сжирало изнутри, как комок голодных плотоядных червей.
А ведь я многократно с чужих слов слышал о подобном в своей прошлой жизни. Частенько бывавшие на войне завсегдатаи заведений, где я играл, перебирали с алкоголем и заплетающимся языком пересказывали ровно то же самое, что я сейчас чувствовал. Но я не понимал их. Не осознавал и не представлял всей глубины их слов. Прозрел я только сейчас. В давящем плену подземных тоннелей.
Да, у Александра Горюнова никогда не было настоящих друзей. Их я нашел лишь став Ризантом нор Адамастро. И почти сразу же потерял…
— Прощайте, — одними губами произнес я, смотря в одну точку. — Я обязательно поведаю всем, как храбро вы сражались…
Финальный аккорд повис в воздухе, и пальцы замерли, не решаясь больше прикасаться к серебряным язычкам. Постепенно негромкое пение калимбы смолкло, и на вертеп опустилась тягостная тишина. Моя похитительница сидела неподвижно, не решаясь пошевелиться. Вполне вероятно, что она тоже ощутила ту незримую бурю, гремевшую в моей душе.
Я медленно повернул голову и в тусклом свете пещерного мха увидел, что на щеках альбиноски едва заметно блестят дорожки от слез.
— Это было… волшебно, Риз… — дрожащим голосом вымолвила она. — Я… я никогда не думала, что музыка может быть такой… такой…
Не сумев до конца сформулировать свою мысль, красноглазая порывисто подалась вперед. Её тонкие руки обвили мою шею и притянули к себе. Короткий миг, и черные губы страстно впились в мои уста.
Это был наш первый с ней поцелуй. Ведь раньше Насшафа ничего подобного себе не позволяла. Я вообще не
