Маша без медведя - Ольга Войлошникова
Магазин был большой, впечатляющий разнообразием материалов. Тетради предлагались самые разноформатные. Я выбрала в клетку (схемы удобнее рисовать), толстые, по девяносто шесть листов. И десяток ручек (как сказали, новомодных — шариковых). Да, кроме них в продаже имелись ручки перьевые: и которые обмакивать в чернильницы, и с внутренней ёмкостью для чернил, но обычными перьевыми ручками я писать бы не рискнула. Посмотрела на этот процесс — это ж аттракцион целый! Как рукой надо владеть, чтобы всю страницу чернилами не позалить?..
В Гертнии у меня имелся магический самописец — нечто среднее между ручкой перьевой и шариковой, красивая рунная палочка с острым кончиком, при соприкосновении с бумагой оставляющая след, однако на бумаге там писали крайне редко, и самописец так и остался валяться в ящике моего учебного стола… Ладно, не киснем!
Киснуть, я так для себя решила, мне противопоказано категорически! Значит что? Нужно занять себя настолько по максимуму, чтоб никакой хандре даже места свободного не осталось!
В общем, я писала свои конспекты, пока строчки не начали наезжать друг на друга.
В коридоре, дополнительно мешая моей сосредоточенности, громко разговаривали служащие в отделении женщины. Восхищались тем, что старая суданская роза, которую всё хотели вырубить, вдруг набрала бутонов и цветёт как никогда. Эти пересуды ужасно меня раздражали, пока до меня не дошло — это ж тот то ли кустик, то ли деревце, который я магией запитала! А я ведь там следы своей деятельности не подчистила!
Дождавшись тишины в коридоре, я накинула «тень», прошлась до розы, прикрыла следы магического воздействия. Вспомнила, что на докторскую пирамидку-кольцо тоже накладывала якоря, надо его тоже при случае подмаскировать. И рисунок для Лейлы!
Сколько же я всего за три дня наследить успела, а!
Укоряя себя за этакое разгильдяйство, я вернулась в палату, оглянулась, пристально осматриваясь по сторонам. Наверняка ведь ещё что-нибудь забыла.
Ну, точно! Поднос! Пластмаска, превращённая в зеркало! Привела в первоначальный вид, на всякий случай. Потом убрала тетрадки (чего мучиться-то, раз не прёт?), достала спицы, толстую шерсть и связала тёте Тане наколенник. Она притащила мне очередную горсть порошков, а взамен получила его.
— Эт куда такое чудо? На руку, что ль надевать?
— На ногу, тётя Таня. Наденьте на вашу коленку и не снимайте. Этот наколенник пропитан добрыми пожеланиями, я вам точно говорю.
Она недоверчиво покачала головой, и я поняла, что в лучшем случае она сунет эту вещицу в карман или на полку в своей подсобке бросит, да там и забудет — и скомандовала:
— Так, а ну, садитесь! Надевайте! — безо всякой магии, на минуточку.
Спорить со мной в лоб она отказалась, и наколенник надела.
— Вечером в обход зайдёте и скажете: как нога? Ясно?
Она вздохнула и покачала головой, дескать: блажит девчонка. Но спорить не стала.
А вечером, как я и велела, зашла ко мне после обхода.
— Маша, спишь ли? — прошептала тётя Таня, приоткрыв палату на половинку ладони.
— Нет, заходите, — в ответ прошептала я.
Она прокралась в палату и села на стул, подвинув его поближе к кровати.
— Ну, как?
— Ой, Машенька! Диво дивное! Волшебная прямо твоя эта наколенница. Целый вечер бегаю, и хоть бы щёлкнуло! — она наклонилась и совсем заговорщицки спросила: — Это что за шерсть такая специальная? Или как?
— Это, тётя Таня, я слова тайные знаю. Вяжу, и про себя их читаю, — эту легенду я сегодня пока вязала и сочинила.
— Навроде молитвы, что ли? — «догадалась» тётя Таня.
Да пусть так и будет, если ей так понять легче!
— Да, молитва такая. А человек носит вещь, да потихоньку и исцеляется. Только это секрет.
В сумраке палаты было видно, как она выпрямилась на стуле и некоторое время смотрела на меня, прижав ладонь к губам.
Я вытащила из-под подушки второй наколенник и положила ей на фартук:
— Вот. Это на вторую коленку. За доброту вашу душевную.
Тётя Таня ушла, а я поняла, что сон вдруг как ветром сдуло, поднялась и снова вышла в свой прогулочный садик. Сегодня было холодно, но сухо, спинки серых булыжников, которыми были вымощены тропинки, светлели в темноте. Я прошла кружок по дорожке, заметила, что за поредевшими кустами прячется столик со скамейкой и расположилась там, распространив вокруг себя тёплый кокон. Немного света (и, конечно же, замаскировать) и… Ещё заметки пописать, что ли?
И тут я вспомнила про риталидовую оправу.
Я вытащила из кармана заветный платочек, развернула, хотела отцепить для начала одну из серёжек, но потом подумала вот что. Восстановительная магия — штука кропотливая, а когда поверхность вот так сильно изъедена — её ж, фактически, чуть ли не заново нарастить надо. С непривычки что у меня получится? А серёжки всё время на виду. Так что лучше начну-ка я с той части, которая на спину уходит, там простая цепочка, авось, сильно не напортачу.
С оправой я проколупалась до утра. Задача оказалась реально сложной — восстановить не абы как, а с сохранением свойств сплава. Потому что простую оправу я себе и так раздобуду — вон, даже среди низшего персонала у многих работниц серьги с камушками есть, и не только серебряные, даже и золотые. А вот такого готового металла, чтобы не позволял накопленной магической энергии рассеиваться, матушка-природа не придумала, так что несколько часов у меня ушло на то, чтобы «выслушать» материал, добраться внутренним зрением до неповреждённых слоёв — дотошно прочувствовать структуру, звучание. Музыку микросфер, одним словом. Дальше я начала работу над оживлением патины, восстановлением целостности слоёв, и уж в самом конце — над наращиваем утраченных фрагментов. Четыре крошечных звена цепочки, размером примерно с ширину отпечатка моего большого пальца, вышли вполне неплохо.
09. ВОПРОС РЕШАЕТСЯ
ВЫХОДНЫЕ
Когда я, весьма довольная собой, потянулась, разминая затёкшие мышцы, первым поразившим меня звуком стал весёлый разговор, доносившийся с хозяйственного двора. Мужской голос отпускал скабрезные шуточки, женские хихикали, между делом успевая что-то уточнять про накладные. В больничную столовую привезли молоко! Темно было, да, но утро уже наступило. Мать моя магия!
Я молнией сгребла со стола и завязала в узелок своё богатство, влетела в комнату и поняла, что ложиться уже бессмысленно.
Не успела я закрыть дверь в садик, как на пороге уже нарисовалась Агнесса с порошками. Только я выпроводила её и умылась — явился бодрый доктор с обходом, торжественно сообщивший мне, что соответствующий пакет документов, подкреплённый протоколом освидетельствования, направлен не в канцелярию попечительского совета её величества государыни императрицы, а непосредственно даме-инспекторше из попечительского совета, которая по счастливому стечению обстоятельств находится сейчас в своём имении неподалёку от Заранска.
— Госпожа инспекторша обещали быть в понедельник, — с видом величайшей победы сообщил мне доктор.
Ну, что ж, в понедельник — так в понедельник, а пока у нас суббота, и чего вы все такие отвратительно бодрые с утра пораньше… Хотя, я всё-таки воспользовалась визитом, чтобы замаскировать на докторском кольце магический фон. А ещё отметила, что следы от кратковременного внушения, наложенного на Агнессу, за трое суток сгладились до едва заметной читаемости.
До обеда субботы я сделала ещё несколько рисунков, немного почитала, потом отрубилась и продрыхла почти до ужина, а после снова читала и немного делала записи. Хотелось бы заняться оправой, но периодически в палату начинали настойчиво стучаться, так что я сочла обстоятельства неподходящими.
После девяти погасили свет, больница затихла, и я вышла в свой садик — и вы не поверите, снова просидела до пяти утра! Ещё четыре звена цепочки восстановила. Пока что я работала с тем металлом, который был, не пытаясь бороться с выжженными кавернами, но всё-таки это был уже полноценный риталид!
Воскресенье получилось почти полной копией субботы.
Утро я посвятила чтению и своим записям.
Потом, ко всеобщему удивлению, внезапно явился Павел Валерьевич — «проверить состояние важной пациентки». Наблюдения за магическими следами в ментальном поле доктора придали мне осторожный оптимизм касательно того, что ещё неделя — и ни по полицейскому инспектору Афанасьевской слободы, ни по кому-либо из присутствовавших на том опознании уже нельзя будет сказать, что им была проведена магическая обработка.
Потом я не выдержала и уснула, зато ночью, вполне закономерно, немного потаращившись в потолок, снова вышла в садик и корпела над оправой.
А вот в понедельник…
СУРОВАЯ
