Пограничье - Надежда Храмушина
— С ведьмами лучше не связываться. Ни одного приемлемого способа их победить я не нашёл. Что-то никто не похвастался тем, как он победил ведьму. Надо, как в Англии, их ловить и сразу сжигать. Не зря, видать, инквизиция так старалась. Ведьмы очень мстительны, подозрительны, злобны, завистливы. Список этот могу продолжать до бесконечности. Они могут поставить знак на человека, который им не нравится, и человек до конца жизни будет притягивать несчастья. Это знак проклятия ведьмы. Я не знаю про Феломену, но те ведьмы, которые заодно с Шифиным, наверняка именно такие.
Он снова уткнулся в свои записи.
Где-то тикали часы. А привстала и огляделась, но никаких часов нигде в доме не было.
— Что потеряла? — Поднял глаза от своих записей Сакатов.
— Ты слышишь часы?
Он прислушался. Но теперь я и сама не услышала ничего, снова была тишина. Таинственные часы умолкли.
— Странно, я слышала часы, но когда я тебе об этом сказала, они замолчали.
Мы сидели молча и слушали. Я не выдержала:
— Но не в голове же у меня тикало!
Сакатов ничего не сказал, но по его виду я поняла, что именно так он и думает. Он снова склонился над своими записями. Пока я прислушивалась, было тихо. Потом я снова начала изучать календарь. Что интересно, я сначала думала, что в календаре тысячи заговоров, но оказывается их гораздо меньше. Знаки многократно повторялись. Правда, к знаку ритуала постоянно что-то добавлялось. Например, вот знак шестого июня, похожий на капли, падающие в ведро. А десятого августа нарисован этот же знак, только над ним перевёрнутый полумесяц. А тридцатого августа, этот же знак, только капли до ведра не достают.
И тут я снова услышала тиканье часов. Я затаилась. Часы тикали не равномерно. Они, то убыстрялись, то на какое-то время замедлялись, будто топчась на одном месте. Я убрала календарь, и медленно села. Тиканье не прекратилось. Сакатов посмотрел на меня, но ничего не сказал, и снова начал что-то читать. Я медленно встала и прикрыла глаза, пытаясь понять, откуда идёт звук. Сначала мне показалось, что звук вокруг меня. Но нет! Звук доносится слева. Я повернула голову к печке. Тикает где-то там. Ещё прислушалась, постояла немного и поняла, что стук конкретно идёт от той части печи, где нарисован знак солнца в тарелке. Я пошла в сторону маленькой кухоньки. Часы не прекращали тикать. Я встала лицом к печке. Потом закрыла глаза. Стук отдавался у меня в висках. И вдруг, с закрытыми глазами, я явственно увидела перед собой печку, с нарисованным солнцем! Вплоть до каждого его лучика-змеи. И даже отвалившуюся побелку между кирпичами. Я от неожиданности открыла глаза. Ничего не понимаю, хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами, картинка была та же! Тогда я закрыла глаза, и стала ждать, что же будет дальше. Я сосредоточилась на знаке под вьюшкой. Тиканье враз прекратилось, но раздался какой-то вздох.
— Феломена Спиридоновна? — Еле выговорила я.
— Не открывай только глаза. Мне тяжело снова возвращаться, после того, как ты резко их открываешь. Да, это я. Ты молодец. Я уж думала, что ты совсем не обратишь внимания на мои знаки.
— Так разве нельзя было просто ко мне обратиться? Зачем такие тайны? — Недоумённо спросила я.
— А сама не догадываешься? Только не произноси его имя здесь. Он не знает про пограничье.
— Пограничье? Какое пограничье?
— Это моё укрытие здесь. Всё тебе расскажу. Правнучку мою надо выручать, без меня вы не справитесь.
— Так Вы же сами её толкнули к Нему! А сейчас говорите, что надо выручать.
— Не торопись, сейчас всё узнаешь. Я этот знак только для тебя оставила. Сейчас мысленно его переверни кверху тормашками.
Только я перевернула знак, сразу же передо мной появилась высокая красивая женщина с иссиня-чёрными волнистыми волосами. Феломена. Даже ещё красивее, чем на фотографии. Она внимательно посмотрела на меня и кивнула, чтобы я шла за ней. Я огляделась и увидела, что в доме, кроме нас с Феломеной, никого нет. И дом этот освещается не лампочкой, а каким-то туманным голубоватым светом. Мы с ней сели за стол. Она снова меня предупредила:
— Не открывай глаза! Сколько бы ты здесь ни находилась, в твоём мире часы стукнут всего лишь один раз. Это укрытие я готовила всю свою жизнь. Ты уже знаешь, что Он не выпускал меня из своего внимания, контролировал каждый мой шаг.
— Феломена Спиридоновна, для меня неожиданность, что вы … — начала я, но Феломена меня перебила.
— Никаких Спиридоновных, просто Феломена. И никому, повторяю, вообще никому, ни слова обо мне и о том, где я нахожусь. Даже твоему помощнику. Тот, против кого мы с тобой будем биться, не знает жалости и не остановится ни перед чем. Если Он узнает про укрытие, то Он нас с тобой обеих здесь закроет на веки вечные. Поняла, как всё серьёзно? А сейчас слушай меня. Я восемьдесят лет была привязана к Его кругу. И за все восемьдесят лет Он так и не узнал мою истинную силу. И в этом заслуга моей мамы. К тому времени, когда Он поставил на мне свою печать, я уже была сильной колдуньей, потому что моя мама с самого детства меня этому обучала. Она видела моё будущее. Но изменить его она не могла. Поэтому мама взялась за моё обучение, когда мне было всего девять лет. Когда все дети играли, я раз за разом повторяла заговоры, училась слышать каждый шорох, улавливать опасность, и использовать все подручные средства, превращая их в своих помощников. С каждым годом мои испытания становились всё тяжелее и тяжелее. Ни одного дня у меня не было без учёбы, ни одного! Сколько слёз я пролила, думая, что мама не любит меня. И только после смерти мамы я поняла, насколько она была права, так как колдовать я должна была не просто лучше всех, а ещё и так, чтобы об этом никто не догадался. Когда мама увидела, что Он охотится за мной, она сама устроила пожар в бане, потому что боялась, что Он прочитает её мысли, и тогда всё моё обучение пойдёт насмарку. Мои настоящие мысли Он не мог прочитать, а видел только то, что я сама хотела ему показать. И это всё было задумано, чтобы уничтожить его.
— А как же Ваш клан Великой Чёрной Брутхи? Он разве не смог бы защитить Вас?
— Клан Великой Чёрной Брутхи не благотворительная организация, и когда приходит опасность, то там, как и во
