Домуша из Заброшенки - Людмила Георгиевна Головина
И ведь что характерно: и в первой, и во второй версии я подставил Юльку и подверг её опасности! Жила она себе, жила, горя не знала. Но, стоило ей уехать на несколько дней, как любимый жених подкинул целую кучу проблем, причём, с риском для жизни! Ну что я за человек!
Обдумав всё это, я решил, что пора ознакомить с моими умозаключениями Юльку. По телефону такие вещи не обсуждаются, и я пригласил её на свидание в парк.
Парк — очень удобное место для встреч. Тут всегда можно найти укромный уголок вдалеке от чужих глаз и ушей и без помех поговорить на любую тему. Опять же, на свежем воздухе.
Мы с Юлей уселись на скамейку. Видок у неё был тот ещё. Сразу было понятно, что она почти не спала, как, впрочем, и я. Под глазами залегли тени, лоб прорезала тонкая морщинка, которую я раньше не замечал. Думаю, я выглядел не лучше.
— Юля, Юлечка, — начал я проникновенно, сжав её ладонь в моих руках. — Я много всего передумал и вчера вечером, и ночью, и утром.
— Я тоже… — прошептала Юлька.
— Конечно, я понимаю. Знаешь, давай я сначала расскажу тебе мои мысли, а потом ты мне — свои. Ладно?
Юлька кивнула.
И я изложил ей все свои соображения, все версии, все «за» и «против», а в конце прибавил:
— Юлечка, прости меня за всё, что я натворил: за то, что отдал деньги жуликам, за то, что подверг твою жизнь возможным опасностям, что сотворил столько глупостей. Прости. Давай забудем весь этот бред и постараемся вернуть нашу жизнь и наши отношения в прежнее русло…
Я сидел, уставившись в землю (мне было стыдно смотреть Юльке в глаза), и вдруг почувствовал, что она высвобождает свою руку их моих ладоней. Когда я поднял глаза, то увидел, что она отодвигается от меня, а её щёки покрываются алыми пятнами. Но страшнее было то, что из Юлькиных глаз внезапно вырвалась такая молния, что я испугался, что буду испепелён на месте.
— Влад, а ты, оказывается, трус!
Я не понял, чего больше было в голосе Юльки: стали или льда.
— Ты трус, а в вдобавок и эгоист, каких поискать! Тебе наплевать, что люди там погибают! Тебе наплевать, что Домуша может пострадать из-за нас! Тебе наплевать, что Бабай и дальше будет свои подлости творить! Тебе главное — свою шкуру спасти! Я в тебе здорово ошиблась! Хорошо, что хоть сейчас разобралась! Не хочешь спасать людей — не надо! Я и одна справлюсь. Домуша сказала, что на мне тоже метка есть, пешком пойду и доберусь до Заброшенки! Я придумаю, как людей спасти! Мы с Домушей придумаем!
И Юлька зарыдала. Я ещё никогда не видел её плачущей, поэтому эти слёзы повергли меня в шок. Однако, я призвал себе на помощь все свои знания по психологии и решил подождать, пока бурные эмоции иссякнут.
Когда Юлька постепенно затихла, я заговорил:
— Я тоже не ожидал от тебя такого предвзятого отношения ко мне. Я ведь тебе сказал, что боюсь не за себя, а за тебя. Ты самый дорогой для меня человек на свете. Я никогда себе не прощу, если с тобой что-то случится. И потом, а о родителях наших ты подумала, героиня? Представь: исчезаем и ты, и я. И нас начинают искать: и родители, и полиция, и друзья. Сколько будет пролито слёз, сколько страданий, может быть, даже и смертей от инфаркта или инсульта! Конечно, никого так и не найдут. А нас уже, возможно, и в живых не будет, или мы будем плакать и кричать в долгом и мучительном сне в деревне, до которой никто добраться не сможет. Но зато ты будешь тешить себя какое-то время мыслями, что ты спасительница, героиня и борец с тёмными силами. Это, дорогая, тоже эгоизм. Спасу чужих, ради славы, а на своих наплевать!
Юлька всхлипывала и молчала. Уже хорошо. Раз не возражает, значит слушает и думает над моими словами.
— Послушай меня, Юлечка, — продолжал я своим самым задушевным тоном. — Я понимаю благородство твоей души, и твои порывы. Ты удивительно порядочный и добрый человек. И именно из-за этих качеств я тебя и полюбил. Но, пойми, чтобы с победой выйти из ситуации, в которую мы попали, надо не бросаться очертя голову на врага с голыми руками, а лучше всё рассчитать, обдумать и хоть чем-то повысить свои шансы на победу. Ты согласна?
Юлька кивнула. А потом уже без агрессии в голосе, но с обидой произнесла:
— Ты сказал, что шансов нет, и единственный выход — сдаться, отступиться.
— Да, я предложил забыть про Заброшенку. Возможно, я был неправ. Но посмотри на это с другой стороны: ведь я мог не ввязаться в разговоры с Байбукиным, не поехать с ним. И тогда бы ни ты, ни я ничего не узнали о Заброшенке. Не знали бы, что там творится. Поэтому то, что я предложил, просто вернуло бы нас на исходную позицию. Я, знаешь, подумал, что Домуша права. Нет у нас сил и уменья на то, чтобы выиграть эту схватку. Сама подумай. Вот будешь ты сидеть рядом со мной, и вдруг нападёт на тебя крыса. Ты уверена, что не закричишь, не выпустишь мою руку? А если это случится, тогда придет конец и тебе, и мне. Загляни к себе в душу. А я? Разве я могу твёрдо обещать, что там, во сне я благополучно пройду все испытания? Ведь во сне человек себя не контролирует. И не утяну ли я тебя за собой в мир моих кошмаров? Лучше, чем ругаться и плакать, давай за эту неделю постараемся подготовить себя к тому что нас ждёт.
Юлька ещё раз всхлипнула и снова кивнула.
— Мир? — спросил я её, притягивая к себе и целуя в висок.
— Мир, — пробурчала Юлька, вытирая слёзы.
— И ещё об одном хочу тебя попросить. Нам сейчас не ругаться и ссориться друг с другом надо, а поддерживать и помогать. Мы можем победить только вместе, а порознь, мы — ничто. Если тебе хочется выяснять отношения, давай отложим это на потом. Договорились?
— Прости меня, — сказала Юлька. — Я сама не знаю, что на меня нашло. Это, наверное, от того, что я раньше ни с чем таким не сталкивалась.
— Я тоже, — сказал я. — Но это ведь не повод срываться друг на друга. Знаешь, что я сейчас подумал? Может быть, это всё происки
