Алексей Щербаков - Солнце за нас!
Помогли и "буржуазные" критики, которые, понятное дело, подняли вокруг картины истерику — вплоть до требований её запретить. Смешнее всего были попытки профессионального разбора, в которых утверждалось, что "Эйзенштейн снимает не по правилам". В общем, всё шло к тому, чтобы картина стала культовой, хотя здесь этого слова пока что не знали. Максим думал — интересно, а "Потемкина"-то Эйзенштейн снимет? И если снимет — то этот фильм что наделает?
Но картина-то была о РОСТА. Так что Максим как-то быстро и без мыла влез в тусовку разной там богемы. А это значит, что возможностей снимать появилось выше крыши. А Максим был не жадным, за большими гонорарами не гонялся. В данной среде это ценили — потому что идей у ребят было куда больше, чем денег. Имелась с этом и обратная сторона. Было понятно, что в приличное общество ему а ближайшее время путь закрыт. Буржуи откровенно опасались красных.
Самое смешное, что вообще-то Максим пока что не имел дела непосредственно РОСТА. В парижском представительстве агентства он и бывал-то пару раз. Впрочем, это, как оказалось, временно. Он смутно догадывался, что это не просто медиа-холдинг. Но Эмиль от прямых вопросов уходил. Впрочем, Максим не слишком-то и рвался что-либо об этом узнавать. Российские большевики и в этом мире были явно той ещё компанией.
Тяжело евреям жить без пулемета
Какой питерский интеллигент не бывал в Израиле! Максим, хоть и к питерским, и интеллигентам относился условно, тоже сумел в этой стране побывать. Ну, подвернулась у подруги возможность смотаться задешево. Почему бы и нет?
Так что Максим, стоя у фальшборта, с интересом смотрел на грязно-желтые коробки домов Яффы на фоне восхода.
Как он тут оказался? Так по работе. Эмиль получил задание написать материал о коммунах-кибуцах, где свили гнездо ну очень левые сионисты. А с Эмилем Максим уже сработался. Тем более, что в данной командировке приветствовалось знание русского языка. Кстати, перед поездкой Максим спросил журналиста:
— Я вот только не понимаю — почему послали тебя, а не какого-нибудь еврея?
— Кто ж его знает, но просили, чтобы прибыл именно я. Радует, что даже в такой глухомани о тебе знают...
В общем, Максим с Эмилем погрузились на посудину с понтовым названием "Звезда Марселя" — и пошлепали на ней в Яффу. Компанию им составляли несколько бизнесменов, примерно взвод паломников и несколько семей евреев-переселенцев. Последние были из Польши, как они оказались во Франции — кто бы знал...
Порт выглядел колоритно. В море выходило большое количество разных малых парусных плавсредств, видимо, рыбачьих. У пирсов притулись несколько судов, тоже не производивших впечатление могучих пенителей морей. "Звезда Марселя" на этом фоне смотрелась, наверное, круто.
Максим с Эмилем сошли на пирс первыми. Благо, особого багажа у них не было. Пограничным контролем тут тоже не доставали, англичане проверили ксивы — и ладно. Разумеется, корочки РОСТА они не показывали — Эмиль обеспечил документы от какой-то благонамеренной буржуазной газеты. А за всеми официальными постами их приветствовал молодой парень, одетый в рубашку и штаны цвета хаки, с маузером на боку. Он назвался Сигизмундом, как потом оказалось, парень был из Испании. Он прилично говорил по-французски. Впрочем, как выяснилось несколько позже, Сигизмунд владел и русским матерным.
Они погрузились в экипаж и двинулись по улицам Яффы.
Максим бывал в этом городе, в его времени ставшим окраиной Тель-Авива. Тогда это был очень ухоженный и тихий туристский заповедник. А вот тут было совсем не ухожено и уж тем более — не тихо. Улица была загажена, да и окрестные дома выглядели неважно. К тому же и без того узкое уличное пространство уменьшали многочисленные представители малого бизнеса, развернувшие свои лотки. Да и народа было полно. Как пешего, так и каких-то колесных сооружений, запряженных ишаками. А шум стоял... Все орали. Максиму показалось, что тут прямо сейчас намечается какое-то глобальное мероприятие вроде революции. Однако Эмиль взирал на это равнодушным взглядом.
— Это ж Восток. В Алжире то же самое, — пояснил он.
А народ был разный. Люди в тюрбанах, люди в куфиях[22], люди в ермолках и лапсердаках... Попадались, впрочем, граждане в европейской одежде.
Сквозь этот бедлам пробирались довольно долго, пока, наконец, не достигли вокзала, который выглядел примерно так же, как средней руки станция в российской глубинке — то есть, находился в стадии средней запущенности.
Как оказалось, спешить было особо некуда. Поезд Яффа-Иерусалим отправлялся лишь через два часа. Так что журналисты с Сигизмундом окопались в вокзальном ресторане, где их спутник рассказал о том, что тут творится. Максим читал книгу Юриса Леона "Исход", о которой говорили, что это произведение в жанре соцреализма на еврейскую тему. Так, что он смутно помнил — в Палестине между двумя мировыми войнами творилось разное веселье. И оказалось — такт да, творилось. Да ещё какое...
Как известно, сионисты ещё с конца XIX века подначивали евреев ехать в Палестину. Правда, говорили об этом куда больше, чем ехали. Но кое-кто всё-таки переселялся. Турецкие власти относились к новоприбывшим, в общем, положительно. С арабов много не возьмешь. Пришедшие на смену англичане тоже были, скорее, за — надо ведь было кого-то противопоставить арабам. Их-то англы взбунтовали во время войны, а многим понравилось партизанить.
Но после Великой войны евреи поперли в Палестину рядами и колоннами. Особенно — с Восточной Европе, где творился запредельный бардак. Говорят, в Польше люди снимались целыми местечками. Ехали люди и из более западных стран — перспектива возобновления войны многим не нравилась.
И что тут такого? А вот что. В Палестине вся земля принадлежала местным буграм — шейхам. Большинство населения её арендовало. А прибывшие евреи землю у шейхов покупали. Куда деваться арендаторам? Ваши проблемы, ребята. То есть, ломались вековые традиции. Арабы быстро вспомнили, про "войну с неверными".
К тому же имелось и турецкое влияние. В Турции, которую после Великой войны союзники чуть было не поделили между собой, случилась революция. К власти не без помощи Москвы пришел Мустафа Кемаль, провозгласивший курс на создание светского государства. Не зря ведь он решительно рвал с имперскими традициями. Вплоть до того, что перенес столицу из Стамбула в Анкару и даже в законодательном порядке запретил носить традиционные турецкие фески. Хотя гуманности это туркам не прибавило. Греков в Смирне увлеченно резали солдаты уже светского правительства.
А у Кемаля имелась своя головная боль. Только теперь Максим с удивлением узнал, что Армянская СССР была куда больше Армении его мира. Раза так в три. Так вот, многие турки сбежали с занятых красными армянами территорий, справедливо решив, что им теперь припомнят всё. Эти ребята очень помогли Кемалю, но куда их после победы девать? Успешная греко-турецкая война никаких проблем не решила. Тем более, что амбиций у главного турка хватало. Но ссориться с СССР в его планы не входило. По крайней мере, пока. Так что турки явно нацелились на возвращение Палестины. Тем более, что опыт Ирландии показывал: шанс отхватить кусочек у бриттов имелся. Люди Кемаля лавировали между сионистами и арабами, продвигая свою линию, из всех сил пытаясь дестабилизировать обстановку.
Благо у арабов никакого единства не наблюдалось.
Да и евреи не могли договориться между собой. Одни приехали в Палестину чтобы строить еврейский социализм, другие не слишком-то хотели его строить. Не говоря уже о местных ортодоксах, которые сионистов терпеть не могли.
— Правые явно заинтересованы в конфронтации с местным населением. — подвел итог Сигизмунд.
— Зачем? — Не понял Максим.
— Тогда всё сводится исключительно к национальному вопросу. И все конфликты внутри евреев снимаются. А ведь за правыми стоят очень большие деньги.
Вот такие творились интересные дела.
Поданный к платформе поезд даже по нынешним меркам выглядел раритетом. Да и в вагонах первого класса доплата, видимо, бралась за то, что в них не было давки. По дороге, в окрестностях Яффы, журналисты смогли полюбоваться тянущимися справа от железки следами оборонительных сооружений. Но вот, после пары часов неспешной езды поезд тормознул на чём-то вроде полустанка или разъезда. Как пояснил Сигизмунд, вообще-то станции тут не было — но он ещё на вокзале дал машинисту немного денег — и тот сделал, так сказать, остановку по требованию.
Журналисты с представителем принимающей стороны сгрузились на насыпь. Невдалеке виделось что-то типа сарая, а невдалеке — некоторое количество непрезентабельных домишек. Возле сарая паслось человек десять оборванных детей, глазеющих на поезд. А чуть в стороне стояло транспортное средство типа тачанка, возле которой курил товарищ в таком же хаки, как и Сигизмунд. Из-за плеча у данного человека виднелось дуло винтовки.
