Xavier Neal - Blind

— Звучит хорошо.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, в то время, как у меня рождается идея. Это как будто Эрин тыкает мне в спину одним из своих каблуков-шпилек.

Кстати. Эта ужасно больно.

Я резко разворачиваюсь.

— О кстати, Логан?

— Ммм?

Неспешно, я прижимаюсь к его твердой груди и скольжу по ней своим сиськами, встаю на носочки, чувствую, что он затаил дыхание.

— Я не буду сегодня одевать никакого белья. — Я позволяю своему языку выскользнуть из моего рта, слегка коснуться его мочки уха.

Прежде чем он сможет ответить, я разворачиваюсь и резко направляюсь в свою комнату, не оставляя времени для ответа.

Я собираюсь играть в эту игру. Вы знаете, я провела годы, читая о том, как соблазнить парней в любовных романах, и есть длинный список вещей, которые я всегда хотела попробовать. Это, вероятно, единственный раз в моей жизни, когда я могу гордиться званием закоренелого ботаника, что в данный момент является достоинством, которое поможет мне в ведении боевых действий против него. Да здравствуют, ботаники!

12 глава

Логан

Какого черта только что произошло?

Я провел все утро, убеждая себя действовать настолько спокойно, насколько это возможно. Сначала она демонстрирует мне себя с совершенно новой стороны, а затем делает нечто совсем безбашенное. Она, бл*дь, облизывает моё гребаное ухо!

Вы прочитали все верно! Она, бл*дь, облизала. Мое. Ухо.

Ощущение ее языка на моем теле заставило мгновенно встать мой член в шортах. И это чертовски взбесило меня. После прошлого вечера, он наотрез отказывался возбуждаться, когда я больше всего в этом нуждался. Мне хотелось оторвать его за то, что он был таким предательским засранцем. Он жестоко подставил меня прошлой ночью во время секса втроем, потому что я не смог выкинуть Макс из головы. Мне пришлось отказаться от идеальной возбужденной киски, так как я бы не мог просто-напросто погрузиться в нее по самые яйца. Как будто я виноват в этом. Это не я! Ладно, ладно, думаю, здесь есть доля и моей вины, ведь я мог вчера заполучить Макс, но с другой стороны, к чему бы это нас с ней привело? Мы бы приблизились к тому, чтобы испортить нашу дружбу.

И не начинайте ругаться со мной этим утром. Еще охренительно рано. Не нужно напоминать мне, я и так чертовски раздражен после колоссального сексуального провала.

Рыча, я поправляю член, нуждаясь, чтобы засранец утихомирился и упал. Я не знаю, что случилось со мной прошлой ночью. Я полагаю, что это произошло, потому что я был чертовски взвинчен с позапрошлого вечера, что все, в чем я нуждался это сбросить напряжение, но затем увидел Макс и просто не смог остановиться.

Тьфу. И она выглядела так чертовски сексуально в это гребаном платье прошлой ночью. Вы видели это? Мне придется накричать на Эрин за то, что одевает ее во что-то подобное. Это медленно убивает меня.

Я бегу вверх по лестнице и открываю дверь в комнату Люка, где он застегивает свой ремень. Не дожидаясь приглашения, я вхожу, закрывая дверь за собой, и плюхаюсь прямо на пол возле кровати.

Люк всегда был щепетильным по поводу своей спальни, но в особенности своей кровати. Только он имел право прикасаться к ней. Другим не позволял. Не только семье, но даже для бойфренда этот предмет мебели был под запретом.

Я знаю совершенно точно, что он никогда не занимался сексом с парнем в своей собственной кровати. Вы не находите это чертовски странным?

Он готовится надеть розовую футболку для гольфа, когда я начинаю протестовать.

— Розовый? Серьезно?

— Да, — отвечает он, а я наклоняю голову, чтобы не видеть того, что передо мной.

— Ладно. Люк вешает розовую футболку-поло обратно на деревянную вешалку и достает оранжевую. — Лучше?

— Намного.

— Что ты делаешь в моей комнате?

— Сижу.

— Зачем?

— Потому что так я не чувствую стояка.

Люк рычит:

— Тебе что-то нужно Келлар?

— Не-а.

— Хорошо. Прекрасно. Что ты будешь делать сегодня?

— Я не знаю. Вероятно, поиграю в видеоигры, пока Макс не вернется со своего свидания.

Натянув футболку, он начинает заправлять ее и говорит:

— Точно. У неё сегодня свидание с Тони.

Я борюсь с желанием огрызнуться, как какая-то бешеная дворняга.

— Что ты думаешь насчет него?

Поправляя воротник, он пожимает плечами:

— Он кажется мне хорошим парнем. Макс он реально нравится.

Но он на самом деле ей не нравится. Если бы нравился, она бы не ответила на мой поцелуй прошлым вечером. Она бы остановила меня. Но она этого не сделала. Она даже не попыталась сделать это. Он как дополнение к чему-то. Как салат.

А я реально ненавижу салат.

Я меняю тему.

— Тебе, кажется, действительно нравится новый парень. — Люк спотыкается об обувь в гардеробной после моего комментария. Он быстро отступает и восстанавливает равновесие с обувью для гольфа в руке.

— Почему ты это говоришь?

— Может быть, потому что ты не мог закончить предложение, когда он был рядом.

— Ты преувеличиваешь.

— Я?! Люк… я?

Он замолкает на мгновение и его щеки покрываются румянцем.

Сукин сын. Я не знал, что он может краснеть.

— Заткнись, Келлар.

— Вот почему ты пришел домой позднее, чем обычно. Пытался забраться к нему в трусы?

— Не все из нас помешаны лишь на том, чтобы потрахаться. Некоторые из нас на самом деле заинтересованы в таких вещах, как отношения. Неспешно двигаться и узнавать друг друга.

Его последнее критическое замечание сказано так, будто это не имеет к нему никакого отношения.

Последняя вещь, которая мне нужна прямо сейчас это, чтобы мне читали гребаные нотации про мое дерьмо. Разве я не справляюсь с этим самостоятельно?

— Чувак, но ты двигаешься так медленно, что старики в хосписах заводят больше интрижек, чем ты.

Мой комментарий заставляет его нахмуриться, а меня улыбнуться.

Это удар ниже пояса, но мне нужно было сказать что-то подобное, чтобы почувствовать себя менее дерьмово из-за его правдивых слов. Потому что, давайте смотреть правде в лицо, мы оба прекрасно знаем, что он прав.

***

Больше всего меня беспокоит, что я вынужден находиться дома, когда все ушли. Это возвращает воспоминания о доме, от которых я так долго пытался скрыться. Меня преследует ощущение, как будто стены давят на меня, несмотря на то, что этот дом с легкостью мог проглотить тот, в котором я когда-то рос. Ненавижу быть здесь один. Это заставляет меня чувствовать, как будто я только и делаю, что ожидаю возвращения своего старика, который вот-вот распахнет входную дверь с упаковкой пива из шести бутылок в руке, который готов в любую минуту заглушить свою усталость от тяжелого рабочего дня. Я нахожусь в постоянном ожидании, что в любую минуту он ударит меня коленом по ребрам, оставляя многочисленные синяки, или же мощный удар локтя обрушится на мою спину, или он с размаху зарядит мне предплечьем по затылку. Состояние одиночества вызывает во мне странное чувство, как будто через окно смерть с косой наблюдает за мной, говоря тем самым, что мое время почти пришло.

Я никогда не чувствую себя в безопасности один. Но, пожалуйста, не говорите никому. Особенно Макс.

Забираясь на кровать Макс, я натягиваю ее покрывало на себя, перекатываясь на свою половину, слабый запах шоколада исходит от ее подушки. Вот где я прячусь. Мое безопасное место. Дело не только в ней, но и во всем, что связано с ней.

Вы правда хотите услышать, как я говорю это? Прекрасно. Она делает меня целостным в тех вещах, которые не имели никакого гребаного смысла для меня. Макс одна из тех немногих причин, что останавливает меня от того, чтобы не быть полностью избитым на ринге, используя это как гребаную попытку убить себя. Она одна из причин, что вынуждает меня открывать свои чертовы глаза утром, когда груз прошлого душит меня. Я люблю её. И запомните, это только между нами. Не смейте проболтаться ни одному человеку.

Я сворачиваюсь в клубок, притягивая к себе одну из ее подушек и, позволяю своим глазам закрыться.

***

— Соня, — тихий голос сладко раздается в моем ухе, и я чувствую, как теплые пальцы гладят мое лицо.

Ещё сонный, я открываю глаза и вижу великолепное лицо, склонившееся надо мной.

Черт, она похожа на ангела.

— Максимус…

— Да, — отвечает она, не переставая касаться меня своей рукой. — Голодный? Пиццу только что доставили.

Я пристально смотрю на ее лицо, которое выглядит ещё идеальнее без всего это чёртового макияжа. Я могу видеть три родинки, что образуют полукруг прямо рядом с ее очками. Ее мягкое лицо, бархатистость ее идеальной смуглой кожи, шрам, который практически незаметен, он находится на самой линии роста волос, если бы я не знал про него, я бы даже и не подумал туда смотреть. Все это совершенство, завернуто в соблазнительную обертку ста шестидесяти сантиметров с идеальными формами.