Князь Китежа - Сергей Николаевич Чехин
— Конечно, любимый, — какая-то слишком уж сентиментальная попалась нечисть. — Я подведу избу вон к тому бережочку, и ты возьмешь меня, как в первый раз.
У шагохода отсутствовала буссоль, но я оценил расстояние километра в три. Если я удалюсь так далеко от тела, связь неминуемо порвется, ведь и на сотне шагов она держалась, как 4gв тайге. Поэтому торопливо произнес:
— Зачем же так далеко, моя валькирия? Да и на берегу может быть опасно — там все позиции пристреляны. Давай прямо здесь, только коврик какой постелем.
— Прямо здесь? — удивилась брюнетка. — Среди трупов и грязи?
— Что может быть лучше соития на костях поверженных врагов? — я хищно улыбнулся, чтобы скрыть гримасу отвращения.
— Ух ты мой ненасытный поклонник Перуна, — призрак поправила штаны и подошла к бронированной двери. — На костях — так на костях. Но тогда — два раза.
— Конечно, милая, — встал сзади и куснул в шею. — У нас в запасе еще полно времени.
Пилот крутанула ржавое колесо и распахнула люк. Но вместо изрытого воронками поля мы узрели сплошную стену ослепительного света — вроде того, что затягивал меня в реанимационной палате.
— Что это? — изумилась девушка и прикрыла глаза предплечьем. — Никогда не видела ничего подобного…
— Добро пожаловать, — я спартанским пинком вытолкнул ее навстречу вечности и как можно скорее запер дверь.
После чего с легким неудовольствием нырнул в обратном направлении и оказался в собственной оболочке. Когда зрение прояснилось и вернуло привычный вид, смотровая щель уже потухла, клешня обвисла, а избушка не подавала признаков нежизни.
— Вот это да! — Яра хлопнула в ладоши и соскользнула со ската. — С такой смекалкой и сноровкой далеко пойдешь! Это ж надо было додуматься — совратить злого духа!
— Она не показалась мне особо злой, — я опустился на колено и зачерпнул воды из лужи. Утер вспотевшее, как после бани, лицо, и брызнул немного на промежность, которой срочно требовалось аварийное пожаротушение.
— Да я заметила, что тебя тянет на всякую диковину. Пошли, посмотрим, что нам досталось.
Трофеев нашлось немного, несмотря на то, что изба оказалась заперта изнутри. Пришлось повозиться с проржавевшими петлями и поворотным механизмом, но по итогу мы увидели окованную железом топку, столик с двумя лавками и пульт управления, за которым сидел скелет в обрывках кожаного доспеха.
На задней части бронированного листа виднелся полуистлевший пергамент с портретом светловолосого юноши, рядом на стенке висел дощатый ящик с разбитыми бутылками и комком марли — наверное, аптечка. Из глазницы пилота торчала стрела — очевидно, какой-то стрелец-удалец умудрился поразить ведьму через смотровую щель.
Несмотря на прошедшие годы, остов все еще сжимал в пальцах длинный узкий туесок с обрывками влажных берестяных трубочек. Судя по всему, после ранения девушка потянулась не за бинтами и снадобьями, а за этим пеналом, где хранились короткие, словно телеграммы, письма от любимого. Я кое-как развернул несколько грамот — в общем и целом все послания были примерного одного содержания:
«Отступаем, но не сдаемся. Цел и невредим. Люблю».
— Поэтому она не упокоилась? — спросил, с чавканьем ломая письмо за письмом.
— Наверное, — Яра звенела склянками. — Живой воды нет, мертвая разбилась. Досадно. Что ты там роешься в этих писульках? Выбрось.
— Я ищу имя.
— Боги… — спутница закатила глаза. — Еще скажи, что втюрился в духа.
— Нет. Просто хочу похоронить ее как положено.
— Время еще тратить…
— Варвара… — я нашел самое первое — и самое объемное послание, где Анзул рассказывал о своем переводе в абордажную пехоту. — Ее звали Варвара.
— Теперь тебе легче?
— Еще нет.
Я взял с лавки чудом сохранившийся рулон простыни и укутал в него скелет.
— Да уж… — Яра сняла с крючка выцветший рушник, и тот расползся надвое, как мокрая бумага. — Простыня уцелела, а самобранке конец.
Я вынес труп и бережно положил на землю недалеко от его последнего пристанища. Поднял ладонь, и с пальцев сей же миг сорвалось пламя — без сбоев, споров и возмущений. И среди рыжих огоньков блеснули темно-фиолетовые сполохи, словно в меду размешали каплю черничного варенья. Тьма повиновалась моей воле и ответила в полную силу, а воля была чрезвычайно крепка в тот момент.
— Почему вы воевали? — спросил, глядя как колдовской огонь без остатка пожирает кости.
— Так испокон веков повелось, — девушка скрестила руки на груди. — Помнишь былины? В одних нечисть невест крала да людей обижала. В других богатырь ехал-ехал, ехал-ехал, видит — чудище в пещере сидит. Ну и отрубил ему голову — зря, что ли, столько скакал? А потом слово за слово и пошло-поехало. Где наши набегут, где ваши ответят, и наоборот. Но однажды светлые решили избавиться от нас раз и навсегда — уж не знаю, что их сподвигло. Долго сбирали силы, изобрели невиданные машины и нахлынули, как половодье. Много тогда с обеих сторон полегло, — полудница обвела истерзанную землю широким жестом. — Таких полей по всей империи — тьма. А когда поняли, что никому не одержать верха и бойцы скоро закончатся, решили пойти на перемирие. И что-то подсказывает, осталось ему недолго.
Яра угрюмо посмотрела на потемневший от скорой грозы окоем.
— Воробьиная ночь? — догадался я.
Напряженный кивок.
— Что это?
— Представь самую страшную бурю в своей жизни. Вот это — нечто подобное, только колдовское. Безудержный волшебный смерч, от которого срывает не крыши, а умы.
Я усмехнулся, представив, как забавно прозвучал бы каламбур, знай подруга современный жаргон.
— Это очень страшная пора, — продолжила девушка, не отводя взгляда от грядущего ненастья. — И сдается мне, с нее все только начнется.
— Новая война? С чего вы вообще враждуете? Только из-за паршивого соседства?
— Думаю, все гораздо глубже. Да, есть нечисть, которая злая от природы, ей только волю дай кровь кому пустить. Хотя и
