Город тысячи богов - Олег Кожин
Размахивая стрекалом Пинта ярился у клетки. Вурдалак, закрыв лоб толстыми ладонями, стоически сносил болезненные укусы электрошокера. Свист становился все громче, сложнее. Хотелось зажать уши, но он проникал сквозь пальцы, просачивался прямо в мозг. Казалось, еще немного, и кости черепа взорвутся от резонанса. Клетка тряслась.
- Да зак-рой же ты рот! – пыхтел сквозь зубы Пинта.
Он размахнулся, собираясь вогнать стрекало, как можно глубже, может даже пробить толстые ладони, да так и замер, не закончив. Свист оборвался. Вурдалак расставил мускулистые лапы, опершись на костяшки. Пинта смотрел мимо него, на крышу клетки. Рука с фонарем неуверенно дернулась, поползла вверх. Под ярким лучом соткалось уже знакомая плечистая фигура. Еще одна. По широкой дуге она взмахнула лапой, так медведь выбрасывает на берег жирного лосося, и Пинта вдруг стал на голову ниже.
Его голова не отлетела, оторванная, не повисла на сломанных позвонках. Она превратилась в фарш из мозгов, глазных яблок и обломков костей. Разодранная шея салютовала красной струей. Обезглавленное тело нелепо взмахнуло руками, и рухнуло навзничь.
Ночь взорвалась. Бородачи вскочили, опрокидывая недопитую бутылку в костер. Взметнулось пламя, озаряя на мгновение лагерь, и замершие возле палаток черные глыбы, покрытые короткой лоснящейся шерстью. Десятка два, не меньше. Языки костра втянулись, словно испуганные увиденным, и тут же завизжали девушки.
Как по команде, черные тени метнулись вперед. Поддетый толстой лапой улетел в темноту китаец. Затрещало раздираемое мясо, раздался короткий не то всхлип, не то писк, и все стихло. Толстушка, спотыкаясь, бросилась бежать, она отчаянно визжала, и вопреки своему весу двигалась очень резво. Ей почти удалось добраться до машин, когда в невероятном прыжке на нее обрушилось монолитное тело. Даже сквозь булькающий вопль Гор расслышал хруст сломанных позвонков.
Он откатился в сторону, едва разминувшись с бивнем. Тот пронесся так близко, что Гор успел разглядеть острый скол на самом конце. Тренькнула гарпунная пушка, и в костер, извиваясь и царапая застрявшее в груди древко, молчаливо рухнул вурдалак. Бородач лихорадочно засовывал в ствол гарпун, когда с левого борта в джип ударились сразу две тяжелые туши. Под визг смятого железа машина опрокинулась на бок и покатилась по склону.
Кто-то заперхал, громко, часто. Гор не сразу сообразил, что это короткими очередями кашляет автомат в руках второго бородача. Выскочив в центр, он поливал наступающих тварей свинцом, и грохот стоял такой, что не слышно было крика из перекошенного ненавистью рта. Гор пополз к последней уцелевшей машине – драться он и не думал. Бой проигран, надо уносить ноги, пока еще есть, что уносить.
Держась за колесо, он поднялся на ноги и обернулся. Как раз, чтобы увидеть, как поднятый на бивни умирает бородатый стрелок. Широкая пасть закрылась, перекусывая тело пополам. Ноги в зеленых камуфляжных штанах упали на траву, следом мокро шлепнулся клубок внутренностей. Гор еще успевал запрыгнуть в машину, у него оставались шансы, чтобы выбраться из этой заварушки живым. Но уже поставив ботинок на подножку, он увидел ее.
Возле костра, каким-то чудом уцелев в самом центре побоища, стояла рыжая ковбойша. Плечи, обвитые тонкими руками, вздрагивали. Взгляд ее терялся среди вытоптанного щедро политого кровью мха, не смея подняться, увидеть, как неспешно бредут к ней горбатые чудовища.
Черный как смоль вурдалак остановился напротив, втянул ее страх вывернутыми ноздрями. Морщинистый лоб перекатывался, будто тварь глубоко задумалась, переваривая незнакомый запах. Вурдалак ударил внезапно, не выходя из задумчивого оцепенения. Будто тяжелая лапа-ковш жила своей жизнью. Рыжая качнулась, охнула испуганно. Выпирающие из ее дрожащей спины острия когтей сочились красным. Ноги в ковбойских сапожках поднялись над землей, забились от крупной дрожи. Вурдалак обхватил девушку второй лапой, почти бережно, и с силой рванул тело в разные стороны.
Гор отвернулся, пряча лицо в темноте. Разворошенный костер дотлевал, отбрасывая на борт джипа тусклое багровое зарево. Ночь, плотоядно облизываясь, подбиралась ближе. С нею, бесшумно ступая грубыми лапами, шла молчаливая смерть. Заскрипел кузов, и Гор услышал, как над ним сопит чернота.
Не так он себе это представлял. Не так. Все кувырком, все наперекосяк из-за беспечности, из-за глупости. За юбкой побежал, приключений искать, дур-рак! Гор устало сполз по холодному боку «грэйт уолла». Он закрыл глаза и расслабился, готовясь встретить смерть. Дрожащий палец вцепился в серьгу, натянул так, что сделалось больно. Ладони покалывало, в сердце кипело варево из злости пополам с обидой. Как все-таки глупо, как мелко…
Что-то свистнуло, заставив задрожать испуганный воздух. Над головой у Гора зашипело, будто кто-то растапливал на сковороде огромный кусок сала. Завоняло жженым волосом и горелым мясом. В кузов грохнулось тяжелое тело, так что джип подпрыгнул на рессорах.
Распахнув глаза, Гор чуть не ослеп. Лагерь секли молнии. Толстые, как канаты, они появлялись из темноты, безошибочно разя трупоедов. Гор тряхнул руками, сбрасывая напряжение. До рези в глазах он всматривался в убийственный мрак, исторгающий молнии, пока не различил бегущего мужчину. В коротких вспышках он успел разглядеть лишь осунувшееся бородатое лицо, да запавшие глаза. Хлеща поляну электрическими дугами, незнакомец насквозь прожигал вурдалаков, которые, Гор не верил своим глазам, не обращали на это никакого внимания. Обжигаясь, падая замертво, все они, вся стихийная стая, рвались к нему, и незнакомый ом опережал их лишь самую малость.
Он добежал до Гора, рукой придерживая бок, задыхаясь от быстрого бега. Не останавливаясь, налетел, сбил с ног, накрыл собственным телом. В руке его почему-то была зажата сандалия с картонными крыльями. Он только и успел выдохнуть
- Держись!
как мир тряхнуло, подбросило, хорошенько встряхнуло еще раз, и Гор оказался в незнакомой квартире. Словно вывалился из барменского шейкера, больно ударился локтями. Незнакомый ом стоял рядом, упираясь руками в колени, в попытке унять одышку.
- Не вставай, - просипел он. – Это очень… очень…
Но Гор упрямо встал. На ногах оказалось, что мир все еще трясется в шейкере. От рези в желудке Гор согнулся пополам, и его вывернуло наизнанку.
- …очень дорогой ковер, - грустно закончил ом.
VI
На вторые сутки, после того, как Егор ушел из дома, Ольга поймала себя на мысли, что подолгу простаивает возле статуэтки Седого Незрячего. Сложив широкие лапы на животе, Магьян Кербет недовольно щурил подслеповатые глазки на падающий из окна свет. Весь его вид, от звездообразного рыла, до атрофированных задних лап, лучился самодовольством. Никуда ты не денешься, говорил он. Бросишься к моему алтарю, как миленькая, еще и умолять будешь, чтобы я удостоил тебя милостью, глупая заносчивая крыса!
