Канни Мёллер - Поздравляю, желаю счастья!
— Нет, в одном я уверена. Он всегда ждет меня на особой скамейке но вечерам, когда идет дождь.
— Когда идет дождь? — бесцветно повторила Лу, опускаясь на стул. — Ты уверена, что не выдумала его?
— А как это узнать?
— Большинство хороших вещей — просто плод нашего воображения. Потому что мы фантазируем о том, чего нам хочется. Потому что нам кого-то не хватает. Его нет, Элли. Это же сразу ясно.
— Но я не могу без него, — в ужасе произнесла я Если он всего лишь мечта, то в следующий раз он, наверное, не будет ждать меня на скамейке под дождем! Неужели я больше не смогу ночевать в его домике?
— Стоп! Больше ни слова! Пойми, что это фантазии! Иначе ты сойдешь с ума!
— Он есть, — я вдруг жутко рассердилась на свою старшую сестру, которая ничего не хотела понимать.
— Ты точно ненормальная. Но есть хорошие лекарства, — спокойно заявила она, стаскивая джинсы. На ногах тоже были фланелевые мишки. Она сняла свитер и снова стала похожа на пятилетнего ребенка.
— Я никогда не стану такой, как ты, — сказала я. — Ругер — не фантазия.
— И откуда ты это знаешь? Может быть, ты психолог?
Я больше не желала ни минуты оставаться со своей напичканной лекарствами, отупевшей сестрой. Я надела ботинки и открыла окно.
— Иди ложись, и не забудь принять таблетку! — бросила я на прощание. — Прости, что разбудила.
— Ты куда? — жалким, испуганным голосом спросила она.
— В парк, на скамейку. Но тебе не понять. Потому что это просто фантазия.
Я спускалась по грохочущей пожарной лестнице. Я была высоко, и это не фантазия. Если бы я упала, то непременно разбилась бы. Оказавшись на земле, я посмотрела вверх. Кажется, она стояла у окна и смотрела на меня.
Но, возможно, она считала, что я всего лишь плод воображения.
Существовать
Луна освещала мой путь. От моих пугливых шагов листва шуршала, как страницы телефонного каталога.
Я по-прежнему сердилась на Лу. Моя сестра просто не умела думать. И чувствовать. Теперь я знала, что от нее нечего ждать. Это был последний раз. И вообще, больше я не собиралась ни навещать ее, ни вытаскивать на увеселительные прогулки. И очков от солнца больше не буду ей дарить. И других подарков тоже. Пусть так и остается там, на третьем этаже психиатрического отделения.
— Сиди там, пока не сгниешь, — бормотала я.
Наконец я очутилась под дубом Ругера. Руки дрожали, и, карабкаясь вверх, мне приходилось бороться за каждый сантиметр. Надо же было Ругеру выбрать именно это дерево! Время от времени я останавливалась, не находя ни единой выемки или выступа для пальцем и ступней. Но удивительнее всего то, что карабкаться вместе с Ругером было проще простого.
Соскользнув вниз в третий раз и ободрав ладони, я решила прекратить попытки. Вместо этого я сложила ладони рупором и стала звать Ругера, выкрикивая его имя в вышину.
В этот момент я вдруг поняла, что, возможно, Лу права. Что стоять и кричать в небеса — это безумие.
Наконец в вышине показалась его лохматая сонная голова. Дуб пару раз удивленно скрипнул, и Ругер спустился ко мне. На нем была пижама. Белая с коричневыми мишками. Эта пижама стала самой большой неожиданностью.
— У моей сестры такая же, — сказала я.
— А у тебя нет? — спросил он сочувственно.
— Нет, с мишками — нет. Есть с мячиками и зонтиками. Не такая красивая.
Он положил руку мне на плечо и уткнулся носом в шею.
— От тебя немного пахнет больницей, — он задумчиво принюхался.
— Я была у Лу, — ответила я. — Она говорит, что тебя не существует. Поэтому мне пришлось пойти сюда и проверить, права она или нет.
— И?
— Кажется, ты есть. Поправь меня, если я ошибаюсь.
— Я редко бываю по-настоящему уверен. Но ты ведь все равно поднимешься ко мне?
— Я только что пробовала, несколько раз, но ничего не вышло.
— Значит, у тебя не было нужного настроя.
— Как это?
— Просто ты была не в том расположении духа. Ты хотела застать меня врасплох. Прокрасться ко мне, пока я сплю. Чтобы доказать мне, что меня нет. Что я никто.
Я улыбнулась и он, должно быть, неправильно меня понял.
— Значит, ты не пойдешь ко мне? — прошептал он, и слова печально повисли в воздухе. Ругер стал медленно карабкаться обратно.
Прочь от меня.
— Погоди! — крикнула я. — Помоги мне!
Он спрыгнул с космической скоростью и обнял меня, и я больше не сомневалась, что он есть. По крайней мере, здесь и сейчас. Он существовал. И его руки, обнимавшие меня, тоже существовали. И мягкие губы, касавшиеся моего лица. И волосы, которые лезли в глаза и ему, и мне, заставляя моргать и смахивать слезы.
— Элли, — сказал он, — я тоже никак не мог поверить, что ты есть. Я тоже считал, что выдумал тебя.
В буржуйке потрескивал огонь. Мы лежат, завернувшись в одеяло и тесно прижавшись друг к другу. Ночной ветер укачивал нас в вышине, надо всем миром.
Но мы есть, и мы знаем об этом.
Любовь пахнет деревом и смолой
Теплым телом и корой
Любовь не знает границ
Между тобой и мной
Пробирается внутрь
В самую плоть
К древесным сокам
Хлещет через край
Смешивая потоки
Вбирает цвет крови и —
Ба-бах!!! — оглушительно взрывается!
Поздней октябрьской ночью
В густой дубовой листве
Под луной.
Любовь хочет все изменить.
Хочет точно знать,
Что теперь все не так, как прежде.
Потому что мы поселились
Друг у друга в снах.
Мы есть, даже если никто
Нас не видит
Даже если никто
В нас не верит
Потому что ты в моей чаше
А я — в твоей
Эти чаши ждали целую вечность
Когда их наполнят.
Существовать дальше
На следующее утро мы проснулись поздно. Так поздно, что было вовсе уже и не утро. Огонь в буржуйке погас, и мы очень долго не могли решиться вылезти из своих свертков. Мы лежали, а наши ладони путешествовали. Было так приятно скользить ладонями по худым плечам Ругера, вдоль длиннющего позвоночника, до самого последнего позвонка. Я осторожно трогала его — копчик, из которого и не думал расти хвост.
— Где ежик? — спросила я, вспомнив, что давно не видела его.
— Он стал беспокоиться, и я посадил его в рюкзак и спустился вниз. Может быть, у него есть семья, которая его ждет.
— Зимой ежи должны спать, — пробормотала я. — До холодов ему нужно успеть найти хорошую кучу листьев или что-нибудь такое.
— Наверное, поэтому он и спешил прочь.
Его пальцы осторожно гладили меня от макушки до самых пяток. Кончик его носа на мгновение замер у моего пупка. Мне было щекотно от его дыхания, а когда я засмеялась, стало совсем горячо.
Чуть дальше в парке было летнее кафе. К этому времени оно уже, разумеется, закрылось, но Ругер привел меня туда. Под досками веранды был спрятан ключ от подвальной двери.
Я стояла в нерешительности.
— Что нам здесь делать?
— Примем душ. Почистим зубы. Можешь взять мою щетку. А потом позавтракаем.
— Но это же не твой дом?
— Нет. Но я знаком с владельцем. Думаешь, иначе я ходил бы сюда?
— То есть, если нас заметят, это не будет считаться взломом?
— Никто нас не заметит.
— Но вдруг?
— Это не взлом. Мы просто пришли в гости.
Вдоль стен стояли мешки с пустыми бутылками из-под лимонада, но Ругер привычным движением нащупал выключатель лампы, а потом включил электробойлер. При звуке воды, бегущей по трубам, его лицо озарила улыбка.
Он взял меня за руку и открыл дверь в самом конце подвала. Там была душевая, туалет и умывальник. В углу стояла банка с кистями, на которых виднелись следы зеленой краски.
— Я помогал им красить этот домишко летом — нравится цвет?
Я улыбнулась. Ну разумеется: в какой же еще цвет Ругер мог покрасить дом, если не в цвет деревьев и травы? Зеленый снаружи и внутри.
Он достал из морозильника несколько булочек и поднялся по лестнице.
— Я приготовлю небольшой завтрак — можешь принять душ первой!
Я разделась и задернула шторку душевой. На ней были красные рыбы и желтые морские звезды. Я потрогала воду: сначала она казалась чуть ржавой, но потом посветлела. Я снова закрыла кран, чтобы вода еще немного согрелась, и посмотрела в зеркало над умывальником. Я разглядывала свое лицо, словно никогда раньше его не видела. С моими глазами явно что-то произошло. Обычно они напоминали две мутные лужицы неопределенного цвета — что-то между зеленым и карим. Теперь же они были скорее зелеными, чем карими, а зрачки чернели, как тоннели. Губы тоже переменились, хотя что именно с ними произошло, я не могла понять. Во всяком случае, они стали крупнее.
В запятнанном зеркале я увидела взгляд Ругера, внезапно возникшего у меня за спиной. Он положил руки мне на плечи и обнял за шею. Я смотрела прямо в отражение его глаз. Дна в них не видно, хоть даже встань на цыпочки.
