Алексей Дударев - Белые Россы
Струк продолжил:
— Андрюха, а ты помнишь… На похоронах что Тимоха отчебучил… Дядьку Федоса хоронят, значит… Ну, там, кто плачет, кто просто так…
А Тимоха ходит и всем хвастается: «А ить я его пережил… Повышенное обязательство взял на себя, поднатужилси — и пережил». Ну, все… Гроб уже закрывать надо… Подошел Тимоха прощаться. Ка-а-ак заплачет! И говорит: «Гад ты, Федос! Такую подлянку мне устроил… Сам помер, а мне мучайси тут…» А сам пла-а-ачет! Ему: «С ума сошел! Так на покойника!» От гроба оттаскивают, а он: «Пустити! Я ему все скажу».
Все вспомнили, смеялись. Кто-то сказал:
— Давайте и Тимофея помянем… Хороший был мужик. Пускай лежит свято…
Налили. Не чокаясь, выпили.
Старый Ходас через церковную свечку с улыбкой смотрел с портрета на своих бывших односельчан.
А хто ж ета вядзерца дастане,
А хто ж ета вядзерца дастане,
Той са мною на рушнічок стане,
Той са мною на рушнічок стане.
По темным окнам резануло светом фар.
Послышался звук подъехавшей машины.
— Это твоя Кобра прикатила, — сказал Андрею Струк.
— Глянь, Маруся, — попросил Андрей.
Маруся, сидевшая ближе всех к двери, вышла в сени и тут же возвратилась с новыми гостями.
Это были Русаченко и его верный сотрудник Бодя.
— Здравствуйте, — сказал Русаченко. — С Новым годом!
Все нестройно ответили на поздравление.
Бодя, узрев Струка, расплылся в улыбке.
— Здравствуйте, Сергей Григорьевич, — растерянно поздоровалась с шефом Галюня.
— Я хотел бы поговорить с хозяином, — кивнув Галюне, сказал Русаченко.
— Ну, я хозяин, — жестко промолвил Андрей. — Дальше что?
— Очень приятно, Андрей Федорович… Я генеральный директор фирмы «Агробокс». Зовут меня Русаченко Сергей Григорьевич… Ваша родственница Галина Васильевна у нас работает, — Русаченко улыбнулся Галюне.
— Ну… — еще больше набычился Андрей.
— Решением облисполкома на месте вашей деревни и прилегающей к ней территории за два года будет возведен коттеджный поселок под названием Белые Россы. В связи с этим…
Андрей не дослушал.
— Я вам тысячу раз говорил уже: никуда и ни за какие деньги я отсюда не уеду! И аиста я вам не сдам!!! Хоть убейте!
— Можно? Мне? Договорить? — тяжело спросил Русаченко.
— Что ты, блин, как этот, на фиг? — шикнул на Андрея Бодя.
— Можно? — переспросил Русаченко.
— Пожалуйста…
— Спасибо. Ваше подворье будет сохранено в том виде, в котором оно находится сейчас… Ну, естественно, будут подведены коммуникации, что-то подремонтировано, не нарушая фактуры. Дуб, на котором гнездо, обследуют специалисты, и он будет укреплен, если это необходимо… В общем, ваш дом будет сохранен как памятник нашему патриархальному подворью.
И можете мне поверить, я принял это решение не из-за вашей непримиримой позиции… Аист — логотип нашей фирмы. Еще раз всех с Новым годом… До свидания!
Русаченко пошел к двери. Бодя за ним.
— А медовухи выпить слабо? — нашелся Струк. — А? Слабо?
Русаченко обернулся.
— Ну почему же? — улыбнулся он.
— Налей гостю! — зашипел на Андрея Струк. — Что ты, в самом деле, как этот, на фиг?
Бросились за чистой посудой, стали подвигаться, чтобы усадить новых гостей.
— Сергей Григорьевич, вы прямо как Дед Мороз, — сказала Галюня Русаченко. — А почему без Снегурочки?
— Будет и Снегурочка, — пообещал Русаченко и спросил: — А что у вас за торжество? Свадьба?
Он внимательно посмотрел на Галюню.
— Нашему батьке, — сказал Сашка, — сегодня сто лет!
И он кивнул на портрет на подоконнике.
— Ну, тогда за батьку! — предложил Русаченко.
— За батьку!
— За батьку!
Выпили.
— За батьку, Бодя, — автономно наливал Струк, — надо не единожды, а многократно… Тебе сколько?
— А ты че, краев не видишь? — спросил Бодя. — Я, правда, типа завязал. Послезавтра два дня будет, как в рот не беру.
Туман ярам, ярам-даліною…
Туман ярам, ярам-даліною…
Свет фар опять полоснул по окнам.
Подъехала машина. Так как было шумно и весело, на нее никто не обратил внимания.
В хату вошла Ирина.
— С Новым годом!
— О, Снегурочка! — радостно приветствовали ее. — А Дед Мороз где?
— Где Дед Мороз? — спросил у женщины Дениска.
Ирина опешила.
— Чей это мальчик? — спросила она.
— Это мой сын. Денисом зовут, — сказал Андрей.
— Здравствуй, Денис.
— Почему ты без Деда Мороза? — строго спросил мальчик.
— Скоро, скоро он прилетит! А пока просил передать письмо госпоже Марии. Правда, оно на немецком, но, говорит, там разберутся… Читай, Артем! Читай и переводи.
Артем взял письмо и стал читать:
— Уважаемая госпожа Ходас! Сообщаем вам, что наша клиника, в которой находился на излечении ваш муж господин Ходас, от гонорара за свои услуги отказывается. Рады также сообщить, что господин Ходас уже выписан из клиники…
Артем читал дальше, но его уже никто не слышал.
Поднялся такой ор, что погас огонь в печи.
Все бросились целовать Ирину.
Кто до нее не смог добраться, целовались между собой.
— Тихо! — вдруг громко и властно подал голос Русаченко, стукнув ладонью по столу.
Все умолкли.
На улице кто-то играл на гармошке итальянскую народную песню «Грустная канарейка».
И даже не на улице, мелодия лилась откуда-то сверху, как будто с чердака или с крыши.
Все вначале посмотрели на потолок, а потом по одному стали выходить на улицу.
Рогатый месяц заливал своим серебряным светом подворье.
На сухом дубе, в заснеженном гнезде аиста, сидел Васька и весело наяривал на гармошке «Грустную канарейку».
Месяц висел над его головой как нимб.
Началось тако-о-е!
Кто-то хохотал, держась за живот.
Галюня прыгала от радости и от радости же рыдала. Слезы с ее длинных ресниц падали прямо в сугроб.
Струк обнимал Мишука.
Сашка тупо смотрел вверх.
Верка пыталась ему что-то объяснить.
Плакала Маруся.
Бодя достал из кармана ракетницу и пульнул вверх. Ракета взметнулась вверх и опустилась на стожок сена в огороде. Стожок вспыхнул.
Кто-то бросился его тушить.
Короче, всего не опишешь.
Ирина, укрыв сонного Дениску полой своей шубы, сидела на крыльце и наблюдала за тем, как Ваське помогают спускаться с мертвого дуба на землю.
— Теть Ира, а этот шарик всегда там висит?
— Какой шарик?
Дениска указал на луну.
— Это месяц, Дениска…
— И он всегда там висит?
— Всегда. Только иногда в тень прячется…
— В какую тень?
— В нашу тень… Мы живем на Земле, и когда Солнце заходит за нас… вот и получается тень…
— Так он от нас прячется?
— От нас…
— А кто его туда забросил?
В пустой хате перед портретом старого Ходаса догорела свечка.
Легкая извилистая струйка дыма взметнулась к сединам старика на фото.
Начался отсчет второго столетия памяти.
Из телевизора заколотили куранты.
Праздник утром кончился.
И гости разъехались кто куда.
Андрей проводил их и остался вместе с сыном Дениской и со своим верным Валетом стоять на холме, с которого сбегала черная лента асфальтированной дороги.
Она шла вниз, потом взбиралась на холм пониже, опять ныряла куда-то вниз, появлялась опять, опять исчезала и, наконец, уже стремительно и быстро стала подниматься вверх, вверх, вверх… к солнцу…
Солнце поворачивало на лето…
К о н е ц
