Василий Шульгин - Что нам в них не нравится…

Разрыв между Керенским и Корниловым; кратковременное торжество Керенского; его бегство от большевиков, с каковой поры «Главноуговаривающий» сошел со сцены; кратковременное заключение Корнилова в тюрьме; его бегство, закончившееся тем, что он стал Главнокомандующим Добровольческой Армией, — все это вновь перетасовало все карты.

«Революционная демократия», съев временно Корнилова при помощи большевиков, через короткое время сама была разгромлена сими последними. Мы же, до сей поры поддерживавшие Временное Правительство, как некий призрак государственной власти, поняли, что отсель надеяться не на что. Тогда мы взялись за штыки. С этой поры началась гражданская война между Белыми и Красными.

Тут и произошел мой очередной «зигзаг» по отношению к евреям; что, впрочем, вполне естественно и иначе быть не могло, как будет видно из дальнейшего.

Если бы в рядах Белого Движения оказалось бы столько евреев, сколько их было в «революционной демократии» или же в свое время — в «конституционной демократии», то, по всей вероятности, нового моего «зигзага» не произошло бы. Но было иначе.

Только ничтожная группа еврейства примкнула к Белым. Правда, Винавер побывал лично в Екатеринодаре, то есть, так сказать, в гостях у Деникина. Он прибыл совместно с Милюковым. Но и тот, и другой были общипаны хуже, чем Двуглавый Орел времен керенщины. Можно сказать, они оба вместе мало весили. Милюков, кроме всех прочих причин, еще и потому, что незадолго перед этим пошел на поклон к немцам, зачеркнув этим свою роль во время мировой войны. А Винавер потому… да вот именно потому, что еврейство в Белое Движение не пошло.

Объясняли это тем, что в Добровольческой Армии был такой антисемитизм, что невозможно было продохнуть. Как могли идти туда евреи, когда там с утра до вечера распевали:

«… и всех жидов побьем,Сволочь такую…».

Отчасти это верно. Но только — отчасти. Несомненно, что если бы еврейство с такой же страстностью ринулось в Белые армии, с какой оно работало для Красной, то антисемитизма не было бы в белом стане. В самом деле: мог ли быть антисемитизм в Красной Армии, когда Главнокомандующим был у них Лейба Бронштейн, называвший себя Львом Троцким; и чуть ли не все «политкомы» и великое число армейских «комячеек» были из евреев.

И надо поставить вопрос: как они попали в Красную Армию, все эти евреи? И почему они не попали в Белую?

Но затронуть эту тему, это значит еще раз завести сказку про белого бычка: потому ли евреи «такие», что к ним «так» относятся? Или же к ним «так» относятся потому, что они — «такие»?

Но как бы там ни было, факт налицо: в Белом Движении участвовали только единичные евреи, самоотверженность которых, когда антисемитизм уже ясно обозначился, нельзя достаточно оценить.

А в Красном стане евреи изобиловали и количественно, что уже важно, но сверх того занимали «командные высоты», что еще важнее.

Этого было достаточно для моего личного «зигзага». По времени он обозначился в начале 1919 года, когда я мог наблюдать в Одессе еврейскую работу против Добровольческой Армии, персонифицировавшейся в лице талантливого генерала Гришина-Алмазова. При нем я был, так сказать, на ролях «действительного тайного (и явного) советника». Это было, как известно, во время французской интервенции. Разложение пришедшей в Одессу французской армии было сделано в значительной мере антибелым жужжанием Одессы-мамы. А ведь никаких погромов еще тогда не было.

Итак, евреи снова были во враждебном стане. Соответственно, изменилось к ним отношение. Как аукнется, так откликнется.

Раздражение в Добровольческой Армии против евреев росло все более, ибо каждый новый день гражданской войны приносил все новые доказательства, что еврейство является спинным хребтом коммунистической партии. А без сей последней так называемые большевики были бы неорганизованным сборищем людей, коими попросту овладели бесы. Известно, что когда бесы вошли в стадо свиное, оно сверзилось в озеро Генисаретское. То же самое было бы с русским большевизмом; и это был бы наилучший, быстрый и естественный исход. Остановила это стадо в его самоуничтожительном пути коммунистическая партия; ею руководили не стихийные бесформенные бесы, а, очевидно, сам Люцифер en personne. Сей король зла при помощи коммунистов (а среди последних, как цитадель крепости, были евреи) направил Стадо к определенным целям. Для сего он с сатанинской жестокостью смирил русский большевизм, превратив восставших против «Самодержавия» в своих рабов. Белые не могли не понимать, что если выдернуть евреев из игры, то Красные рассыплются. Против этого утверждения можно спорить сколько угодно. Но вот что бесспорно. Если это и не соответствует действительности, то все же убеждение, что это именно так, твердо укоренилось в Белых умах. И именно оно определило Белую психику в отношении еврейства. Отсюда — антисемитизм Белых.

Разумеется, я говорю об антисемитизме Белых, а не Серых и Грязных. А их к Белой Армии, увы, примазалось не малое число. Впрочем, надо запомнить раз навсегда: всякая война привлекает к себе, рядом с элементами чистыми и геройскими, всякую дрянь. Иначе на может быть, ибо всякая война есть прежде всего убийство, разрушение и грабеж. Это есть собственно предмет войны, или иначе сказать то, чем армия занимается. Разница между дисциплинированной армией и бандами разбойников состоит в том, что армия убивает, разрушает и грабит только по приказу. Без приказа идеальная армия не зарежет курицы, не сломает соломинки, не возьмет вишни на придорожном дереве. В такую армию (добровольно) идут только очень чистые люди. Но чем дальше армия от этого идеала, тем больше она убивает, разрушает и грабит proprio motu — по собственному произволению. И чем шире такая практика, тем «добровольный» приток «дряни» обильнее. Ибо садисты и грабители очень хорошо понимают, что в потерявшей дисциплину армии для них самое место: можно насладиться убийствами и мучительствами совершенно безнаказанно, не говоря об удовольствии грабежей.

При своем движении вперед Белая Армия очутилась в таком положении, что жить и питаться она могла только «за счет благодарного населения». И тут развратились многие из тех, которые при иных условиях могли бы быть прекрасным армейским материалом. Высшее же командование недостаточно учло эту грозную опасность для армии. На словах по-прежнему все стояло «на благородных ногах», но на деле закрывались глаза на способы самокормления. Пожалуй, было бы лучше несколько снизить принципы, но зато сурово карать все, что выходило бы из «расширенных рамок». Это не было сделано. И покатились по наклонной плоскости. В конце концов стали исполнять только «боевые» приказы. А что касается всего остального-прочего, то стали промышлять, каждый молодец на свой образец, игнорируя предписания Ставки. И очень быстро так самоопределились, что русский народ (за освобождение которого дрались) стал протирать глаза в тяжелом недоумении. Правда ли деникинцы освободители? Или же это «тех же щей, да пожиже влей» — разновидность большевиков.

С увлечением ринулась в редеющие рады истинных Белых та роковая дружина, которую большевики окрестили «белогвардейская сволочь». В городах эта порода пополняла контрразведки, где она втихомолку имитировала нравы Чека; а в деревнях, уже не стесняясь, при белом свете дня, применяли всякие, иногда до гениальности упрощенные, способы грабежа.

Можно себе представить, какой находкой для таких элементов был антисемитизм!

Антисемитизм значил для этих господ возможность убивать, насиловагь и грабить известную часть населения при самых удобных ауспициях.

Ведь нет людей абсолютно без совести, как нет и абсолютно чистых. И у ясно выраженных садистов есть некоторая совесть, которая понемножку сопротивляется их гнусным наклонностям. Между совестью и потребностью убивать и мучить идет борьба; и вдруг у садизма в этой борьбе появляется мощный союзник, в виде того соображения, что «жиды» — страшный (и даже просто единственный) враг Добровольческой Армии. Значит, внутренняя звериная потребность в крови человеческой неожиданно сплетается с интересами высокого дела. Убивать хочется, но как-то зазорно — без достаточной причины. А тут… Неожиданная радость! Можно убивать, можно наслаждаться, и не будет это плохо; и не будет упрекать ни совесть, ни товарищи… Иные из них брезгливо поморщатся, но и только.

Таких явных садистов было сравнительно мало. Но тех, кто в душе своей носил инстинкты грабежа, было гораздо больше. Для этих антисемитизм был тоже настоящим кладом: они могли грабить евреев, не чувствуя никаких угрызений совести; и даже могли смотреть на себя, как на своего рода «филантропов». Ведь можно было бы попросту истребить этих паршивых жидов, а они, в виде особого снисхождения, их только грабят. В Киеве в 1919 году это занятие называлось «тихий погром».