Уйти или остаться? - Владимир Алексеевич Колганов
— Но, Ося, насколько я понимаю, главный вопрос состоит в том, кто будет решать, достоин ли, к примеру, я. Да и возможно ли в принципе такое?
— В этом-то и дело! — вдруг завопил обрадованный Ося, как будто именно этих слов с самого начала разговора он от меня и ожидал. — То есть, тут проблема именно в том, кто! Я ведь только об этом и толкую. Ну кто как не я поможет устранить всё, что искажает требуемый умственный настрой. Мои методы хорошо известны. За небрежность терминологии поднадзорных розгами порю, за нарушение логики сажаю в долговую яму. Ну а за более серьёзные проступки… — тут Ося проворно подскочил и, злобно похихикивая, хлопнул меня ладонью по спине, — ну, ты, наверное, уже догадываешься, что тебя при этом ожидает? Так что будь добр, давай-ка не будем препираться, — подытожил он, снова переходя на ты.
Странная, надо сказать, манера — то «ты», то «вы», что характерно всего более для провинциальных дам и недоучившихся столичных аспирантов.
— Да я вроде бы ничего такого не имел в виду… — осторожно возразил я, недоумевая, о каких таких поднадзорных и о какой яме он мне только что твердил. Впрочем, если имеется в виду плата за тот ужин в «Савое», тогда я у Оси по уши в долгах, это само собой разумеется, а потому неопровержимо.
— Вот это-то и скверно! — Ося продолжал настаивать на своём, и куда его на этот раз несло, мне понять по-прежнему не удавалось. — Скверно то, что у тебя чёрт-те что творится в голове, даже когда что-то пишешь. Я тебе больше скажу, сомнения вызывает не только голова, но и во всём твоём организме есть ещё много неизученного. — Ося снова, в который уже раз упёрся взглядом чуть пониже моего пупка, будто не было во мне ничего более заслуживающего его внимания. — Словом, Вовчик, прежде чем открыть перед тобой дорогу, которая безусловно приведёт к успеху, надо бы посмотреть, что там у тебя внутри. Можно ведь и такое предположить, чем чёрт не шутит — а может, ты у нас заразный?
Аргумент, что ни говорите, был убийственный, особенно, если учесть мою личную заинтересованность и в популярности среди читателей, и в сохранении здоровья. Что ж, я не возражал.
— Нуте-с, вот! — Ося уже потирал руки в предвкушении чего-то такого, о чём мне пока не полагалось знать, я же с нетерпением и некоторой внутренней дрожью ожидал, какую же каверзу он мне на этот раз устроит. — Наше сознание, Вовчик, как тебе, наверное, уже известно, находится в мозгу, мозг в голове, а голова обретается на шее, — при этом Ося выразительно покрутил кудрявой головой. — Некоторые вульгарные марксисты-экспериментаторы предпочитают сначала вдребезги разбить пациенту голову, а уж потом начинают изучать, что у него там внутри, в мозговых извилинах. Это если что-то сохранилось. Я же намерен пойти по более либеральному пути, то есть запустить в твою кровеносную систему несколько миниатюрных зондов, совсем крохотных, этаких зондов-червячков, которые будут очищать организм от всякой ереси и скверны, а заодно должным образом направлять твою мысль, даже подсказывать нужные слова и вообще — осуществлять круглосуточный надзор на уровне головы, печёнки и некоторых других интимных органов, — Ося снова захихикал. — Эй, Вовчик, ю андерстенд? Полагаю, что кое-какие элементы внутреннего контроля с моей квалифицированной помощью уже внедрились в твою кровь во время давешнего ужина.
Я вздрогнул. Мне показалось, что толстый чёрный червь ползёт вдоль по моей аорте, покусывая по пути следования всё, что попадётся на его пути. Хоть красное кровяное тельце, хоть белое — всё сойдёт, когда голодный. Вот червь обозрел систему сердечных клапанов, мельком глянул, что творится в прокопченных бронхах, и, убедившись, что там, к сожалению, поживиться нечем, стал понемногу подниматься выше, к тому загадочному, волнующему воображение веществу, что скрыто в черепной коробке. Однако вот ведь незадача! Оказалось, червь по дороге так нажрался, что дальше ему, как ни крутись, как ни вертись, но точно не пролезть. Ну нет, так ведь нельзя. Надо что-то делать!
— Эй, доктор! — это кричу я, сам вроде бы не желая того внезапно превратившись в раздосадованного неудачей червяка. — Авария! Срочно принимайте меры!
И как отдалённый звон колоколов к заутрене, насквозь пронизав нежные жировые и кожные покровы, до него, то есть теперь уже до меня, ползущего по венам и артериям, длиннющего и мерзкого червя, донёсся голос Оси:
— А ну-ка, раздевайся и на стол!
— Ося, может быть, не надо? — взмолился я, уже снимая штаны и тем самым демонстрируя свою готовность положить последние остатки целомудрия на алтарь научного прогресса.
Но Ося был неумолим:
— Голубчик, что за мерзкая привычка то и дело манкировать служебными обязанностями. Откуда в вас столько тупого, я бы сказал, напыщенного эгоизма? Нельзя же так настойчиво скрывать то, что у вас внутри. Впрочем, сейчас мы и посмотрим, надо же определить, что там у нас произошло и как следует усовершенствовать мою методу, — с этими словами Ося взял со стола огромный никелированный тесак, и, напевая свою любимую арию из оперы «Псковитянка», стал примериваться, откуда ему удобнее было бы начать.
— Осик, дорогой, тебе помочь? — писклявый голос незабвенной Лёли раздался из звуковой колонки компьютера, а пышущее неженской ненавистью лицо внезапно возникло на дисплее. — Осик, у меня же есть богатый жизненный опыт. Я всегда прежде исполняла обязанности операционной сестры, когда ты бывал немного пьян и требовались услуги ассистента.
— Спасибо, голубушка! Помогать мне нет нужды, поскольку Вовчик никуда уже не денется. А впрочем, подержи-ка его за ноги, чтобы не брыкался.
Из дисплея внезапно появились две огромные волосатые ручищи и, схватив меня за щиколотки, намертво прижали их к столу! И откуда только у виртуальных баб такая силища берётся, когда требуется надругаться над мужским достоинством?
Веня тем временем всё никак не мог выбрать место на моём животе, где следовало бы начать, и потому ходил вокруг стола кругами,
