Глазастик и ключ-невидимка - Софья Леонидовна Прокофьева
Глава 8
Мышь в золотой короне. И главное:
ДВЕРЬ-ЗАГАДКА
Волшебник Алёша и тётушка Ох подошли к тяжёлым воротам из кованого чугуна. Завитки наверху поддерживали королевский герб: золочёную корону и ключ.
— Вот незадача, — прошептала тётушка Ох и толкнула волшебника Алёшу к тёмной отсыревшей стене. — Как назло: ворота сторожит сегодня Рыжий Нос. Самый что ни на есть противный. Такой въедливый…
— Эй, тётушка Ох! — подозрительно окликнул её высокий стражник с алебардой в руке. — Не сойти мне с этого места, ты всегда приходишь попозже, куда позже, чтобы взбить королевские подушки и перины. С чего это ты так рано сегодня?
Стражник, широко расставив ноги, встал в воротах. У него был тупой взгляд и грубое лицо. Из ноздрей торчали рыжие волосы, похожие на пучки осенней сухой травы. Поэтому его так и прозвали Рыжий Нос.
— Всё-то ты примечаешь, голубчик, — мягко согласилась тётушка Ох. — Только вчера увидела я, что седьмая перина сверху на постели его величества, того гляди, прохудится. Не приведи бог, полетит из неё пух…
— Провалиться мне сквозь землю! Не иначе, как её мыши прогрызли! — Рыжий Нос даже пристукнул о землю древком алебарды. — Как раз вчера говорю я своей невесте: «Милая Турнепс, говорю, в королевском дворце мышей развелось видимо-невидимо».
— Всё-то ты знаешь, голубчик, — ласково кивнула головой тётушка Ох.
— А как же, — самодовольно подтвердил Рыжий Нос. — Ты только послушай. Иду я на кухню. Точно, точно, я как раз шёл к моей милой Турнепс. Она в тот день пекла мои любимые пироги с грибами. Вдруг смотрю, зола в камине зашевелилась и вылезла из неё мышь. А на голове у неё, чтоб мне шагу не ступить, золотая корона!
— Всё-то ты видишь, — снова одобрительно сказала тётушка Ох.
— Видишь, видишь… — засомневался Рыжий Нос. — Вот это-то мне и не даёт покоя. Как бы мне достоверно узнать: взаправду я видел мышь в золотой короне или она мне только померещилась?
— Ох, голубчик, — с сочувствием покачала головой тётушка Ох. — Не простое это дело достоверно узнать, видел ты мышь в золотой короне или она тебе только померещилась. Знавала я таких, что и полжизни были готовы отдать за эту тайну.
— Полжизни? — вздрогнул Рыжий Нос. — Провалиться мне на этом месте, полжизни… А ты знаешь эту тайну, тётушка Ох?
— И за что я только тебя так люблю, голубчик, — вздохнула тётушка Ох.
— Значит, знаешь! — нетерпеливо воскликнул Рыжий Нос. — Так открой, открой мне эту тайну!
— Разве уж и вправду сказать… — словно в нерешительности проговорила тётушка Ох. — Но уж ты, голубчик, смотри, никому ни словечка.
— Никому, никому, — часто закивал головой Рыжий Нос.
— Тогда слушай… — таинственным голосом начала тётушка Ох. — Значит, так. Если ты увидел мышь в золотой короне, самое главное тут поскорее зажмуриться. Да не как-нибудь, а покрепче зажмуриться, чтоб ничегошеньки не видеть. Потом, через минутку, две, можешь открыть глаза. И если ты опять увидишь мышь в золотой короне, значит, можешь не сомневаться: ты и вправду видишь мышь в золотой короне. Но совсем другое дело, если ты увидишь мышь в золотой короне и зажмуришься чуть-чуть только. Так, немножечко, сощуришь глаза, и всё. Тут уж не взыщи, сам виноват. Откроешь глаза, увидишь мышь в золотой короне, и уже никто тебе достоверно не скажет: вправду ты видишь мышь в золотой короне или мышь в золотой короне тебе только мерещится. Понял, голубчик?
Рыжий Нос даже пошатнулся. Видно было, что тётушка Ох его вконец запутала.
— Понял, — неуверенно протянул он. — Только пропади всё пропадом, как же я узнаю: правильно я зажмурился или нет?
— Уж так и быть, научу тебя, голубчик, — вздохнула тётушка Ох. — Ну-ка, зажмурься для пробы, а я посмотрю.
Рыжий Нос старательно зажмурился.
— Нет, это никуда не годится, — решительно сказала тётушка Ох. — Уж постарайся, голубчик, зажмурься покрепче.
— Ну, а так? — жалобно спросил Рыжий Нос. От усилия лицо его сморщилось, как грецкий орех.
— Получше, так уже получше, — снисходительно похвалила его тётушка Ох. — Ещё немножко, и будет в самый раз.
Рыжий Нос зажмурился изо всех сил. Он даже присел на корточки и заткнул глаза кулаками, как пробками.
— Вот это уж ты зажмурился по всем правилам. Ах ты умница, золотая головка! — сказала тётушка Ох, приоткрывая тем временем полукруглую дверь в дворцовой стене и делая знак волшебнику Алёше. Тот на цыпочках, неслышно проскользнул мимо стражника и исчез за дверью.
— Ох! Теперь можешь открыть глаза, голубчик, — с облегчением проговорила тётушка Ох. — Сказать по чести, славно ты зажмурился на этот раз. Уж теперь, если ты увидишь мышь в золотой короне, ни за что не ошибёшься: видишь ты мышь в золотой короне или тебе только мерещится мышь в золотой короне. Ну да прощай, дружок. Ещё бы с тобой поговорила, да недосуг мне…
Тётушка Ох закрыла за собой дверь.
Она повела волшебника Алёшу куда-то в темноту. Каменные своды нависали здесь так низко, что волшебнику Алёше то и дело приходилось нагибаться и придерживать шляпу.
Вдруг из-под неровных плит пола, приглушённо, словно сквозь толщу воды со дна реки, до них донёсся стон такой унылый и безнадёжный, что у волшебника Алёши кровь заледенела в жилах.
— Кто это так ужасно стонет, тётушка Ох? — Волшебник Алёша остановился и схватил тётушку Ох за руку.
— Тс-с! — испуганно оглянулась по сторонам тётушка Ох. — Одни зовут его Человек-улыбка, другие Человек-ключ… Толком никто ничего о нём не знает. Да и говорить об этом запрещено под страхом смерти.
Они поднимались и опускались по узким лестницам, шли крытыми галереями.
Послышался чей-то негромкий надтреснутый голос.
Навстречу им, опустив голову, ничего не замечая вокруг, шёл старый человек с лицом, измятым временем, словно бумага, скомканная в кулаке.
На голове старика был нелепый пёстрый колпак, на плечах плащ из разноцветных лоскутьев.
— Это старый актёр. Когда-то он… — прошептала тётушка Ох.
— Можно ли быть несчастней? — безжизненным голосом бормотал старик. — Актёр… Нет,
