У зеркала три лица - Анна Динека
– Соображаешь ты быстро и с осколком, как вижу, справилась. Молодец.
– А толку? Без Каджу Кай не сумеет поправиться: ему теперь вечно валяться в коме.
– Может, да, а может, и нет. – Герда шумно выдохнула, задрала голову, и туман над ней расступился, приоткрыв кусочек звездного неба. – Надо же… Я так боялась этого дня: когда Кай снова тебя найдет, когда узнает… Всю эту чертову уйму лет я боялась его потерять! Каждый день! А теперь мне впервые нестрашно.
– Выходит, для твоего спокойствия всего лишь нужно было отправить Кая в нокдаун?
– Или чтобы он умер.
– Что?
– Это ведь самое простое, – с придыханием и медовыми нотками в голосе заговорила Герда. – Даже если найдется способ его исцелить, Кай ко мне не вернется. Да и хочу ли я, чтобы он ко мне возвращался?.. Я никогда об этом не думала. А если способ не найдется… Что тогда? Положу Кая в хрустальный гроб, поставлю посреди спальни и буду говорить ребенку: «Это твой папочка»? Так и останусь привязана к нему навсегда? Зачем? Я могу прожить новую жизнь. Вдова с ребенком – куда лучше, чем вечная невеста, которую даже не помнят.
– Не вздумай! – рявкнула Морана, и столпом искр ударила у ног Герды, не позволяя приблизиться к Каю. – Тронешь его, переломаю все кости! Кроме тех, которые пригодятся, чтобы выносить ребенка.
– Ты правда веришь, что сумеешь мне помешать? – спросила Герда, и улыбка ни на секунду не покинула ее губ. – Это ведь даже гуманно: лучше умереть, чем быть живым мертвецом, который никогда уже не очнется. Посуди сама, все в выигрыше: у меня есть ребенок, у тебя – фавн, а у Кая – шанс умереть и покоиться с миром. Так тому и быть.
– Решать не тебе, – отрезала Морана. И с горечью добавила, обращаясь не к Герде, а к самой себе: – Это мой выбор.
На Ирвина Морана не смотрела – не могла посмотреть. Разжала кулак, выпустила силу – та бросилась вперед, будто змея, впилась в Ирвина, обвила… Каменная статуя превратилась в глыбу изо льда, затрещала, а затем осыпалась – на миллиарды осколков…
– Ирвин был последним в своем роду, – едва сдерживая рыдания, выдавила Морана сквозь зубы и, взглянув на Герду, впервые увидела в ее глазах изумление и испуг. – Ирвин мертв, род прервался: теперь кинжал – просто кинжал, а рана – всего лишь рана.
Морана стиснула челюсти, не позволяя всхлипу сорваться с губ, и, присев возле Кая, аккуратно достала из раны зеркальный осколок. Тот оказался такой же формы, как и осколок, который Кай достал из груди Мораны. Но думать о том не было смысла.
Морана закрыла глаза, положила ладони Каю на грудь, и рана затянулась будто сама собой. Осталось вновь напитать тело кровью, но Морана остановилась раньше, чем Кай сумел бы очнуться.
После того как она спасла его, пожертвовав Ирвином, Морана не хотела бы взглянуть в глаза Кая. Он бы не понял, а осудить она и сама бы себя сумела.
Наконец Морана взяла в руки оба осколка, поднялась и протянула их Герде:
– Думаю, тебе пригодятся. Теперь все три у тебя: найди способ, как собрать зеркало целиком, и избавься от него. Вряд ли ты захочешь, чтоб дочь твою растила троллиха.
– Спасибо.
***
Когда Такис вышел из лавки, туман рассеялся, а над городом зарождался рассвет. Куда делась ночь, как могла пролететь незаметно, Такис не знал. А кровь, что залила пятачок неподалеку от монастырского сада, не заметил. Увидеть ее могли лишь те, кого Морана называла дивьими народами, Герда – тварями, а Кай не искал названия вовсе.
Зато он искал Морану: изо дня в день, из года в год, и не успокоился, пока не нашел. Но Герду больше не встречал, и дочь, которую она родила, ни разу не видел.
Конец
