user - Содержание

радиослушателя и была направлена на открытие для многих уже

известного, признанного композитора, произведения которого

являются национальным достоянием.

2. Истец в своем исковом заявлении исказил высказывания

Бунтмана, а именно, истец указал, цитирую: «…<С.А. Бунтман

утверждал, что*> существует масса доказательств

доносительской деятельности отца...». Однако, и этому есть

доказательства, Бунтману С.А. не принадлежит данное

высказывание. Cлeдyeт учесть, что в своем выступлении

Бунтман С.А. восторгается творчеством и композиторским

талантом Локшина А.Л.

3. Нe согласны с утверждением истца, что передача о

композиторе могла повлиять на количественный состав

присутствующих на концерте в Большом зале консерватории

27.11.2000 г. в рамках фестиваля «Панорама музыки России.

Шедевры XX столетия», не логично ставить следствием

[причиной? – А.Л.] «полупустого зала» радиопрограмму «И

 Я так и не успел спросить у Бунтмана, почему нельзя было провести

расследование до передачи. – А.Л.

* Слова в угловых скобках восстановлены мной. – А.Л.

музыка, и cловo», задачей и целью которой было повествование о

замечательном, гениальном российском композиторе и его

произведениях.

Т.о. нельзя относить субъективное мнение Бунтмана С.А. в

отношении музыкальных произведений Локшина А.Л. к

сведениям, умаляющим честь и достоинство композитора.

Исходя из сказанного, руководствуясь ст. 221 ГПК РСФСР,

Прошу:

Оставить иск без рассмотрения.

Приложение: печатная версия программы «И музыка, и слово».

Первый заместитель Главного

Бунтман С.А.

редактора Радиостанции

(подпись)

«Эхо Москвы»

Птицына К.В.

Представитель по доверенности

(подпись)

№02/02/01 - ДН от 2 февраля

2001 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

Б.И. Тищенко – А.А. Локшину

Дорогой Саша!

Получил Вашу книгу «Гений зла» [имеется в виду первое издание

– А.Л.] <…>.

Я всегда любил Александра Лазаревича, его музыку и никогда не

верил слухам. Хочу еще раз вспомнить, как мы с Дмитрием

Дмитриевичем Шостаковичем пришли на исполнение

«Реквиема» А.Л. в зал им. Чайковского (латинские слова были

заменены на слова, наспех написанные <…> и посвященные

жертвам войны) и Д.Д. оглядел полупустой зал и сказал:

«Неужели на восьмимиллионную Москву не нашлось восьмисот

человек, чтобы послушать гениальную музыку Локшина?» Потом

я случайно встретил в троллейбусе Наташу Гутман и рассказал ей

этот эпизод, и она сказала: «И правильно, что не ходят». –

«Почему это!?» – «Потому, что...», тут она замялась и не помню в

каких словах пересказала мне один из слухов. Я резко возразил и

сразу почувствовал, откуда ветер дует, а между нами с Наташей

сразу произошло отчуждение. А Дмитрий Дмитриевич в этом

смысле был очень проницательным и чутким человеком. Как-то я

сказал ему, что иногда захожу к человеку, очень подкованному в

истории и теории музыки, чтобы пополнить свой

интеллектуальный багаж. Д.Д. замялся и, подумав, сказал: «Я на

Вашем месте не стал бы водиться с человеком, который служит в

органах». Имени этого человека я называть не буду, так как он

давно уехал за границу и там скончался. Но Д.Д. в таких делах,

мне думается, никогда не ошибался.

<…> Что касается NN, то, как говорится в одной литературной

эпиграмме, «... горе здесь не от ума». Кроме того, есть русская

поговорка относительно того, кто « ... опаснее врага». Его беда

(не вина) в том, что он хочет при незнании истины казаться чело-

веком осведомленным.

Вчера (14.V) я провёл в Консерватории ещё одно занятие по

Александру Лазаревичу Локшину и показал студентам «Песенки

Маргариты». Впечатление было шоковым. Утром, когда я

готовился к этому уроку, я переслушал старую пластинку,

некогда подаренную Вами, и чуть не разрыдался. На уроке я

демонстрировал СD, подаренный мне недавно Рудольфом

Борисовичем Баршаем. Ещё на этом же уроке я показал 7-ую

симфонию Александра Лазаревича, записанную на этом же

диске, с партитурой, подаренной автором с дарственной

надписью. Музыка Локшина будет звучать у нас и впредь.<…>

...Ваш Борис Тищенко

15 мая 2001г.

СПб

P.S. Сердечный привет Татьяне Борисовне!

ПРИЛОЖЕНИЕ 6

А.А. Локшин Искусствоведение в штатском

В июне 2001-го года, когда первое издание «Гения зла» было уже

напечатано, в Москву из Баден-Бадена ненадолго приехала Инна

Львовна Кушнерова, мать Лены. Мы созвонились и договорились

о встрече, назначили день и час. Я должен был приехать к Инне

Львовне, привезти ей книжку и рассказать кое-что про свои (до-

вольно удивительные) приключения в суде. Инне Львовне всё это

было интересно, – ведь она знала моего отца с очень давних пор.

В 1944-ом году она присутствовала на госэкзамене, который

моему отцу разрешили сдавать благодаря ходатайству

Мясковского, а потом училась у моего отца в Консерватории.

Инна Львовна много лет уже не была в Москве, и тем для разго-

воров накопилось предостаточно. И вот, во время нашей

оживленной беседы, раздался звонок*, и незнакомый мужской

голос попросил к телефону Александра Лазаревича. (Напомню

читателю, что Александром Лазаревичем звали моего отца. Это

весьма редкое сочетание имени и отчества; я, во всяком случае,

такого имени-отчества больше ни у кого не встречал.)

– Здесь такие не живут, – ответила Инна Львовна, немного

изменившись в лице.

* Звонок раздался примерно через 10 секунд после того, как Инна

Львовна переспросила меня, действительно ли я не слышал от отца

имени человека, виновного в арестах.

Теперь я должен, – чтобы всё стало ещё более ясно, – сказать две

вещи.

Первое. К моменту этого телефонного звонка мой отец уже

четырнадцать лет как умер.

Второе. Телефон, так поразительно вовремя зазвонивший,

никогда не имел никакого отношения к нашей семье. Это был

телефон московской квартиры Инны Львовны.

Я понял, что телефонный звонок предназначался лично мне и

представлял собой какое-то предостережение или угрозу. Ну, а

кроме того, этот звонок означал, что меня элементарно «пасли»

некие заинтересованные лица. Первое издание «Гения зла» явно

кому-то не понравилось.

Признаюсь, что я испугался. И за себя, и за Инну Львовну.

Потом, когда первый испуг прошел, мне стало интересно, – кто

же мог организовать этот звонок? И понимал ли этот явно

перестаравшийся господин, какую густую коричневую тень

отбрасывает он на всех недоброжелателей моего отца?

* * *

Прочтя эти строки, недоверчивый читатель с повышенно трезвым

складом ума, наверное, скажет: «А все-таки тот звонок, когда

попросили к телефону Александра Лазаревича, мог быть

случайностью, простым совпадением. А у автора – в силу его

нервного состояния – развилась на этой почве небольшая мания

преследования».

Ты прав, читатель! Звонок – совпадение, а у меня – мания

преследования.

Все это так.

Но вот еще один эпизод (конец лета 2001-го года). В самый

разгар бурного семейного разговора, происходившего далеко за

полночь (а разговор касался, между прочим, «Гения зла»),

зазвонил телефон. «Алло!» – сказал я несколько раз, но не

услышал никакого ответа. Через 10 минут звонок повторился, и

опять на мои возгласы никто не откликнулся. Еще через 10 минут

звонок раздался снова. На этот раз я молча прикрыл трубку

рукой, чтобы не было слышно, как я дышу, а сам стал

вслушиваться в телефонные шорохи. Молчание тянулось минуты

две. А потом произошло нечто невообразимое. Незнакомый

мужской голос забормотал: «Ну вот, ну надо же… По-моему, они

сами нас сейчас пишут…» И в трубке загудело.

сентябрь 2001

А.А. Локшин «Быть может выживу»

События 1948-49-го годов сыграли слишком большую роль в

дальнейшей судьбе моего отца, чтобы я мог умолчать о том, что

узнал от него самого, от других людей и из некоторых

сохранившихся документов.

В мае 48-го года у отца случился сильнейший приступ язвенной

болезни; его сразу же положили в Институт Склифосовского. В

то время резекция желудка считалась рискованным делом и

вероятность неблагоприятного исхода была велика. Однако

обезболивающие уже не помогали, поэтому отец решился на

операцию.

28 мая его оперировал известный хирург С.С. Юдин. Отец был