Admin - i 55852782446a6f06
Собственно, картина получилась преинтересная. Я всё-таки убил этого ловца душ, спалив к Чернуху с ним вместе всё озеро. Интересно, выжил ли в этом локальном светопреставлении мой необычный спутник? Очень хотелось бы надеяться на положительный ответ. Он, кажется, обещал прояснить природу теневой твари и ответить на все интересующие меня вопросы. Да и привык я к этому типу, что уж там; с ним всяко веселее, чем одному.
Одно не даёт покоя, количество техники и службистов. Узнать о происшествии было не трудно: такие энергетические всплески всегда отслеживаются и тщательно проверяются. Искать виновника всплеска? Ищут; правда, в большинстве случаев находят хорошо если опознаваемое тело. Обычно подобные всплески происходят неконтролируемо, у молодых неопытных магов или у тех, в ком дар спал слишком долго и не был вовремя обнаружен, а вероятность выжить без практики работы со стихией в этих случаях ничтожно мала. Но для этого достаточно прочесать эпицентр отрядом бойцов человек в двадцать.
Нет, технику нагнали явно не по мою душу, а на меня самого наткнулись едва ли не случайно. Выгоревшее озеро само по себе, конечно, могло бы заинтересовать каких-нибудь учёных, но отнюдь не СОБ, причём так быстро и с привлечением огромных ресурсов. Вывод напрашивается один: разведчики наткнулись на нечто весьма и весьма необычное. От той тени остался труп? Или...
Вот здесь возможно огромное количество вариантов, гадать совершенно бессмысленно. А попытки выяснить чреваты неприятностями; уж где-где, а в СОБ работают редчайшие специалисты по созданию этих самых неприятностей простым смертным.
Ещё хотя бы знать, с чем я всё-таки столкнулся! Можно было бы предположить, что от него могло остаться. А так...
Я открыл глаза и повернул голову на тихий шелест и звук шагов. В палатку вошёл давешний подмастерье с висящей через плечо сумкой с характерным медицинским красным крестом.
- А, Вы уже очнулись! - искренне обрадовался он. - Это хорошо. Как самочувствие? Вы понимаете, где находитесь?
- Да, спасибо, мне хватило времени прийти в себя, - я слегка кивнул. Слабость в теле всё ещё оставалась, но каждое движение теперь не казалось подвигом. - Офицерская палатка в лагере на берегу Кривого Озера. Точнее, того котлована, в котором оно раньше было. По сравнению с прошлым пробуждением самочувствие отличное, только голова немного болит.
- То есть, помощь целителя-менталиста вам не нужна? - уточнил он, присаживаясь к стоящему рядом столу и доставая из планшета желтоватые листы бумаги.
- Спасибо, не надо, - вежливо отказался я, мысленно добавив, что СОБовского целителя-менталиста я до своей головы в сознательном состоянии не допущу.
Больше целитель вопросов не задавал; провёл диагностику, остался доволен результатами, записал что-то и, сообщив, что сейчас мне принесут поесть, вышел.
Рядовой с обещанным подносом как будто дежурил снаружи, ожидая появления целителя, потому что появился сразу же. Он представился, спросил разрешения войти. Торопливо поставив поднос на стул, подвинул его к моей кровати, отсалютовал, и, точно так же поспешно спросив разрешения выйти, почти что выбежал наружу. Всё это время парнишка смотрел на меня со смесью ужаса и обожания.
Неужели его так впечатлили причинённые мной разрушения? Конечно, явно совсем зелёный ещё мальчишка, только призвавшийся. Но, мне кажется, после войны уже мало кого можно удивить подобным... или просто на передовой примелькались разрушения, и поистине чудовищная сила боевых офицеров не вызывает оторопи? Я ведь ещё неплохо помню себя во время учёбы, в первые годы службы. Я, кажется, тоже с трудом верил в возможность существования людей, в одиночку способных управлять такими силами. Всего несколько лет прошло, и - пожалуйста, я сам уже живой пример.
Точнее, "чуть живой", если судить по физическому состоянию; я едва сумел приподняться вместе с подушкой в полусидячее положение. Кажется, переоценил я своё сегодняшнее самочувствие, не так уж сильно оно отличается от вчерашнего. Но жаловаться всё равно не на что: велика была вероятность вообще не очнуться, перенапрягшись. Или утонуть и быть сожранным той сущностью, что, наверное, куда хуже просто смерти.
Приступить к еде я не успел; нагрянул новый посетитель. Я дёрнулся, намереваясь вскочить с кровати, и машинально выискивая взглядом фуражку.
- Да лежи уж, Стахов, не дёргайся, - заметив мой манёвр, посетитель, усмехнувшись в усы, махнул рукой, озираясь в поисках ещё одного стула.
- Здравья желаю, товарищ гвардии генерал-полковник, - отсалютовал я, лёжа в кровати. Неожиданный посетитель всё же нашёл стул, поставил его рядом с моей кроватью, с кряхтением, тяжело опираясь на спинку, присел на него боком и пристально уставился на меня.
С минуту мы поиграли в гляделки; признавая боевую ничью, начал говорить он.
- Сукин ты сын, Стахов, - почти ласково, с насмешливой отеческой улыбкой сообщил мне старик.
- Не понимаю, товарищ гвар...
- Да прекрати ты уже! - недовольно поморщился он. - Ещё все регалии начни перечислять, чтоб я окончательно себя старым пнём с ушами почувствовал. А то я без тебя не знаю, что пень, - он хмыкнул. - А что не понимаешь - дело поправимое, я к тебе за этим и зашёл. Удивлён, небось?
- Не каждый день персонально к тебе командующий военным округом приходит, чтобы лично обозвать сукиным сыном. Удивлён? Не то слово! - максимально честно ответил я. Потому что... а как с ним ещё можно разговаривать?
Генерал-полковник Стапан Иланович Суровый - личность легендарная, колоритная и лично мной бесконечно уважаемая. Да что там, мной; на этого обрюзглого еле ходящего старика молится едва ли не вся армия. Ходят разговоры, что без него мы войну могли и не выиграть. Конечно, преувеличение; выиграли бы, никуда б не делись. Вот только какой кровью и когда?
Суровый полностью оправдывает свою фамилию; он резок, деспотичен, не прощает ошибок. Но при этом к себе требовательней, чем ко всем окружающим, вместе взятым, а ошибки даёт возможность исправить или искупить. В жизни прямолинеен, терпеть не может "разводить политесы" и совершенно аховый дипломат; абсолютно не умеет лебезить перед начальством и, если что-то не так, высказывает в лоб. Буквально из уст в уста среди командного состава передаётся история о том, как в апреле 1907 года, когда положение наших войск было наиболее пугающим за всю войну, и злые языки пророчили скорое поражение, на совещании в ставке Суровый оружием угрожал слишком на его взгляд пораженчески высказавшемуся Главнокомандующему, грозясь расстрелять того за дезертирский настрой, подрыв морального духа и неверие в Красную армию. Расстрелять не расстрелял, да и вряд ли на самом деле попытался бы, - подобный поступок уж точно подорвал моральный дух куда надёжнее любых высказываний. Но, говорят, это выступление произвело неизгладимое впечатление на Главнокомандующего, и, можно сказать, привело его в восторг. Во всяком случае, именно тогда Суровый был назначен командующим Западным округом и Центральным фронтом, который тогда уже почти весь был в руках доманцев, а наши войска неуклонно отступали.
Тут вовсю ширь развернулась другая черта прямолинейного генерала; военный гений, компенсировавший полное отсутствие житейской хитрости. Почему Сурового, отлично зарекомендовавшего себя во время Гражданской войны, участвовавшего ещё в царские времена во множестве военных конфликтов и не понёсшего ни одного серьёзного поражения за время своей карьеры, не назначили на Центральный фронт сразу? Как обычно, виной всему политика и предвзятое отношение к человеку, когда-то успевшему повоевать за царя. Не все могут понять, что воевали не только и не столько за царя, сколько за Родину, за офицерскую честь. Правда, хуже, когда отлично понимают, но плюют, используя общеизвестный факт как дополнительную карту в политическом раскладе.
Мне доводилось несколько раз пересекаться с этим человеком, уже в последние два года войны, когда мы с полковником Гибиным командовали семнадцатым отдельным пехотным полком. Так принято ещё со времён Гражданской: общее руководство военными силами осуществляют командиры, а офицеры составляют параллельную командную вертикаль, обеспечивая магическую поддержку армии. То есть, офицер не вмешивается в командование подразделением до тех пор, пока нет магической опасности, или она не выходит за рамки учтённого в планах.
- Гляди-ка, он ещё и радуется чему-то! - недоумённо хмыкнул Суровый. - Заварил ты кашу, Стахов, ох, какую крутую кашу! Скажи мне вот что, обермастер. Как у тебя отношения со Службой?
- К счастью, никак, - я пожал плечами. - Я стараюсь избегать лишних контактов с ними и не привлекать к себе внимания. За последнее время пришлось пересечься только один раз, чуть меньше месяца назад.
- Ты про ту псарню? Да не к чему им там придраться, не волнуйся, - поморщился генерал. Я несколько опешил; нет, наверное, командующему округа должны были докладывать о подобном происшествии, и он вполне мог запомнить главного виновника - на память, насколько я знаю, Стапан Иланович не жаловался никогда, - но причём тут вторая реплика?
