Безбашенный - Арбалетчики князя Всеслава
Кое-кто из попавших впросак пиратов оказался поумнее прочих. Пока дурачьё карабкалось на почти плоское днище своей ладьи — оттого-то она и перевернулась так легко, что была практически без киля — умные поплыли к берегу. Таковых набралось около десятка, но одного или двух отправили кормить морских крабов лучники с «купца». Остальные доплыли до отмели и встали на ноги, но один из них, схлопотав в башку летучий гостинец от пращника, споткнулся и рухнул в воду — судя по пузырям вырвавшегося из его лёгких воздуха, его можно было тоже смело вычёркивать. На второй ладье, экипаж которой уже справился с пожаром, сообразили, что дело — дрянь. Получив ещё один снаряд из тяжёлого стреломёта, на абордаж её команда не пошла, а развернулась и, спустив рей с бесполезным парусом, на всех вёслах понеслась к северу. Преследовать их быстроходную посудину торгашам на их тяжёлом судне не было ни малейшего смысла, и экипаж «купца» переключил своё внимание на тяжело дышавших спасшихся пиратов. Пара стрел воткнулась в песок у их ног, а судно направилось к берегу, и незадачливые разбойники, которых оказалось шестеро, обратились в бегство.
Вмешиваться в вооружённую разборку повздоривших меж собой аборигенов в наши планы не входило, но судьба распорядилась иначе — шестеро пиратов бежали в нашу сторону, и шансов остаться незамеченными у нас практически не было. Не повезло. Правда, бежали они трусцой, чтобы не отстали двое прихрамывающих — видимо, пострадавших при столкновении судов.
— Только арбалеты! — прошипел я Васкесу, который потянулся было за своей пушкой.
— Да, ствол только на крайняк! — согласился и Володя. Испанец кивнул, убрал пистолет, и мы дружно взвели свои тугие агрегаты. Возможно, у Серёги и баб было и своё особое мнение, но это было мнение не служивших штафирок, и нас оно как-то не заинтересовало. Демократия — она для мирного времени хороша, а мы сейчас на войне…
— Подпускаем их вон до той каменюки! — предложил Володя, указывая на валун шагах в пятидесяти от нас.
— Далековато, — пожаловался Серёга, стрелявший похуже нас.
— Бьём парами. Первыми — мы с Хренио, вы с Володей — когда мы будем перезаряжаться, — Володя кивнул, соглашаясь с моей тактикой.
— Только двоим в одного не бить, распределите цели, — напомнил он, — Встаём все вместе, рявкаем, ошарашиваем их — и шмаляйте.
— Яволь, герр фельдфебель! Я бью вон того бомжа! — выбранный мной противник живописными лохмотьями и впрямь напоминал бродягу, но имел медные шлем и маленький щит, которые ему явно жали, а мне, ясный хрен, придутся как раз впору, как и его, явно ненужный трупу, прямой меч, — Ты, Хренио — того с большим щитом или вон того с копьём — решай сам! Володя, ты с Серёгой — по обстановке!
Задумка Володи оказалась удачной. Когда мы вчетвером резко встали и рявкнули вразнобой, но громко — пираты опешили от неожиданности и остановились. Не давая им времени опомниться, мы с Васкесом выстрелили. Мой болт угодил в грудь «бомжу», хотя и ниже, чем я метил, а наш испанский мент, явно угадав мои мародёрские соображения, поразил в верхнюю часть грудины щитоносца, который со стоном завалился на бок. Мой бомжара оказался живучее, но и ему поплохело — встал на колено и опёрся на копьё — видно, что уже не боец.
Пока мы перезаряжались, оставшиеся четверо пиратов ринулись на нас, но Володя свалил уже заносящего копьё для броска бородача, а Серёга продырявил ляжку у самого таза пращнику, отчего тот тоже осел, хоть и пытался снова встать. Двое уцелевших неслись на нас с обнажёнными фалькатами, но мы с испанцем уже перезарядились — оба, получив по болту в брюшины, подломились и растянулись на земле. Насчёт наших фехтовальных навыков в сравнении с даже ранеными аборигенами никто из нас не самообольщался, и рисковать мы не стали. Перезарядившись, мы методично расстреляли подранков с нескольких шагов — орднунг юбер аллес. Бабы вздумали было возмущаться «этим варварством», но мы их возмущение дружно проигнорировали. Не по-охотничьи это — подранков оставлять. Мы же не браконьеры какие-нибудь, верно?
Наплевали мы и на обвинения в мародёрстве, когда прибарахлялись трофеями. Оружие — это вообще святое, но на сей раз мы, послав бабью «цивилизованность» подальше, не побрезговали и прочей добычей. Драное и грязное тряпьё со «своего» бомжа я снимать не стал, но его — точнее, уже мой — широкий кожаный пояс перекочевал на своё законное отныне место, мой новый шлем, как я и угадал, прекрасно разместился на моей башке, а ремённую перевязь маленького щита я перекинул через плечо. Копьё — хорошее, с длинным наконечником — я пока воткнул древком в землю, да и ознакомление с содержимым привешенных к поясу мешочков тоже отложил на потом, поскольку был занят делом поважнее — изучением своего нового меча и кинжала. Ну, новыми-то они были только для меня, а прежнему владельцу послужить успели немало, но в целом их состояние было очень даже неплохим — почти не ржавые и почти не сточенные.
Васкес тем временем хмурился, разглядывая свой меч — того же типа, что и у меня, но оказавшийся бронзовым.
— Хренио, бронзовый клинок вряд ли заметно хуже нынешних железных, — подбодрил я его.
— Ты так думаешь?
— Уверен. Присмотрись — он же у тебя почти новый, не старинный. Кто бы продолжал в железный век делать бронзовые мечи, если бы они были так плохи?
— Гм… А почему тогда с бронзового оружия перешли на железное?
— Железа гораздо больше, чем меди, так что медь дороже. А ещё дороже олово, которого совсем мало, и спекулянты накручивают на нём бешеную прибыль. Железо нынешнее — совсем дрянь, с нашей современной сталью не сравнить, но оно в несколько раз дешевле бронзы, и им можно вооружить многих. Так что твой меч — элитное оружие, которым ты можешь гордиться.
— Макс прав, — подтвердила Юлька, — в греческих преданиях простые воины воюют железными мечами, а близкие к богам герои — бронзовыми.
— Ну, если так…
Пока наш испанский мент раздумывал и заценивал свой трофей уже в качестве эксклюзивного, я принялся снимать со «своего» бомжары ремённые сандалии.
— У тебя головка не бо-бо? — ехидно поинтересовался Серёга, указывая пальцем на мои практически новые кроссовки.
— Обувь, особенно современная, снашивается быстро, — разжевал я ему, — Что будем носить, когда наша развалится?
— Ну, тогда уж местную купим…
— Когда купилки местные заработаем. Но пока-что нам никто ещё не предложил непыльной и высокооплачиваемой работы, — съязвил я, продолжая разувать труп.
Тут уж даже бабы лишь молча засопели — поскольку дежурное обвинение в мародёрских наклонностях меня не впечатлило — а мужики деловито последовали моему примеру. Володя даже рассмеялся, когда Серёга, только что осведомлявшийся о моей башке, примерил обувь одного из убитых и, превозмогая брезгливость, переобулся в неё. А что прикажете парню делать, когда угодилл он в эту переделку обутым в легкомысленные пляжные шлёпанцы? В конце концов поснимали с убитых пиратов и туники — тряпки тоже снашиваются, и запасные не помешают, так что к концу нашего прибарахления на трупах остались лишь их набедренные повязки, которыми мы побрезговали.
Убитых нами разбойников было шестеро, и у четверых были медные или бронзовые нагрудные пластины на перекрещенных ремённых лямках — как раз по одной на каждого. Конечно, до полноценного панциря им было далеко, но ведь и знаменитые греческие гоплиты на самом деле далеко не все в «анатомических» кирасах разгуливали — многие довольствовались панцирями из бычьей кожи, поверх которых вот такая нагрудная бляха вроде наших трофейных — то, что доктор прописал. Если не пропадём сразу, то на кожаные панцири мы как-нибудь уж заработаем, это дешёвка, а вот металл в античном мире — немалая ценность. На втором из пристреленных мной бандитов была бронзовая скругленная треугольная пластина с тремя выпуклыми кругами на груди и квадратная медная на спине — естественно, ему она жала, а мне пришлась впору.
Мой новый пояс оказался довольно увесистым из-за подвешенных к нему мешочков. В одном из них я обнаружил кремень и огниво с трутом, которые мне, конечно, весьма пригодятся — когда кто-нибудь из аборигенов соблаговолит научить меня обращению с ними, а второй оказался кошельком. Причём, к моей немалой радости, не пустым, а даже, можно сказать, практически полным.
В основном монеты были, конечно, медными и бронзовыми, многие с полустёртыми изображениями, а некоторые даже позеленевшими, но деньги — они и в античном мире деньги. Тем более, что несколько монет оказались всё-же серебряными.
Приятно всё-таки ощущать себя обеспеченным человеком, гы-гы! Но полюбоваться своим начальным в этом мире капиталом и заценить его как следует мне не дали.
— Местные! — предупредил не забывавший поглядывать по сторонам Володя.
