Герман Гессе - Игра в бисер
Когда он подошел к шалашу, учитель встретил его каким-то странным взглядом, и были в этом взгляде и вопрос, и сочувствие, и веселое понимание: это был взгляд, каким юноша встречает подростка после того, как тот пережил трудное и вместе с тем немного постыдное приключение, какое-нибудь испытание мужества. Этот царевич-пастух, этот приблудный горемыка, хоть и бегал сейчас только к источнику, да и отсутствовал всего каких-нибудь четверть часа, но за это время успел побывать в темнице, потерять жену, сына, целое княжество, завершить целую человеческую жизнь, узреть вечно вращающееся Колесо. Скорей всего этот молодой человек и раньше пробуждался один или несколько раз и вдыхал глоток истины, иначе он не пришел бы сюда и не оставался бы так долго; но теперь он пробудился по-настоящему, теперь он созрел для долгого пути. Нужен будет не один год, чтобы только поставить ему дыхание, научить его правильно сидеть.
И этим одним взглядом, содержащим лишь намек на участие, на возникшие между ними узы, узы учителя и ученика, – только этим одним взглядом йог совершил обряд приема Дасы в учение. Этот взгляд изгонял ненужные мысли из головы ученика и призывал его к покорности и служению.
Больше нам нечего рассказывать о жизни Дасы, все остальное произошло по ту сторону образов и действий. Леса он больше не покидал95.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Альберт Второй, трактат о кристалл. дух., изд. Клангор и Коллоф. кн. 1, гл. 28 (лат.):
2
Паломникам в страну Востока. – Посвящение намекает на появившуюся десятилетием раньше повесть Гессе «Паломничество в страну Востока» и имеет по меньшей мере троякий смысл. Во – первых, оно апеллирует к той утопии интимного духовного братства, которая является темой обеих книг. Прекрасно зная, насколько фальсифицированы в окружающем его обществе массовые связи между людьми, как легко против воли стать частью всеискажающей литературной промышленности, Герман Гессе личным, почти заговорщическим жестом кладет книгу в руки «своему» читателю, своему «собрату по Ордену», который поймет его с полуслова. Во – вторых, автор подчеркивает единство содержания обеих книг; и в том, и в другом случае речь идет о проблематике соотношения между духовностью и жизнью, о диалектике веры, сохраняющей свою бодрость при всех разочарованиях и вопреки им. В – третьих, чисто литературно, «Игра в бисер» продолжает линию, намеченную «Паломничеством в страну Востока». Прозрачность и одухотворенность образной системы, господствующая в обеих книгах, нисколько не исключает выпуклой пластичности образов. В обоих случаях место действия, говоря словами самого Гессе, – «это не страна или некое географическое понятие, но родина и юность души, то, что повсюду и нигде, тождество всех времен». Вторая необычная черта, характеризующая литературную технику обеих книг Гессе и часто наталкивающаяся на непонимание, – непрестанная подвижность точки зрения, при которой почти каждая последующая фраза дает предмет изображения в иной смысловой перспективе, чем предыдущая, а конечный «итог» остается намеренно многозначным. Так, «Паломничество в страну Востока» рисует некое Братство, которое потерпело крушение, распалось и забыто, и только его бывший член Г. Г. хочет писать историю этого некогда высокого начинания; незаметно все сдвигается, и становится ясно, что все эти годы, проведенные Г. Г. в горестном разочаровании, Братство продолжало совершать свой путь, и только один Г. Г. по слабости отпал от него; и в конце концов отчаявшемуся, но честному члену Братства предстоит узнать что и сам он на более глубоком уровне своего бытия неизменно сохранял верность своему служению. Соответственно и в «Игре в бисер» смысл колеблется между возвеличением «касталийского» идеала духовности и преодолением этого идеала. Напоминая о близости той и другой книги, посвящение стремится сделать их более понятными друг через друга.
3
...и пусть люди легкодумные... – Эпиграф принадлежит Гессе, а его перевод на схоластическую латынь выполнен друзьям писателя – филологами Шаллем и Файнхальсом.
Измышленное имя автора текста «Альберт Второй» намекает на известного средневекового схоласта Альберта Великого (1193 – 1280), учителя Фомы Аквинского. Альберт Великий, прозванный современниками «Универсальным Доктором», стремился ко всеобъемлющему духовному синтезу и к стройному упорядочению всей суммы интеллектуальных ценностей своей эпохи, то есть к тому идеалу, о которой идет речь и в романе Гессе и который он воплотил в образе Игры в бисер.
4
Магистр Игры Иозеф III (лат.)
5
Содружество, целокупность наук (лат.).
6
Побочные, не относящиеся к делу занятия, пустячки (греч.).
Allotria – термин, вошедший в лексикон гуманистической образованности для обозначения дилетантизма.
7
Мастер Игры (или: Жонглер) из Базеля (лат.).
8
...например, у Пифагора. – Греческий философ VI в. до н.э. привлекает к себе внимание Гессе как инициатор духовной традиции, фиксировавшей свое содержание в разработанной системе музыкально – математико – космологичсских символов (аналог Игры в бисер).
Во многом близкий к Гессе Томас Манн замечает о Пифагоре: «Число и соотношения чисел, как созидающий принцип бытия и нравственного достоинства – сколь поразительно и торжественно сливалось здесь прекрасное, точное, нравственное в идею авторитета...» (Т. Манн, Собр. соч., М. 1960, т. 5, стр. 123).
9
...в гностических кругах эллинизма... – Гностические вероучение, распространенные к началу нашей эры в городах эллинизированного Ближнего Востока и являвшие собой соединение греческой философии и восточной мистики, были ее времен работы над романом «Демиан», то есть с конца 10 – х гг., предметом живейшего интереса со стороны Гессе (ср. образ гностика – астролога в новелле «Исповедник», входящей в настоящую книгу).
В гностицизме Гессе привлекала попытка схватить целостность бытия в ее извечной двуполярности, привести к противоречивому синтезу рациональное и иррациональное, идею порядка и ее отрицание и т.п.
10
Платоновская академия. – Слово «академия» исторически возникло в приложении к школе Платона, заседания которой происходили в роще Академа возле Афин. Эта школа, просуществовавшая около восьми веков, наряду с философией культивировала математические, астрономические и музыкальные штудии (по преданию, над ее входом было написано: «Да не входит сюда никто, не учившийся геометрии»), а также аскетический образ жизни: созерцание порядка в отношениях чисел и движении звезд должно было научить упорядоченности духа.
Позднее «Платоновской Академией» именовался философский кружок, учрежденный в XV в. во Флоренции, и некоторые другие интеллектуальные сообщества.
11
Николай Кузанский (1401 – 1464) – теолог, философ и крупный учёный позднего средневековья. В центре его учения стоит диалектическая идея о тождестве противоположностей; это тождество осуществляется в боге, понятом как идея предельнойобщности, как «бесконечная сфера, центр коей повсюду, а поверхность – нигде». Под знаком этого абсолютного Тождества исчезает расколотость человечества на вероучения и исповедания: согласно Николаю Кузанекому, «все народы исповедуют единую веру под видом различных культов». Свое учение Николай охотно излагает при посредстве математических символов: так, бог для него есть одновременно бесконечный круг и бесконечный треугольник, что проясняется чертежами и выкладками; Отец, Сын и Дух Святой соотносятся как Единство, Равенство и Сопряжение и т.п.
12
Фельетонистическая эпoxa. – Критика этой эпохи, охватывающей декаданс буржуазного мира в XIX – XX вв., составляет весьма важный элемент в многосложном целом книги Гессе. Следует, однако, помнить, что эта критика, носящая весьма серьезный и выстраданный характер, все же преподносится Гессе не от своего имени, но от лица некоего анонимного касталийца, составляющего жизнеописание Кнехта: отсюда чрезмерно уравновешенный тон всезнающего превосходства, естественный для далекого потомка, заглядывающего во мрак веков.
13
...Европа, и «весь мир» идут к закату. – Явный намек на книгу культур – философа О. Шпенглера (1880 – 1936) «Закат Европы», мрачные прогнозы которой были одной из важных интеллектуальных сенсаций начала 26 – х годов нашего века.
14
...в знаменитом зале заседаний паломников – между Бремгартеном и Морбио... – Очередной заговорщический намек одновременно на реалии приватной жизни писателя и на детали довести «Паломничество в страну Востока».
