Арбалетчик с Тверской 3 - Вячеслав Юшкин
Социальное положение семьи хотя и оставалось неустойчивым, стало менее гнетущим, чем в небольшой общине Хофа. Бамберг был городом относительно свободным от предрассудков с населением около 10 000 человек, известным (даже сегодня) своим грандиозным собором XIII века и процветающим производством уникального копченого пива. Местные жители с гордостью сравнивали семь величественных холмов Бамберга, каждый из которых был увенчан церковью, с семью холмами Вечного города. По крайней мере в теории новый дом Шмидтов давал им гораздо большую степень анонимности на улицах и рынках, чем в провинциальном Хофе, и, возможно, даже обеспечивал что-то вроде принятия со стороны соседей. В некоторых, особо вместительных, церквях таких крупных городов палачам дозволялось занимать отдельное место для молитвы, а кое-какие таверны даже пускали их на свои табуреты — трехногие, словно виселицы[44]. Протестантская вера Шмидтов несомненно создавала дополнительные барьеры в городе, по большей части католическом, но очевидно, что это не имело никакого значения для работодателей Генриха, несмотря на открытую поддержку архиепископством Контрреформации[45].
Самым верным признаком относительно возросшего, а точнее, не столь плачевного статуса палача в эти годы служит широкое распространение реакционных законов, с помощью которых власти пытались восстановить пошатнувшиеся «традиционные ценности» и «натуральный» общественный порядок. Подобно так называемым сумптуарным законам, или законам против роскоши, характерным для предыдущего века, постановления имперской полиции 1530 и 1548 годов требовали, чтобы палачи (а также евреи и проститутки) носили «отличительную одежду, по которой их можно было бы легко узнать». Многие местные указы также осуждали размытие привычных границ и пытались противодействовать тенденциям терпимости к «нечестивцам», налагая огромные штрафы или даже телесные наказания на тех, кто подрывал устои.
Вторая половина XVI века — время становления глобального рынка, и этот процесс особенно тяжело сказался на традиционных мастерах и их продукции. Но, вместо того чтобы направить свой гнев на новое племя неприлично богатых банкиров или торговцев, большинство «бедных, но честных» ремесленников отыгрывались на, как им казалось, процветающих палачах, таких как Генрих Шмидт, и на прочих, кого считали по праву ниже себя, особенно на евреях. Одержимые сохранением своей «незапятнанной» чести, немецкие мастеровые гильдии повсеместно игнорировали императорский указ 1548 года, разрешающий сыновьям палачей вступать в ремесленные союзы, и продолжали запрещать своим членам любые социальные контакты с ними. Всякий ремесленник, бросивший вызов этому радикальному запрету, который также касался мясников, сапожников, кожевников, носильщиков и ряда других «сомнительных» профессий, рисковал стать отвергнутым обществом, потерять членство в гильдии или еще того хуже. Один базельский ремесленник, как утверждают, совершил самоубийство из-за опорочившего его близкого знакомства с местным палачом. Те, кто запятнал себя подобным образом, как минимум вынуждены были покинуть родной город и начать новую жизнь в отдалении. Такое однозначное восприятие социального статуса, основанное главным образом на происхождении, продолжало заметно влиять на мысли и поступки большинства людей в германских землях, да и во всей Европе, еще очень и очень долго — вплоть до Нового времени.
К счастью для Шмидтов, эти неуклюжие попытки с помощью закона обособить маргиналов и помешать их продвижению в обществе, никак не отразились на повседневной жизни и служили не более чем успокоительным для недовольных ремесленников. Генрих Шмидт, а позже и его сын не были обязаны носить стандартную униформу даже на работе, а уж тем более вне службы, и нет абсолютно никаких свидетельств существования стереотипной черной маски — плода воображения романтиков XIX века. Некоторые города требовали от своих палачей облачаться в ярко-красный, желтый или зеленый плащ, носить полосатую рубашку или характерный головной убор. Однако на иллюстрациях второй половины XVI века палачи всегда хорошо одеты, иногда даже с налетом щегольства. Короче говоря, они одевались так же, как и любой другой бюргер среднего класса, и в этом тоже была проблема для мастеров, озабоченных своим статусом.
Глава 44
https://author.today/work/230188
Дело сделано — уносим ноги. После всех этих утомительных процедур по восстановлению мужских качеств Короля леопардов надо было быстро уходить. Повторять судьбу пламенного вождя и его дочери, которые пошли на корм местным левым кракодилам не было ни малейшего желания. Отход осложнялся наличием водной преграды в виде озёра. Вода как таковая не представляла особых проблем, но была одна тонкость. Существовала крокодиловая ферма на которой по словам фельдмаршала имелось около сотни прикормленных особей и прикормка была в виде людей, которые шли на корм в наказание за различные прегрешения перед королем.
Вертолет вызвать было не вариант, мы здесь были неофициально и инструктаж был закончен словами " мы вас выручать не будем и в случае если вы попадаете в руки юаровских или родезийских скаутов это ваши проблемы". Скауты увели бы нас в плен и руководство автоматически записало бы нас в предатели и политические проститутки. У нас не было желания идти на корм местным зверушкам, да и в руки скаутам попадать было не комильфо. Подготовка к отходу была начата сразу после окончания камлания.
Оба снайпера убыли на охрану лодок которые мы хотели использовать для прорыва в джунгли. Те три, что мы хотели использовать охранялись как зеница ока, а вот остальные были старательно превращены в дрова. Как только работы по изготовлению дров были закончены Первый ушел на заготовку мяса, захват пяти коров заняли немного времени больше ушло на скрытый коровий марш на лодочную пристань и маскировка в камышах. Мы же с командиром группы накачивали пальмовой самогонкой Короля и фельдмаршала и конечно их свиту с адъютантами. Вряд ли бы мы смогли бы перепить этих черных алкоголиков, но было секретное оружие, перед этим алкогольным шабашем, старший группы скормил мне, как мне показалось не меньше килограмма сливочного масла и сам закинулся не меньшим количеством этого секретного ингредиента.
Тосты шли один за другим, пили за все и вся. За Короля, за леопардов, за Леонида Ильича, за Ильича, за Компартию и коммунаров, за взятие Бастилии и за день гранёного стакана. Легли все и всё равно кто выпустил этих бля…х ящериц ( крокодилов). Но мне было море по колено, хорошо наши первый и второй были трезвые и скинули по дороге домой через озеро — коров, которые и приняли на себя удар ритуальных водных убийц. Старший группы на себе принес меня к лодкам. Все веселье было мной пропущено в силу полного алкогольного забвения. Затем был марш через дикие мрачные
