Прощай, Германия - Николай Николаевич Прокудин
— Ладно, живи, — смилостивился Афоня после секундной паузы. — Молись и считай, что второй раз родился.
Жуликоватый халдей, радуясь тому, что угроза быть жестоко избитым миновала, быстро увлек пьяную и буйную компанию за собой. Афанасьев по пути успел отскочить в сторону, чмокнуть девушку в ушко, в носик, в губы, поцеловать ручку, и даже лапнуть за грудь.
— Да хватит уже! Угомонись, Ромео! — рявкнул на приятеля Эдуард. — Мне скоро надо на службу, на днях в управление кадров округа следует явиться, а вместо этого из-за тебя буду на нарах пятнадцать суток лежать?
Афоня ещё раз помахал ручкой барышне, послал пылкий воздушный поцелуй и поспешил к выходу.
— Эх, жаль не удалось намять бока и набить рожу этому морскому козлу! Она его подчинённая по службе, утверждает, что морячок военпред на заводе. Старая сволочь, девок портит! Может, всё же вернуться и с ним разобраться? Думаю пару раз дать в морду успею!
— Прекрати дурить! — произнесла Ирина и решительно потащила к дверям театрально упирающегося Афанасьева. — Шагай ногами живее, вояка!
На улице лил проливной дождь, и пьяная компания моментально промокла пока пробежала несколько шагов от черного хода к ожидавшему такси.
Когда весело гомонящие клиенты усаживались в такси, послышалась сирена «воронка» подкатившего к парадному подъезду. Эдик выглянул из-за угла и усмехнулся.
«А ведь официант оказался прав, что швейцар этот, отставная гэбэшная сволочь, точно милицию вызвал, и мы еле ноги успели унести».
— Шеф, гони, на Дыбенко! Да, поживее! — велел Афоня, вольготно развалившись на заднем сиденье и плотно прижав своей задницей Ирину к Эдику. — Люблю по Невскому промчаться с ветерком! Да с музыкой!
Таксист два раза не заставил повторять, резко рванул с места, и машина помчалась по вечернему городу. Быстро миновали сияющий огнями Невский, перескочили дугообразный мост Александра Невского и устремились в зияющие чернотой кварталы спального района. Всех пассажиров кроме Ирки вскоре укачало, офицеры быстро опустили окна и на полном ходу дружно блеванули.
— Ё-п-р-с-т! Ну, народ пошёл! — выругался таксист. — Вы мне все борта загадите.
— Тогда остановись! — чуть отдышавшись, едва вымолвил Афоня.
Они сошли в придорожные кусты и несколько минут пытались облегчить желудки.
— Теперь трогай! — выдавил из себя еле живой Афанасьев, занеся своё большое тело в салон. Таксист же никак не мог угомониться, и без конца ругался.
— Нажрутся как свиньи, а мне потом машину чистить и мыть! Одни убытки от вас! Обратно из глухомани придётся пустопорожним возвращаться! Случаем, милиция не по вашу душу подъезжала к «Северу»?
— Дядя, всё компенсируем, не рычи, умолкни, — простонал Игорь. — Помягче на ямах и кочках, а то опять растрясешь мои израненные кишки! Тебе же хуже будет…
Вечерний поход в ресторан завершился двухдневной лёжкой и отпаиванием морсом и молоком кутил. Славно погуляли…
Протрезвев, и слегка придя в себя, Керимгаджиев с всё ещё больной головой улетел домой на Камчатку в послевоенный отпуск. Афоня как всегда был крепким бойцом и человеком слова: успел сначала заглянуть на денёк к Элечке, а потом заехал в область, в родное село повидаться с роднёй. Ну а Эдику пришло время вновь сдаваться на службу в армию…
Так уж вышло, что офицерской формы по возвращении с войны у Громобоева не было: полевая форма, песочник, маскхалат и горный костюм были подарены сменщикам и друзьям, а повседневная и парадная сгорели в прошлом году вместе с каптеркой после прямого попадания в неё шального реактивного снаряда.
Пришло время подводить некоторые неутешительные итоги: квартиры после быстрого развода с первой женой нет, вещей нет, деньги, заработанные на войне, за два месяца отпуска с молодой женой спустили на вино и шампанское, да ещё друзья, вернувшиеся с фронта, в этом деле хорошо помогли. Военной формы, в которой следовало явиться на беседу в кадры тоже нет. Что делать?!
Кутежи завершились как раз за неделю до срока, когда надлежало явиться с предписанием в штаб округа. Громобоев узнал адрес и помчался в военное ателье, заказывать срочный пошив кителя и брюк. Портной и закройщик вошли в положение бедняги, взялись сделать всё быстро, но запросили двойную цену. Или в порядке очереди, но тогда жди завершения пошива месяца три-четыре. В джинсах в штаб не явишься. Куда деваться — согласился, ведь опоздание на службу — серьёзный проступок! Эдик вздохнул и отсчитал сто рублей.
Портной, что-то весело насвистывая и напевая, быстро сделал примерку, через день вторую, и вот через пять дней заказ готов! Получите и носите на здоровье. В итоге успел вовремя, можно сказать, что погоны подшивались на плечах капитана, почти на ходу.
День, когда пришлось сдаваться в цепкие лапы высокого начальства, выдался пасмурным, словно небеса сочувствовали капитану и плакали вместе с его сердцем. Эдик неторопливо прошёлся по Дворцовой площади, с наслаждением впечатывая военные туфли в древние булыжники. Площадь была как всегда прекрасна, величественна и равнодушна к куда-то спешащим людям. Она лежала молчаливо, навечно пригвождённая к земле гранитным столпом. А этот круглый столп, в свою очередь, опершись о постамент, казалось как раз, и продырявил мокрое небо. Громобоев подмигнул памятникам архитектуры и пошёл к искомому подъезду в монументальном здании Главного штаба Российской империи.
Получив пропуск и поблуждав по бесконечным коридорам огромного здания, по хитроумным лабиринтам лестниц, переходя с этажа на этаж, капитан, наконец-то попал к кабинету начальника отдела кадров политуправления. Эдуард нервно и шумно выдохнул, словно готовясь отхлебнуть чистого спирта, и осторожно постучался в дверь.
— Да-да, смелее! Войдите! — раздался громкий, начальственный голос изнутри кабинета.
Эдик с силой надавил на дверную ручку и решительно вошел. За столом сидел добродушный полковник с приветливой улыбкой на упитанном лице.
— Товарищ полковник, капитан Громобоев! Прибыл для дальнейшего прохождения службы! — громко и четко доложил Эдуард.
— О-о-о! Наслышаны, наслышаны! Орёл! Судя по нашивкам, есть награды: орден и медали! За ранение?
— За боевые заслуги…
— Понимаю, понимаю. Итак, значит, прибыл к нам служить из Афганистана?
— Так точно! — гаркнул Громобоев.
— Тише, тише! — поморщился хозяин кабинета. — Не в горах же… Садись, капитан.
Хозяин кабинета вызвал по телефону делопроизводителя, а пока личное дело доставляли, полковник задал дежурный вопрос.
— Как там служба за речкой? Досталось? Наверное, было жарковато? Теперь непривычен наш сырой, дождливый климат?
— Ну, так, было дело… — уклончиво и неопределённо ответил Эдик. — А насчёт дождей… человек ко всему привыкает…
Разговор так и не завязался, да и особо говорить с холёным, кабинетным полковником было не о чем. Наконец вошла симпатичная девушка и внесла красную папку с личным делом капитана. Кадровик принялся листать страницы, задерживаясь
