Georgia Carre - Eden

— Мне нужны имена, места, даты. Все, что угодно! — глаза Миллса светятся металлом.

— Да, сэр.

— Есть вопросы?

— Нет, сэр, — говорю я, разрывая конверт и смотрю на номер телефона и адрес на бумаге. Я запоминаю их и кладу бумагу обратно на стол, достаю ключ из конверта и убираю в сумочку. Потом я встаю, хотя он не дал мне команду уходить.

Ярость проскальзывает у него в глазах, причем очень быстро, но также быстро он берет себя в руки.

— Я буду ждать твоего звонка.

— До свидания, сэр, — я иду к двери, и когда моя рука опускается на ручку, его слова сжимают мое сердце, словно когтистая лапа.

— Сделай это ради своего брата.

Я медленно поворачиваюсь.

Он улыбается.

— Это не было в твоем досье, но эта информация была достоянием общественности.

Я отстраненно киваю, хорошо пряча свои мысли.

Рядом с его дверью стоит Робин, прислонившись к стене, с кем-то разговаривая, но я вижу, что он ждет меня, когда я выйду. Я не хочу с ним говорить. Во всяком случае, мне не разрешается ни с кем разговаривать. Я машу ему рукой, он поднимает брови, как бы спрашивая, все ли о’кэй. Я показываю палец вверх. Его явно удивляет мой знак, но я быстро выхожу за двухстворчатые двери. Как только я выхожу наружу из здания, меня встречает голубое небо и солнце. Но внутри я чувствую такой холод, из-за того, что только что стала своего рода двойным агентом.

Я должна была бы уйти из офиса Миллса и совсем уйти из полиции, причем навсегда, но я знаю, что Миллс не остановится в своей миссии по уничтожению Джека. Его идея и решимость стали личной и навязчивой. Для меня совершенно очевидно, что из двух мужчин, сержант-детектив Миллс гораздо более опасный и беспринципный в выборе своих методов. Мой уход будет означать, что я больше не буду иметь ни малейшего представления о планах Миллса. Я должна отыскать какой-то способ спасти Джека. Называйте это шестым чувством или интуицией, но действия сержанта просто не имеют смысла. Я сыграю в его игру, пока не доберусь до самой сути.

Я прохожу мимо уличного художника, который мелом рисует на асфальте большую дыру с людьми, падающими в нее. Она выглядит удивительно реальной. Это ужасно, что подобная талантливая картина может быть настолько временной.

Я ловлю такси до квартиры компании в Воксхолл, быстро собираю вещи, их не так много. Потом вызываю другое такси, кладу ключи в почтовый ящик и даю водителю адрес Джека.

Как только я отношу вещи в свободную комнату в пентхаусе Джека, пишу ему смс-ку:

«Отстранена от выполнения обязанностей до завершения расследования».

Телефон звонит почти мгновенно. Это Джек. Я уже решила для себя, что не буду рассказывать ему многое. Правило номер один — всегда сохранять немного информации для себя, для обходного маневра. Для правильного конца. Для защиты.

— Что происходит, Лили? — моментально спрашивает он.

Его голос заставляет меня почувствовать себя виноватой. Мне следовало написать ему раньше, но я хотела очистить голову и окончательно понять, что мне следует сделать.

— Я сказала, что спала с тобой и вышла за тебя замуж. И что ты вычислил, что я офицер полиции под прикрытием. Я дисквалифицирована, ведется расследование и могу быть уволена из полиции.

— Где ты сейчас?

— Дома. Я забрала свои вещи из квартиры Воксхолл и привезла их сюда.

— Тебе следовало позвонить мне раньше. Я мог бы найти кого-нибудь, чтобы они сделали это вместо тебя.

— Нет, они бы не поняли, где мои вещи, а где других девушек.

— Ты в порядке?

— Думаю да.

— Ты хочешь, чтобы я приехал?

— Нет, абсолютно не за чем. Не стоит тебе этого делать. Мы будем заниматься сексом или чем-то еще.

Он хихикает.

— Я приеду в пять.

— Честное слов, Джек, я в порядке. Мне нужно немного времени побыть в одиночестве.

— Ладно, поговорим, когда я вернусь.

— Хорошо.

— Лили...?

— Да?

— Не важно. Я буду дома рано, и мы поговорим.

— Пока.

— Скоро увидимся.

Я кладу трубку и думаю о словах, которые мы использовали в разговоре и подводных камнях в наших осторожных фразах. Я отчаянно хотела сказать ему, что люблю его, но проглотила свое желание. Интересно, что он на самом деле хотел сказать мне.

9.

Лили

Я еду встречаться с мамой.

Ее голос наполнен такой заботой и теплотой.

— Ты ела? — спрашивает она.

— Да, — говорю я автоматически.

— Сколько времени назад?

— Одиннадцать часов.

— Проходи на кухню. Я вчера сделала шоколадный торт и заморозила его на сегодняшнее утро. Ты можешь попробовать.

Я следую за ней на кухню. У матери большая кухня, которую отец немного доработал своими руками. Она просторная и большая, в отличии от кухни бабушки. Здесь конечно же нет Бога кухни. Нет ладана. Не липких пирожных и никаких петард во время празднования лунного Нового года. Мама включает чайник и тянется к железной банке, где хранится чай в пакетиках. Я не предлагаю ей помощь, поскольку знаю, что она откажется. Она ставит две кружки рядом с чайником.

— Я так беспокоилась о тебе, — она крутит в руках жестяную банку и опускает пакетик чая в каждую кружку. — Я пришла к выводу, что мне совсем не нравится, что ты работаешь копом под прикрытием. Я прочитала такие ужасные вещи о них. — Она открывает ящик стола, достает нож, затем двигается к красивому замороженному торту, прикрытому стеклянной крышкой. — А что, если кто-то предложит тебе наркотики? Ты возьмешь их? — Она поднимает стеклянную крышку.

— Мама, я ушла из полиции.

Ее руки замирают, потом она опускает крышку на столешницу и оборачивается ко мне, лицо ее вдруг становится тревожным и беспокойным.

— Ушла из полиции? Что случилось?

Я вздыхаю.

— Это длинная история, мам. Я расскажу тебе в другой раз.

— Это означает, что ты теперь безработная?

Я вздыхаю.

— Нет, у меня есть другая работа.

— Чем ты занимаешься?

— Администраторской работой.

— Эта работа хорошо оплачивается?

— Лучше, чем быть полицейским, однозначно. Послушай, мам, забудь о моей работе, хоть на минуту, я хотела сообщить тебе нечто более важное.

— Что? — спрашивает она подозрительно.

— Я вышла замуж.

— Ах! Когда? — заторможено переспрашивает она.

Я показываю ей кольцо. Она подходит ко мне и с изумлением берет мою руку. Я ловлю себя на мысли, что моя мать, и я давно не касались друг друга, по крайней мере это было очень давно, что я фактически уже не помню, какая на ощупь ее кожа.

— Как я могла не заметить его? Ты не хотела, чтобы я и папа присутствовали на свадьбе? — ее вопрос отдает болью и выглядит каким-то потерянным.

Я прикусываю губу от угрызений совести. Я понимаю, что мне не стоило сообщать ей об этом. Возможно, мне стоило промолчать, и если все получится с Джеком, нам следует по новой сыграть процесс бракосочетания.

— Это был спонтанный поступок. Мы случайно оказались в Лас-Вегасе. С наших сторон не было семей.

Она отпускает мою руку и хмурится.

— Вы были в Лас Вегасе?

— Да, только на выходные.

— Папа специально копил на твою свадьбу, — нежно говорит она.

— Он может воспользоваться этими деньгами и устроить тебе красивый отпуск, — говорю я, чувствуя себя последней сукой. Но что еще я могу ей сказать?

— Кто он?

— Его зовут Джек Иден.

— Джек Иден, — тихо повторяет она. — Ты никогда не упоминала его раньше.

Я чуть-чуть приподнимаю брови, собираясь спросить, говорила ли я вообще им когда-нибудь о мужчинах? Но ловлю себя вовремя на этой мысли и всего лишь произношу:

— Это был случайный бурный роман.

Она внимательно смотрит в глубь моих глаз.

— Я рада, что ты счастлива.

— Да, я счастлива, — твердо отвечаю я.

Она улыбается.

— Чем он занимается?

Я сообщаю ей то, что ее точно удовлетворит.

— Он бизнесмен.

— Хорошо, — с одобрением отвечает она. — У тебя есть его фотография?

— Нет, я принесу на следующей неделе.

— Будет интересно посмотреть на него. Папа очевидно захочет с ним познакомиться, — она отворачивается и отрезает два куска торта.

Бедная мама. Ее мир кажется таким маленьким и таким бессмысленным. В течение многих лет отец и я пытались оградить ее от всех плохих новостей. Поэтому сейчас она живет жизнью, наполненной выпечкой, уборкой и просмотром сериалов. Иногда папа или я вторгаемся в ее жизнь, и она реагирует на нас с удивлением, я понимаю теперь, что именно благодаря ей я научилась быть настолько отдаленной с теми, кого люблю.

Мы едим торт (вкусный) и пьем чай.

Когда она заканчивает, кладет вилку и спрашивает меня:

— Ты счастлива, Лили?

Я смотрю прямо ей в глаза.

— Да, мам, счастлива.

Она улыбается, я улыбаюсь ей в ответ, и пару секунд кажется, словно в мамин тесный мир заглянуло солнце и осветило все вокруг.

— Хорошо, — просто говорит она. — Это очень хорошо.