Санин Евгений - Приди и виждь
- Отец! Остановись… К чему об этом - теперь? – с нескрываемой досадой и ненавистью к Криспу, неожиданно воскликнула девушка.
А мальчик, наоборот, при упоминании о матери, с приветливой улыбкой подошел к Криспу и молча показал ему большую бронзовую монету с дыркой. Она была очень древняя, эта монета. Одна ее сторона была совсем затерта, а на другой оказалась голова медузы Горгоны.
Христианину негоже было брать в руки монету с изображением языческого божества, да еще столь злобного, от взгляда на которого, согласно легенде, каменели люди. Поэтому Крисп только ласково улыбнулся мальчику и вопросительно посмотрел на него.
Тот попытался объяснить что-то отчаянными знаками, но сестра быстро ухватила его и посадила к себе на колени.
Окончательно сбитый с толку Крисп не знал, что и подумать.
- Он онемел после того, что случилось! - словно извиняясь за сына, пояснил отец. – Ведь все происходило на его глазах: рушился дом, я отбивался от римлян, нас волокли в плен…
- Да-да, я… понимаю! – виновато – ведь он сам гражданин Рима, поработившего Дакию - кивнул Крисп и, показав глазами на девушку, шепнул: - А что это она такая большая, и до сих пор в куклы играет?
- Это не кукла. Это богиня нашего домашнего очага, которого больше нет…- с сожалением отозвался Сувор. – Она не сумела защитить его, так хоть мы её сберегли! Прости, мы не привыкли еще быть рабами! – виновато добавил он, не обращая внимания на то, что девушка, дергая за локоть, пытается остановить его: - Но и ты, как я вижу, еще не умеешь быть господином. Ты даже не спросил, что я умею. А я ведь умею всё! Я и кузнец, и гончар, могу быть даже садовником. Клянусь всеми богами, я даже не знаю, кому теперь из них можно верить, все они отвернулись от нас… но все равно клянусь: что буду работать за десятерых, мои дети тоже изо всех сил будут помогать мне, только… не разлучай теперь хотя бы - нас!
Крисп не совсем понял смысла последней фразы. Но переспросить не успел. Мужчина понизил голос и уже почти шепотом сказал:
- И, если можно… раз уж мы твои рабы… прошу тебя, накорми хотя бы - детей!
- Да-да, конечно! Сейчас!
4
Марцелл открыл сумку и привычно стал пересчитывать эдикты…
Крисп сорвался с места, подбежал к отцу и, волнуясь, сказал, что рабы голодны. Чем накормить их?
- Похвально, что ты так заботишься о своих рабах! - выслушав его, одобрил Марцелл и отвел подальше от кормы с пассажирами. - Как будущий хозяин и господин ты должен быть рачительным во всех отношениях. Плохо только, что ты подошел сюда без моего разрешения! Больше чтобы этого не было! А что касается твоих рабов… Передай Гилару, чтобы он досыта накормил их из котла…
- Спасибо, отец!
- … для своих гребцов! – как о само собой разумеющемся, докончил Марцелл.
Крисп сразу сник.
- А… где мне разместить их? Не будут же они все время стоять на палубе? – глядя себе под ноги, пробормотал он.
- И это верно, - согласился отец. - Пусть сидят на носу корабля. Там теперь много места!
И хоть место, отведенное Марцеллом для рабов, было самой дальней точкой от отца Нектария, такое решение почему-то не огорчило Криспа.
Наоборот, он даже обрадовался, что может теперь быть около них хоть все время! Его так и тянуло к рабам. Одно только смущало Криспа: явная натянутость в их отношениях. Мужчина, как мог, скрывал ее. А девушка показывала при каждом удобном случае. Но вот что странно: насколько она сторонилась его, настолько тянулся к нему мальчик.
И этого Крисп никак не мог понять.
Весь этот день был для него, как миг. И каждый миг – как день.
Вечером, когда они вдвоем с отцом коротали остатки вечера в каюте, Крисп не мог заставить себя не думать о рабах и, особенно, девушке. Марцелл о чем-то спрашивал его. Он невпопад отвечал…
- Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? – наконец, не выдержал отец.
- Я? Разве?.. – удивился Крисп.
И стал вдруг с жаром рассказывать отцу то, что слышал от мужчины о Дакии: ее дремучих лесах, с причудливыми чащами, особенно в зимнее время, задумчивых озерах, студеных родниках, стучащих, как горячее сердце…
- Что это с тобой сегодня? Ты прямо, как Овидий стал говорить! – вдруг удивленно спросил Марцелл.
- А кто это? Тоже дак? – живо заинтересовался Крисп.
- Нет, римский поэт. Хотя, кое в чем ты прав. Последние годы жизни он провел рядом с Дакией. В городе Томы, куда был изгнан императором Августом за… как бы это помягче сказать… не очень хорошие стихи о любви.
- Разве за стихи о любви ссылают?
- За такие я бы сослал еще дальше!
Они немного помолчали, и Крисп спросил:
- А это – мои рабы?
- Да, я же тебе подарил их! – берясь за сумку с эдиктами, кивнул Марцелл.
- И я… могу делать с ними все, что угодно?
- Конечно!
Марцелл открыл сумку и привычно стал пересчитывать эдикты, внимательно проверяя целостность печатей:
- Один, два, три… Никак не могу понять, как можно верить в то, что говорит этот Нектарий? – как бы между прочим заметил он и, не дожидаясь ответа Криспа, тут же перевел разговор на другую тему: - А что это тебя так стала волновать Дакия?
- Да так…
После вчерашней ночи отношения между отцом и сыном были еще натянутыми, и ни один из них не решался довести до конца разговор о том, что больше всего волновало его.
- Пять… шесть… семь… - продолжал счет Марцелл. – А-а, я, кажется, начинаю догадываться – виной всему – золотистые волосы и синие глаза?
- Да что ты, нет! Нет!! – с жаром принялся отнекиваться Крисп. Он понял, что отец внимательно наблюдал не только за пресвитером, и отчаянно покраснел. - Это я так – просто!
- И я тоже просто! – улыбнулся ему отец, заканчивая счет, – …восемь, девять и - десять! Все в порядке! Доброй ночи, сынок!..
Глава шестая
1
«А что, если они готовят бунт?..» - вдруг насторожился Крисп.
Марцелл с Криспом вышли из каюты, когда солнце уже встало, но еще не так ослепительно ярко блестело над горизонтом.
Сидевший у порога воин, с грохотом роняя прислоненный к борту щит, запоздало вскочил на ноги и лихо отсалютовал, делая вид, что не спал всю ночь. Но провести Марцелла ему не удалось.
- Пойди, глаза хоть промой! – с усмешкой посоветовал он и вдруг внимательно посмотрел на охранника: - Постой-постой… Сейчас же не твоя смена! Где твой напарник?
- Заболел… - помявшись, неохотно ответил охранник.
- Что с ним?
- Не знаю, кажется, что-то с животом…
- Наверное, пока вчера меня не было, кислое вино пили? – строго спросил Марцелл.
- Ни капли! – клятвенно приложил руки к груди воин, но, поймав на себе недоверчивый взгляд начальника, отвел глаза в сторону: - Да если бы и пили – со мной же ведь ничего!
Марцелл подумал и приказал:
- Среди пассажиров есть лекарь. Пусть осмотрит его и даст какое-нибудь снадобье. Скажи ему, я попросил!
- Есть, господин! – обрадовался нечаянной возможности размять ноги воин и тяжелыми шагами направился в сторону кормы.
- Погоди! – остановил его Марцелл. - И ты отстоял в карауле всю ночь?
- А что? – удивился воин. – Мы в боевом лагере, бывало, по трое суток не сменялись! Дело обычное…
- Когда не касается эдиктов государственной важности! – нахмурился Марцелл и окликнул: - Крисп!
- Да, отец? – рассеянно отозвался тот, ища глазами отца Нектария и своих рабов…
- У меня к тебе просьба. Точнее – боевой приказ!
- Да, отец, – видя, что Марцелл обращается к нему без улыбки, как к взрослому, сразу посерьезнел Крисп.
- Возьми его меч, щит и копье и побудь на страже нашей каюты, пока он отдохнет! – показал на воина Марцелл.
- Да, отец!
- Не да, а есть! Тебе поручается дело государственной важности!
- Есть!
- Вот так! – похвалил Марцелл, оглядывая сына с мечом в руках. - А тебе, сколько времени нужно, чтобы отдохнуть? – обращаясь к воину, спросил он. – До полудня хватит?
- Более чем! – обрадовался воин. – Бывало в походах…
- Время уже пошло! – предупредил Марцелл, и тот, оборвав себя на полуслове, заспешил к пассажирам, где подошел к одетому в греческий плащ человеку - лекарю, как догадался Крисп.
