Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко
Сообщить о Ссеверассе учителю Винешу парень так и не осмелился. Господин Винеш – муж государственный. Если сам он и ничего такого духу не сделает, то не попытается ли вытянуть из него выгоду молодой хайнес или иные государственники? Пожив некоторое время во дворце в статусе ученика, Зразый узнал, что ради выгоды некоторые оборотни пойдут на очень многое. Что сделают с Ссеверассом, парень даже не брался предсказывать. И выдать его тоже не мог. Совесть не позволяла. Да и жалко было.
Только что делать с ним дальше? Трус, плакса, неумеха, ничего не знает о мире, в котором прожил столько времени… Ведёт себя как ребёнок! У Зразыя даже как-то голова разболелась от напряжённых размышлений и нервов. И прогнать его решимости не хватало. Парень даже представлял, как он твёрдо велит духу больше не липнуть к нему и уходит, а Ссеверасс стоит на месте и просто плачет от страха и моляще смотрит вслед. От одних фантазий сердце болело!
– Всё, – дед Цыбай решительно потянул поводья на себя, останавливая лошадь.
– Чего случилось? – встрепенулся Зразый.
– Слезай, – мрачно велел дед.
У Зразыя внутри похолодело. Никак прознал…
– Ты тут недавно, – продолжил старик, – терять тебе особо нечего, так что топай. Вон за тем лесочком деревенька Ко̀жжи, а дальше сам решишь, куда податься.
– Дедушка… – ошеломлённо и растроганно протянул Зразый.
– Неладно что-то, – с горечью протянул оборотень. – Неладно… Не обессудь, скажу, что сбёг ты в лесу. А завтра я ещё парочку олухов вывезу.
– Спасибо, дедушка, – растроганный Зразый виновато опустил глаза.
Он и раньше понимал, что в монастыре есть братья, которые искренне верили в устав ордена и не знали, что происходит на самом деле. Но сейчас он особенно остро осознал, сколько потеряют эти обманутые души. И это даже не про деньги.
– Иди. И если что… – Цыбай помолчал и продолжил: – Не творил я плохого. И, надеюсь… – голос его дрогнул, – никто не творил.
– Дедушка, ты если что, тоже в Кожжи подайся, – Зразый сам не ожидал от себя такой горячности. – Я туда наведываться буду. Свидимся…
Дед слабо улыбнулся и подстегнул лошадь.
Зразый ещё долго стоял и смотрел на его сгорбленную на облучке фигуру, пока сани не скрылись в перелеске. Потом вздрогнул, почувствовав на запястье чужие пальцы, и взглянул на испуганного Ссеверасса.
– Пойдём, – парень потянул на себя руку и вцепившегося в неё духа. – По такой хляби до деревни дай боги если к вечеру доберёмся.
Лийриша, распахнув глаза, смотрела, как высокий и крепкий Харид, согнувшись, танцует с Иией под музыку, льющуюся из шкатулки. Тихий размеренный перестук молоточков очень знакомого мотива.
Риша прекрасно помнила, что никогда не любила ридеру – танец отца и дочери. Она боялась танцевать с собственным отцом. Но сейчас ей почему-то очень хотелось оказаться на месте маленькой дочери, которая заливисто смеялась, когда отец подхватывал её на руки и кружился вместе с ней.
Лийриша не любила ридеру, но почему-то сейчас она начала в этом сомневаться.
Поймав лукавый взгляд синих глаз, женщина вздрогнула и метнулась прочь, обругав себя уже в коридоре. И чего она испугалась? Харида?
Нет, она его не испугалась. Щёки опалил жар. Он её смутил.
Харид смущал её постоянно, одним своим присутствием. Рише было достаточно просто на него посмотреть, и в голове сразу начинало вертеться: он её муж, у них есть дети, а значит… Дальше воображение распалялось. Что удивительно досадно, Лийриша прекрасно представляла, что могло происходить между ними под покровом ночи в спальне, но совершенно не помнила, откуда почерпнула столь… волнующие знания. А Харид ещё так смотрел, одним взглядом обещая напомнить всё-всё-всё! И если бы он только взглядами ограничивался! Риша досадливо закусила губу.
До дворца они добирались четыре дня. Ехали не спеша, ночевали только под крышей, в тепле и мягкой постели. Поганец Риш бросил их почти сразу. Сказал: «Дела государственные не ждут», – и улетел. А Рише было неловко в компании мужа-незнакомца, который так неприкрыто радовался ей, что становилось ещё неудобнее. Ведь Риша его не помнила, но помнила, как он плакал в их первую встречу, прижавшись лицом к её животу.
Он ведь… любит её, да?
Когда Харид прилетал к ней в гости, Риша его совсем-совсем не боялась и ничуточки не смущалась, даже когда они лежали под одним одеялом. Но в дороге она едва могла сидеть с ним одном экипаже. Харид словно бы не испытывал никаких затруднений. Он грел в объятиях детей, перешучивался с ними, нежно-нежно смотрел на неё и выглядел совершенно счастливым. Риша старательно держала язык за зубами и пыталась вести себя спокойно, чтобы не пугать детей. Зиш и так уже что-то заподозрил и, похоже, очень из-за этого переживал. Вчера он подошёл к ней и просил, чтобы она не обижалась на папу. Он сражался с колдуном изо всех сил, но на стороне злодеюки были орды колдунов послабее. И папа потом очень долго болел. Переживания сына кольнули Ришу прямо в сердце, и она теперь старалась хотя бы в присутствии детей вести себя с Харидом понежнее.
Чем тот беспринципно пользуется! Вот хотя бы прошлый вечер! Зиш заявил, что он хочет спать с родителями, и этот негодяй Харид, взяв обоих ребятишек, пришёл к ней в спальню. И всю ночь спокойно проспал в одной с ней постели. А она глаз сомкнуть не могла! Смотрела на освещённое лунным светом расслабленное лицо, серебрящиеся волосы и ресницы и изо всех сил удерживала лисичку, которая рвалась прижаться к груди мужчины и уткнуться носом в его шею. От него исходил едва уловимый запах пера, железа, а под одеялом от него расползалось тепло, которого хватало и на детей, и на неё. Хотелось коснуться Харида хотя бы одним пальчиком, почему-то казалось, что будет большим удовольствием потрогать даже его волосы.
То, что дети так сильно похожи на него, волновало Ришу ещё больше. Она смотрела на сына и дочь, и у неё не возникало никаких сомнений в том, кто их отец. И ей было страшно любопытно, как же так вышло, что она стала женой такого красивого и такого взрослого мужчины.
Томимая любопытством, Лийриша решила поинтересоваться у Врея и пожалела. Тот заявил, что они просто с ума сошли и сходят до сих пор. Узээриша она спрашивать
