Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко
– Риша, выплюнь его! – гаркнул молодой хайнес и большими скачками понёсся на выручку настоятелю.
Отодрать Ришу от вопящего настоятеля оказалось нелёгкой задачей. С утробным рычанием женщина лишь сильнее смыкала челюсти, цеплялась когтями за Мастюню и отбрыкивалась от Узээриша. Ярость придавала пинкам особую силу, и молодой хайнес никак не мог половчее схватить лисичку. Ещё и Зиш, увидев, что мама бросилась в атаку на колдуна, с воплем поспешил на помощь и начал пинать и бить кулачками могучую ногу настоятеля.
– Риша! Зиш! Прекратите! – рычал Узээриш, под жуткий треск ткани всё же отрывая лисичку от спины настоятеля.
Она продолжала брыкаться, полосовать воздух когтями и скалиться. На вопли настоятеля уже начали сбегаться другие братья, но пока ни один не добрался: с каждым случалась какая-то оказия. То споткнётся, то поскользнётся…
И именно во время этого бедлама дверь крыла для послушников отворилась и наружу вышел Врей с сонной Иией на руках. Тепло одетая девочка тёрла глазки варежкой и позёвывала, а бывший помощник хайнеса с расчётливым интересом смотрел на свару, прикидывая, пора ли заявить о своём присутствии.
Узээриш наконец отскочил от покусанного и исцарапанного настоятеля, держа под одной подмышкой извивающуюся Ришу, а под второй – вопящего Зиша.
– Лийриша, мать твою! – Риш яростно тряхнул женщину. – В себя приди!
Та его словно не слышала и продолжала рычать, взбешённо смотря на ошеломлённого Мастюню.
Тут Иия наконец протёрла глазки, с любопытством уставилась на страшную сцену – но чего её бояться на руках дяденьки Врея? – и в искажённом злобой лице узнала дорогую мамочку.
– Мама! – закричала малышка и забилась в руках оборотня, требуя опустить её на землю. – Мамочка! Мамочка!
Риша замерла и, медленно повернув голову, уставилась на высокого оборотня и хорошенькую девочку на его руках. Глаза её потрясённо распахнулись, ярость сменилась радостью и облегчением, и лисичка едва не расплакалась.
– Иия… Иия, солнышко моё… Живая…
– Мамочка, – расплакалась девочка и, перестав брыкаться, просто потянулась ручками к Лийрише.
Та тут же яростно дёрнулась, зарычала, и Узээриш отпустил её. Риша бросилась к дочери, но заплакал Зиш, и она рванула к нему, потом дёрнулась к дочери и замерла, разрываясь между двумя детьми и сходя с ума от того, что они ещё не в её руках.
Врей сперва хотел отпустить Иию на землю, но оценил гололёд и решил, что разъярённая лисичка устроит резню, если дочь расшибёт себе нос. И сам пошёл навстречу яростно мечущейся женщине. Лийриша тут же метнулась к Узээришу, выдернула из-под его подмышки Зиша и бросилась было к дочери, но замерла, поражённо смотря на досадливо сморщенное лицо молодого хайнеса.
– Риш? – неуверенно протянула она.
Лицо Узээриша удивлённо вытянулось, а затем осветилось искренней радостью.
– Ты меня помнишь?! Она меня помнит! – хайнес сияющими глазами уставился на настоятеля, на лице которого застыли ужас и непонимание.
Лийриша отшатнулась от него, осмотрелась с видом сумасшедшей и с тихим рыком бросилась к Врею, из рук которого вырвала плачущую Иию. На самом деле оборотень сам осторожно пересадил девочку на руку Риши и теперь с сомнением щурил глаза: удержит ли обоих. Но ярость и страх за детей удесятеряли силы Лийриши, и она, прижимая к себе сына и дочь, начала отступать, скалясь и нервно посматривая по сторонам. Впрочем, на полминуты она поражённо замерла, глядя на бывшего помощника хайнеса и понимая, что его она тоже помнит. Сейчас, в сумятице, о нём всплыло не так много воспоминаний, но Риша точно помнила, что этот высокий суровый мужчина со стальным взглядом некогда был помощником самого хайнеса.
– Риша…
Лийриша резко обернулась и упреждающе зарычала на Узээриша.
Этого мужчину она помнила так же хорошо, как собственных детей. Хайрен и… Лийриша споткнулась и замерла, поражённая и ошеломлённая. Этот высокий хорошо сложенный красивый мужчина был её пасынком. В хаосе мыслей она так и не смогла понять, почему решила, что он её пасынок, не вспомнила, что этому предшествовало и как так получилось.
– Не подходите, – Узээриш улыбнулся приближающимся братьям вполне дружелюбно, но вот посмотрел с таким холодным упреждением, что те невольно замерли. – Вы её нервируете…
– Что я здесь делаю?! – закричала Лийриша. – Почему я здесь?! Здесь! Почему я ничего не помню?! Почему меня разлучили с детьми?! Изаэллая… Это она… она предала?
– Спокойнее, Риша, – Узээриш выставил вперёд руки. – Мы тебе всё расскажем.
– Господин, почему здесь дети? – настоятель наконец опомнился и возмущённо уставился на хайнеса.
– Мне их надо было оставить в карете? – Риш уставился на него с не меньшим возмущением. – В холоде и сырости?
– Вы подвергли здоровье госпожи большому риску!
– Ну я же не специально, – Узээриш с наглым высокомерием искривил губы. – Я просто ехал посмотреть на кандидатку в мои жёны. Конечно же, я взял брата и сестру, чтобы они тоже посмотрели на неё. Вдруг она им не понравится. А то, что Зиш сбежал погулять… Господин Мастюня, это же дети. Они не слушают никаких запретов!
– Память может убить госпожу! – продолжал возмущаться настоятель.
– Но не убила же. И вообще, смотрите, как всё прекрасно сложилось, – Риш широко улыбнулся. – Она нас вспомнила. Это настоящее чудо!
Мастюня продолжал возмущённо смотреть на него, но взгляд хайнеса был честен и нагл. Пару секунд спустя настоятель всё же вспомнил, что перед ним не обычный смертный, а повелитель Салеи, и отвёл взгляд.
Дети плакали, и их слёзы приводили Лийришу в ещё большее бешенство. В голове крутился хаос из мыслей и воспоминаний, она продолжала тонуть в них. Зверь ярился и требовал порвать всех на мелкие кусочки. Всех, кроме Иии и Зиша. И ещё почему-то Узээриша он был готов пощадить.
– Что я здесь делаю?!!
Разум настоятельно требовал ответы. Иначе Лийриша чувствовала, что может сойти с ума. Сейчас ей всюду чудились заговоры, она никому не доверяла. Мокрые от слёз детские личики – боги, её нежные дети! – прижимались к её шее, тонкие голоса звали её «мамочкой», и сердце разрывалось от боли. Страшно хотелось заплакать самой.
– Риша, ты здесь лечилась, – начал объяснять Узээриш. – У тебя была очень серьёзная травма, никто не мог тебе помочь, но братья из ордена Типиша вызвались спасти тебя. Только во время лечения ты потеряла память…
–
