Александр Иванин - Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

Глава 3. Схватка за власть

Смуглянка проснулся поздно. Со стены на него смотрел облезлый заяц с выцветшей морковкой. В брошенном детском санатории они уже располагались почти два года, но сделать ремонт так и не удосужились. Был какой-то маргинальный сюрреализм в сцене, когда синие от татуировок члены отряда пили спиртное или чистили оружие на фоне милых заек, улыбчивых чебурашек, крокодилов с гармошками и прочего бестиария из детских книжек. Но наивные рисунки никто не убирал. Скорее всего, каждому они напоминали о счастливом или несчастном детстве любого из них, когда еще была возможность выбрать другую дорогу в жизни, когда еще не были совершены те роковые ошибки, которые привели их в этот ад. Мучения, унижения, страдания и неизбывная душевная боль стали спутниками их взрослой жизни. Он повернулся на бок и протянул руку за сигаретами. Мятая пачка содержала в себе одну единственную кривую сигарету. Смуглянка покрутил неказистую белую палочку с табаком. Вроде говорят, что курить натощак вредно, но курить очень хотелось. Он оторвал фильтр и сунул сигарету в зубы. Тут выяснилось, что пропала зажигалка. Зеленый цилиндрик с блестящей головкой старательно прятался от глаз нуждающегося в нем человека. Дверь распахнулась и вошел «доктор смерть». Такое погоняло привязалось к местному лепиле не случайно. Маленький тщедушный человек, доктор медицинских наук оказался в отряде бывших изгое вне случайно. Светило полевой хирургии загремел в места не столь отдаленные за крупные финансовые хищения и убийство. Может быть, ему бы и простили определенные финансовые потери государства, но когда он упокоил жену с любовником изощренным способом, намазав презерватив из сумки супруги боевым отравляющим веществом, его участь была решена. Смерть в страшных мучениях двоих человек, да еще вкупе с использованием секретного препарат, отрезало для опального врача путь к помилованию. На доктора навесили финансовые нарушения всего института и с легким сердец отправили в казенный дом. Традиционно медики и убийцы в местах заключения пользуются авторитетом, но с осужденном доктором такого не получилось. Неожиданно среди сидельцев прошла информация о том, что доктор в период своей научной карьеры проводил опыты на заключенных. Буквально в один момент жизнь за колючей проволокой превратилась для врача в ад. В отряд его выдернули уже полуживого, истощенного и покалеченного. Если примерно треть из отряда были на условно-досрочном освобождении, то доктор был еще конкретно на сроке. К появлению столь неоднозначной личности в отряде отнеслись по-разному. Чтобы там не говорили, но прошлая жизнь каждого отрядного бойца рассматривалась сослуживцами подробно и тщательно. В зависимости от этого определялся его статус в новом коллективе. К тому же выяснилось, что доктор любит молодых мальчков. Но жизнь вносить свои коррективы. После того как доктор вытащил нескольких бойцов буквально с того света, его авторитет стал непререкаемый. На этом и остановились. Теперь доктор резал, штопал, гипсовал и просто лечил бойцов отряда, а в свободное время спокойно проживал в красивом бревенчатом домике с шестнадцатилетним петушком из малолетки. Хотя был еще одна из служебных обязанностей врача, он был штатным заплечных дел мастером. В принципе каждый из ребят мог устроить знатную экзекуцию любому из пленных или провинившихся, но в особых случаях для пыток приглашали доктора смерть вместе с его мальчиком. – Как ваши дела, больной? – осведомился доктор смерть у Смуглянки. – Спасибо, ваше святейшество, здоровею день ото дня. – Так держать. Рука нормально движется? – Только сегодня разрабатывать начал. Болит сволочь. – Это хорошо. Кушать надо хорошо. И не лениться упражнения делать. Плохая рана была. Долго я с ней возился. Семь потов сошло. – Спасибо, доктор. – Рано «спасибо» говорить. Нужно еще посмотреть, как рука работать будет. А то еще резать придется. Крови ты любезнейший много потерял. Отпустил бы я тебя, но сознательность у вас бойцы слабая. Лечишь вас лечишь, а вы то в истории всякие лезете, то бухаете, то наркоту свою поганую жрете. Одна интоксикация. Дверь повторно открылась. На пороге появились Скворец и Куля, за их спинами маячил кто-то еще. Гости в нерешительности замерли на пороге карантинного бокса. – А, оруженосцы. Можете проходить. Я просто мимо шел и к вашему боевику заглянуть решил. Доктор приветливо улыбнулся. Смуглянка поражался, как под приветливой улыбкой этого человека может скрываться холодная и циничная суть. Доктор никогда не ругался матов в отличие от остальных врачей отряда, вел себя со всеми вежливо, никогда не повышал голос. Но вся его рафинированная интеллигентность скрывала звериную сущность. Стоило только посмотреть, как он резал своих пациентов. Ровно с таким же выражением лица он резал маринованную селедку или морковку, которые очень любил. Первым в палату шагнул Куля, за ним его мальчик Варя. Скворец хоть и заходил последним, но новость сообщил первым. – Смуглянка, Пистон вчера исчез. Смуглянка даже сел от неожиданности. – Как исчез? А старшие чего? – А у старших к нему вопросы появились. Вчера вне графика на связь вышел Сопля из накопителя. Ну, это который шестерил на Горыныча с его янычарами. – Ну. – Так Сопля ему сказал, что в накопитель товара много привезли: рыжуха, брюлики и прочие карамельки. Вроде как это общак дагов был, а дагов самих положили, вот товар и осался. Самарка потом записи проверял. Пистон половину взвода бойцов с собой прихватил. А сам пропал. – С бойцами пропал? – Нет. В том то и дело. Они его на трассе должны били ждать, возле вышки, там, где бетонная остановка. Первое отделение вперед поехало дорогу проверить, а второе отделение уже после Пистона поехало. Им еще дозаправляться пришлось и баллон менять. – Ну и? – Все три машин мимо постов проехали, все как положено. А потом бойцы до ночи его возле остановки ждали, а сегодня утром всю округу прочесали, как сквозь землю провалился. – У Горыныча нужно спросить или у Сопли. – Так ни он, ни Сопля на связь не выходят. Утром еще в накопитель сунулись, а там военных видимо не видимо. Броня чуть ли не поленницей навалена. В общем, старшие считают, что Пистон кассу бомбанул и весь хабар себе взял. Скрысил коза тухлая. – Не может быть! Он и так вместе со Сливой весь общак держит. Ему-то зачем? – Так, наверное, кусок слишком сладкий был. – Ведь ему и ехать то некуда! – Значит есть. В разговор вмешался Куля: – О другом сейчас речь. Хабар явно не по нашей масти. Теперь к Сливе тоже предъява будет. Он же за Пистона вписывался. Смуглянка сразу понял, к чему клонит его товарищ. Он был одним из лучших в отряде, и по праву считал, что должен стоять во главе всего отряда. Талант командира проснулся у него еще в армии. Ему нравилось командовать, у него это получалось. Его отделение за какие-то полгода стало лучшим во всей части. Потом служба по контракту, затем служба в МЧС везде он командовал, пусть небольшими группами людей, но все равно он считал, что на этом поприще ему нет равных. Смуглянка считал себя обделённым. Он единственный из старичков, у кого не было своего взвода. Без сомнения, он был один из лучших, но вместо нормальной боевой работы его отрядили заниматься боевой подготовкой личного состава. Его мнение среди старожилов было последним. Смуглянку недооценили, это было несправедливо. Именно он должен был возглавлять отряд, но его боевой опыт, знания, умения и уровень подготовки сводились на нет тем, что у него была слабая поддержка. Единственные люди, на которых он мог положиться, были Куля – инструктор по физической подготовке и Скворец – инструктор по стрельбе. Фаля командовал взводом штурмовиков, самым большим в отряде. Слива заведовал взводом охраны и заграждения. Пистон отвечал за разведку и внутреннюю безопасность. Еще был Тарахтелка, заведующий службой тыла. Именно Фаля при негласной поддержке Пистона и молчаливом согласии Сливы с Тарахтелкой так или иначе принижал статус Смуглянки. В отряд они пришли одновременно и были сначала друзьями. Фаля был мошенником – обычным кидалой с солидным уголовным прошлом. Смуглянка сам натаскивал и помогал в подготовке своему приятелю. Фаля оказался на редкость талантливым. Он не просто опередил всех тех, кто раньше не служил. По некоторым дисциплинам он оставил далеко позади многих инструкторов ФСИН. Помимо таланта воина Фаля обладал живым и острым умом, чем активно пользовался, применяя в операциях и разработках настолько нестандартные подходы и приемы, что высокое начальство только разводило руками. Зародившееся на стыке сфер влияния противостояние между Смуглянкой и Фалей искусно поддерживали на грани открытого конфликта. Смуглянка прекрасно понимал, что Фаля со своими постоянными разводками, специально вытащил его в город вместо с бойцами из «Фармкора». Ничего не стоило инсценировать смерть противника в реальных боевых условиях. И Смуглянка принял это вызов. Он оценил, что с ним пошли его товарищи, ведущие подготовку бойцов. Не пошел только рукопашник. Теперь, когда лучшие бойцы взвода штурмовиков погибли вместе с Фалей, а Пистон пропал в неизвестном направлении, Расклады в отряде резко менялись. По всей видимости, Пистон прихватил с собой хороший куш, который по всем правилам должен был отойти в общак. Такое не прощают. Если это подтвердиться, то сразу рухнет и Слива со своего трона. Слишком много раз он вписывался за Пистона, да и общие делишки Сливы и Пистона неоднократно вызывали вопросы и у командира отряда и у старших кураторов. Тарахтелка как обычно займет нейтральную позицию миротворца. – Может что-нибудь Слива знает? – спросил Смуглянка. Тем временем врач, не прощаясь, вышел из палаты. – Я думаю, что Слива нас скоро покинет, – спокойным тоном ответил Куля. Лишнего говорить не требовалось. Было и так все понятно без слов. Вполне возможно, Пистон не свалил из отряда, а его элементарно порешили. Но это было не важно. Единственным серьезным игроком в отряде оставался Слива. Если не станет Сливы, то власть сама упадет в руки Смуглянки. А сейчас это нечто другое по сравнению с тем, что было до катастрофы. С момента прихода Большого Песца они фактически существовали автономно. Шишки из ФСИН их побеспокоили всего пару тройку раз, когда потребовалось боевое усиление отрядов, проводивших эвакуацию. Начальник их отряда полковник Баранов не показывался третий день, а два его заместителя носа не показывали из административного здания. Когда они привезли трофеи от первого открытого грабежа и молодых баб для развлечения, то никакой реакции от начальства не последовало. Даже когда он «УБЕДИЛИ» прапора отдать им ключи от «оружейки», оба майора промолчали. Начиналась воровская вольница. Куля предлагал помочь Сливе исчезнуть. – Когда? – Сегодня до вечера. Пацаны большой базар на вечер собирают. Тереть за косяк Пистона будут. – Хм. Слива что сегодня делает. Тут вперед выступил подружка Кули. Высокий красивый парень, не имеющий ничего общего с андрогинными моделями модных журналов и ярко выраженной гейской внешностью телевизионных звезд. По таким как он, девки должны сохнуть и слезы со слюнями лить ведрами, а он роман с Кулей крутит. – Слива еще утром уехал к старшим, нашего кума собрался разыскивать. Полкан наш даже своим овчаркам весточку не шлет. – Так он вернется? – Точно вернется. Ведь его жду я, – парень сделал выразительное ударение на местоимении «Я». Приятель Кули был лакомой мишенью для всех без исключения бойцов модной сексуальной ориентации, а таких было не менее половины. До отсидки Варюша был проституткой, этим же продолжил заниматься и зоне, обзаведясь статусом дорогой куртизанки. – Варенька, ты бы булками своими меньше трясла, а то я тебе сучка мигом, – Куля выразительно полоснул пальцем по горлу. – Ну, Куля, ты же знаешь, я для дела только, – Варя жеманно повел плечами и пустил томности в голосе. – Знаю я твое дело, прошмандовка, – резко сказал Куля. – Ты вспомни, сучка, откуда я тебя вытащил. Сейчас должны была начаться семейная сцена. – Всем ша, – обрезал на корню скандал Смуглянка. – Пойдемте свежатенкой подышим, а то доктор гулять чаще мне велел. Скворец помог Смуглянке подняться с кровати. Идти было не удобно, он никак не мог приспособиться, чтобы не тревожить при ходьбе раненное плече. Место для уединенного разговора выбрали за корпусом больницы в зарослях облезлой акации. – Варька, ты никак этого глиномеса совратила? – на прямую спросил Смуглянка. – Я просто намекнул. Куля, я для дела. Смуглянка сжал Кулино запястье. – И о чем ты ему намекнула? – Ну, он меня сегодня после трех будет ждать в «Ротонде». «Ротондой» назывался банный комплекс санатория «Юность». В «Юности» разместились семьи и вспомогательный персонал их отряда. «Ротонда» превратилась в неформальный центр для отдыха и развлечений. – Нет. Без шума никак не получится. Слива всегда с двумя телохранителями. Куля вызывающе посмотрел на Смуглянку: – Ты бугор, тебе и решать. – Осталось три с половиной часа, – начал Смуглянка. – В бане взять не сможем. – Может в дороге его перехватим. – Можно. Только нужно знать, куда и когда он приедет. Если приедет вообще. Если уже не приехал. – Не приехал. Далеко он пока. Я с ним по резервной частоте связаться пытался. Связь очень неустойчивая. С основного канала он ушел. Шифруется. – Так он тебе, Варька, уже и телефончик свой персональный дал? – Куля снова напрягся. – А как бы вы его без меня в оборот сможете взять? Смуглянка продолжил, не обращая внимания на назревающую ссору в семейной паре: – Если связь плохая, то он на фабрику поехал. Возвращаться по объездной дороге будет. Там спокойнее. Встретим возле речки. Там на подъезде к мостику место узкое, развернуться точно не смогут. Останавливать будешь ты. – Смуглянка ткнул пальцев в грудь Вари. – Так не ждет он там меня. – Ничего. Скажешь, что специально его там ждала. Типа Куля ревнует. Ты о чем с ним по рации трепалась? – Да не смог я с ним поговорить. Не слышал я его. Я же говорю, что связь была плохая. – А о чем говорил то? – Я как раз и хотел его спросить во сколько он приедет. – Скажешь, что пытался новое место для встречи назначить. – Ну, попробую. – Так, мужчины и барышни, – проложил Смуглянка уже для всех. – Едем сейчас. Лучше момент придумать нельзя. Для всех Слива должен уехать вместе с Пистоном. Наконец в разговор вмешался Скворец: – Я из оружейки броники и стволы взял, еще гранаты и РПГ с мухами. – Вот это да! Так ты мои мысли прямо читаешь, – похвалил стрелка Смуглянка. Скворец засмеялся: – Мы вместе с Кулей и Варей к выезду готовились. Оставалось только от тебя одобрения дождаться. Получается, ребята сделали всю работу за него. И это было правильно. Такой момент упускать не следовало. Если они профюздят проезд Сливы через мост или он ошибся с выбором места нападения, то после приезда Сивы ситуация может поменяться на обратную. Отстреливать уже будут самого Смуглянку. К машине шли разными путями. Смуглянка даже сделал из одежды и полотенец имитацию своего тела на кровати под одеялом. Замаскированный в овраге ГАЗ-66 погнали по руслу широкого ручья. Пусть дорога была сложная, но в таком деле следу лучше было не светиться. По руслу ручья они выехали на большую поляну, а потом перебрались на вполне приличный проселок. Смуглянка ехал в кунге стоя. Ухватившись здоровой рукой за шкаф с инструментами, он, скрепя зубами, терпел боль. На асфальтовую дорогу они выехали уже перед мостом. Засаду устраивали по всем правилам военного искусства с маскировкой, устройством огневых точек и распределением секторов обстрела. Самой главной проблемой была нехватка людей. Четыре человека, один из которых был ранен, явно не хватало для организации полноценного нападения. Дозор вперед так и не выслали. Должно было быть две машины. Первой всегда шла машина с охраной, а второй – машина Сливы. От варианта с выманиванием Сливы на живца в виде Варьки отказались сразу. Появление вдали от базы и в таком месте гарантированно должно было вызвать подозрение. Машины решили расстреливать из гранатометов, а потом добивать пулеметным и автоматным огнем, других вариантов не было. Куля и Варька расположились перед мостом. Они должны были встретить первую машину в лоб. Джип с охраной брон6ированным не был. Проблем с ним не должно возникнуть. Машина Сливы была бронированная. Еще год назад им подогнали настоящие американские армейские «Хамви» для «сложных» операций. По большей части они простаивали из-за громадного расхода топлива, так что Пистон на пару со Сливой присвоили себе оба автомобиля. Смуглянка и скворец разместились на некотором удалении от моста, так чтобы отсечь Сливе и охранникам путь к отступлению и расстрелять из гранатометов. Из кунга «шишиги» перетаскали почти все вооружение и боеприпасы. Смуглянка руководствовался старым добрым принципом о том, что боеприпасов много быть не может. За окапыванием, маскировкой и укреплением огневых точек время летело со стремительной скоростью. Незаметно подкрались два часа дня, а потом стрелки показали начало четвертого, но Слива по прежнему не появлялся. Градус нервозности среди участников засады рос с каждой минутой. Беспокойство немного смягчалось тем, что из радиорубки до сих пор не сообщили о приезде Сливы ни в лагерь, ни в санаторий. В конце концов, из-за поворота, прикрытого заросшим бугром, появился долгожданный «уазик» охраны. С облегчением Смуглянка увидел, как следом за головной машиной выплывает уродливая морда американского армейского внедорожника. Смулгянка дернул за бечевку, которая тянулась к небольшой елочке возле моста. Это был сигнал готовности. Рациями пользоваться не решались для обеспечения скрытности. За «хаммером» появился тентованный «Урал» военного образца. Что!!! Но это не была последняя машина. За грузовиком полз БТР. Смуглянка схватился за рацию, пытаясь вызвать засаду у моста. Куля и Варька должны были стрелять из укрытия на берегу. Они находились ниже и не смогут заметить грузовик, следующий за джипом Сливы, и тем более, не смогут заметить БТР. Операцию следовало срочно отметить. Рация Кули молчала. Смуглянка посмотрел на ошарашенного Скворца. – Что делать будем? – спросил стрелок.