Детектив Замка Хэльдиборн (Сказки про домовых) - Игорь Всеволодович Гиркин

А случилось вот что.

Сначала все благородные господа, молча и бросая друг на друга недоуменные взгляды, заняли свои места за столом. Хэльдиборн, как полагается кавалеру, поочередно предложил стул матушке, сестрам и леди Виоленне (сделавшейся мрачнее тучи, но, все же, судя по молниям, которые метали ее глаза при взглядах на соперницу, решившейся «сражаться до конца»), после чего, подвинув очередное сидение и встав за его спинкой, в ожидании обернулся к Малозлате: «Любезная госпожа! Прошу Вас! Присаживайтесь!»

Но потрясенная и совершенно растерянная девушка не двигалась с места — она словно окаменела… И неизвестно, как развернулись бы события дальше, если бы не Любимый Хозяйский Кот, прихрамывающей походкой вернувшийся в гостиную (вдоволь наплакавшись и нагоревавшись в дровяном сарае, он решил, что в Доме, все же, гораздо лучше). Барсбик, едва появившись в комнате, мгновенно оценил ситуацию и (мстительно посмотрев на Виоленну), трусцой прошествовал к ногам Милозлаты, потерся о них и, незваным, вскочил на колени, расположился и громко замурлыкал, несказанно умилив леди Фиесту…

— «Вот и бедняжка Барсбик вернулся! Как твоя лапка? Надеюсь, ты не будешь слишком сердиться на баронессу? Она нечаянно!» — проворковала Хозяйка, после чего, улыбнувшись, обратилась к Милозлате: «И, правда, милочка, не стесняйтесь, подсаживайтесь к нам! Я сама налью Вам чайку! Барсбик!»

— «Мур-р-р!»

— «А ты — иди ко мне!»

Приглашение леди Фиесты Милозлата, понятное дело, игнорировать не могла. Как только кот проворно спрыгнул и, подняв трубой полосатый хвост, направился к Хозяйке, бедная девушка встала и неуверенными мелкими шагами проследовала к донельзя обрадованному словами матери Хэльдиборну, заботливо усадившему ее и тут же присевшему рядом.

Первое время все пили чай в глубоком молчании. Виоленна, готовая расплакаться, торопливыми глотками пила чашку за чашкой и непрерывно работала десертной ложечкой, поглощая земляничное варенье, поданное на стол в хрустальных вазочках. Мирта и Милисса притихли и опустили глаза — они поняли, что поступали «как-то не так» по отношению к брату и теперь решили «самоустраниться». И только леди Фиеста, не переставая улыбаться, благосклонно смотрела на сидящих рядом смущенных молодых людей… Она же первая и нарушила молчание:

— «Дорогой сын, ты не хочешь официально представить мне эту милую девушку, о которой ты так трогательно заботишься?!»

— «Да, Матушка! Конечно! С радостью!» — обнадеженный любезными словами матери, Хэльдиборн прямо расцвел, и, привстав, неожиданно для себя, выпалил: «Я хочу представить Вам и сестрам свою НЕВЕСТУ — Милозлату Сиренис!!!»

Все за столом ахнули. Милозлата, Мирта и Милисса изумленно подняли расширенные глаза, а баронесса вскочила с затрясшимися губами и, спустя миг, прикрыв лицо руками, выскочила из гостиной — по лестнице вниз дробно застучали ее каблучки… И только леди Фиеста, не переставая улыбаться, спокойно подлила себе чай, подцепила ложечкой кусочек крема с пирожного и, милостиво кивнув, спокойно продолжила:

— «Что ж, я немного удивлена. Но ты, сын мой, уже вполне взрослый мужчина… Кажется, твоя избранница — дочь нашего приходского учителя? Что ж, я его знаю — очень достойный и образованный человек из хорошей семьи… Но, прости за любопытство, — а сама госпожа Милозлата согласна войти в наш Дом в качестве твоей супруги?»

Все обернулись к Милозлате. Даже слуга, зашедший в комнату с блюдом, полным песочного печенья, застыл на месте, ожидая ответа. Даже в саду за окнами замолкли птицы и перестали трещать радостно встречающие теплый летний вечер сверчки. Потрясенная до глубины души, еще не верящая своему счастью, девушка еле нашла в себе силы чуть слышно произнести единственное слово:

«Да!»

* * *

Некоторые бессердечные или просто разочарованные жизнью люди всерьез полагают, что счастье для одних — это почти всегда несчастье и горе для других… И впрямь, Мир несовершенен… Всякое в нем бывает.

Вот и сейчас покинувшая усадьбу Дома Хэльдиборнов баронесса Виоленна, едва сумевшая сдержать горькие рыдания до того момента, как ее коляска выехала за ворота, предается глубокому горю. Кучер — пожилой слуга, понимая, что слезы его госпожи — очень личное дело, молча и не оборачиваясь, погоняет пару лошадей… Лучи заходящего Солнца уже не пробиваются сквозь кроны деревьев, под которыми все смелее и гуще скапливаются тени приближающейся ночи… Птицы примолкли, и в глубине Хэльдиборнского леса слышно теперь только нудное гудение комаров, напрасно пытающихся угнаться за быстро пролетающим экипажем… Но вот, коляска поднялась на открытый, поросший травами и невысоким кустарником холм, посреди леса, где некогда располагался постоялый двор и где до сих пор пасет скот хэльдиборнский лесник. Последние лучи садящегося светила позолотили росу на траве и верхушки деревьев, заиграли на рыжих гривах лошадей… И на броско украшенной сбруе галопом спешащего навстречу всадника… Увидев коляску, он еще пришпорил вороного скакуна, потом, поравнявшись, резко развернулся и натянул удила (кучер тоже остановил лошадей), наклонившись с седла к Виоленне, радостно прокричал:

— «Моя госпожа! У меня срочное сообщение для Вас от Вашего дяди! Сейчас уже темнеет и прочитать письмо Вам будет сложно! Но я Вам и так всё скажу! Вы помните молодого поручика Твердосталь из Конногвардейского полка? Того самого, что три года назад танцевал с Вами на балу у генерал-губернатора? Он еще тогда долго ухаживал за Вами…»

— «Да, я помню его… Он погиб… Пропал за морем два года назад… Я очень горевала…» — Виоленна подняла на гонца заплаканные глаза.

— «Так вот, он не погиб! Он был тяжело ранен и попал в плен, но теперь вернулся и несколько дней гостил в доме у Вашего дяди! Он уже Шеф эскадрона! Ваш благородный дядя пишет, что господин Твердосталь очень хочет увидеться с Вами и они вместе уже спешат к Вам из Столицы!»

Солнце село, оставив после себя только темно-красную полоску на быстро темнеющем небе. Но в эту самую минуту над верхушками деревьев Хэльдиборнского леса высоко поднялись и рассыпались сотнями разноцветных искр снопы великолепного фейерверка. Виоленна обернулась и, все еще с капельками слез на ресницах, смотрела на расцветающие в темном небе яркие рукотворные цветы, как нельзя лучше гармонирующие с пробивающимися в ее душе из под тяжкого покрова горя ростками надежды. На какое-то мгновение ей вдруг показалось, что вспышки с треском взрывающихся ракет освещают светло-серые крепостные башни и яркими бликами играют на разноцветных праздничных флагах и хоругвях, поднятых на флагштоки старинного Замка, некогда виденного ею на гравюрах в Доме Хэльдиборнов… Но тут