Всеволод Крестовский - Торжество Ваала
— Это вам тоже Иван Павлович все объяснял? — перебила его Тамара.
— Они самые-с, — подтвердил мальчик, и опять, как заведенная машинка, принялся было тем же тоном продолжать прерванную фразу, — «но со временем, конечно»…
Однако, Тамара прервала это «со временем», перейдя к его соседу. — Следующий!
Сосед принялся несколько бойчее, без запинок.
«Серед моря овин горит,По чисту полю корабль бежит,Мужики на улице заколы бьют,Они заколы бьют, рыбу ловят,По поднебесью медведь летит,Длинным хвостиком помахивает».
Мальчик кончил, и когда учительница спросила его, понял ли он прочитанное, тот решительно стал в тупик, боясь ответить невпопад и думая про себя: «кто его знает, что оно такое! Может, так хитро, что сразу и не разберешь».
— Не могу ответить… не знаю… Небывальщина какая- то, — оробело проговорил он наконец вполголоса, видимо боись, как бы не пристыдили его за тупость.
— Следующий! — перешла учительница к его соседу.
Плаксиво и как-то уныло раздалось новое чтение, на сей раз по Паульсону:
— «Птичка летает, птичка играет, птичка поет, птичка летала, птичка играла, птички уж нет… Котик усатый по садику бродит, козлик рогатый за котиком ходит, лапочкой котик»…
В эту минуту вдруг распахнулась с шумом дверь — и в классную комнату авторитетно вошел сам волостной старшина, в сапогах со скрипом и с глянцевитыми бураками, в синей поддевке тонкого сукна и с присвоенным по должности «знаком» на груди. Он с достоинством и несколько свысока протянул учительнице свою жирную руку и снисходительным кивком головы ответил на поклон привставших ему мужиков.
— Вот и мы зашли, значит, посмотреть на нашу молодую сельскую телигенцыю, каково-то вы тут с ними справляетесь, — обратился он в благосклонно покровительственном тоне к Тамаре и тут же прибавил ей дружески внушительным образом: — А вы, барышня, напредки, коли ежели начальство в класс входит, должны в тотчас же крикнуть мальчишкам «встать», — это примите к сведению… и к исполнению. А то я вхожу, а вы сидите, и они сидят, — нёшто это порядок?!
Опять пришлось Тамаре несколько сконфузиться и извиниться за свою оплошность, оправдываясь новостью дела и недостаточным знакомством со здешними порядками.
— Ну, да это я только к слову, — успокоил ее старшина, важно рассаживаясь на поданный ему сторожем стул, подле учительницы.
— Ну-с, продолжайте премудрость-то вашу, — предложил он ей надлежащим жестом, очевидно, перенятым у «начальства». — Продолжайте, а мы послухаем.
Тамара развернула одну из книг «для чтения в народных школах». Ей хотелось теперь самой прочитать ученикам несколько коротеньких статеек, чтоб заставить их потом рассказать себе прочитанное и посмотреть, насколько легко усвоят они себе смысл читаемого наслух… Попались ей статьи: «Хлеб», «Стол», «Огород», где излагалось, что хлеб, «прибавляющий силушки», пекут из теста, тесто месят из муки, воды и дрожжей, муку мелет мельник на мельнице из хлебных зерен, зерна созревают на полях, а поля обрабатываются крестьянами. О столе повествовалось, что он сделан столяром из дерева, у него-де есть верхняя доска, ящик и четыре ножки, а относительно огорода объяснялось, что огороды бывают возле домов, удобряются навозом и обносятся плетнем, что в огороде копают грядки и садят на них овощи: картофель, лук, морковь, капусту, из которой варят щи; для гороха и бобов ставят тычинки и вешают пугалы; в засуху грядки поливают водою и т. д. По мере того, как читала все это Тамара, ей инстинктивно все более и более начинало казаться, что как-то неловко и совестно приставать с подобными вещами к крестьянским ребятишкам, — точно бы они и сами всего этого не знают! Во всем этом книжном «развивательном методе» ей смутно чувствовалась какая-то фальшь, — чувствовалось, что для крестьянских детей, для сельской народной школы как будто бы нужно совсем не это. А что именно нужно, — увы! она ни сама ясно представить себе не может, ни в «рекомендованных» учебниках и «книжках» этого не находит. Печальное внутреннее сознание, что занимается она, кажись, не серьезным делом, начинало с каждою новою строчкой этих «огородов» проникать в нее все более и действовать на ее душу угнетающим образом. Вздор ли все это, она еще не знает, да и боится так думать; но что это непроходимо скучно, ей не трудно было убедиться по апатичной зевоте и скучающим лицам своих слушателей. Она прекратила чтение и молча, тоскливо, пытающим взглядом обвела свою аудиторию. И ей стало вдруг почему-то ужасно совестно. Общее и притом какое- то пришибленное и недоумевающее молчание было ей ответом на ее вопрошающий взгляд. Видно было, что не только ей, но и всем взрослым тоже как-то не по себе, — не то совестно, не то странно и дико слушать то, что сейчас читалось. Старшина, упершись фертом в колени, потупленно сидел с опущенными в землю глазами и как-то сомнительно улыбался.
— Н-да, ученье свет, неученье тьма, — поучительным тоном, но ни к кому собственно не относясь, проговорил он наконец. — более для того, чтобы хоть чем-нибудь прекратить это подавляющее молчание, — и слова его точно бы прорвали плотину.
— Да какое же это ученье! — запротестовали вдруг на задней скамейке отцы, и в особенности тот, что напомнил Тамаре о молитве в начале урока. — Чего им читать-то про хлеб, да про огороды?! Они и сами тебе еще лучше расскажут, что там посеяно и что к чему!.. Эка невидать какую нашли, как корова мычит, да как лает собака! Всякий и без того знает, что корова мычит, а собака лает!.. Стихиры тоже учить затеяли, а какия это стихиры? — Те стихиры, что в церкви поют, — Богу поют, а этими стихирами разве беса тешить! Медведь, вишь, по поднебесью летал, — нашли чего сочинить тоже, глупостев каких!.. Где б от писания почитать что, как Бог небо-землю сотворил, как Христос с апостолами ходил по свету, цари какие древние были, а им про курицу-рябу!.. Вот, кабы обучали, как на крылосе петь да по божественному в храме Божием читать, ну, это точно что школа была бы, любо-дорого было бы послухать, да и спасибо великое мужики сказали бы вам. А то все про козлов, да про котов! — Что им в котах-то!..
Под градом этих негодующих единодушных протестов Тамара только молча голову потупила, тем более, что все они обращались прямо к ней, точно бы она одна повинна в том, зачем существуют на свете такие книжки и зачем преподают по ним в школах. Но непосредственное, возмущенное чувство отцов этого не разбирало. Да и сама она смутно чувствовала в этих простых и грубо выражаемых порицаниях какую-то внутреннюю правду, против которой ей не под силу подыскать никакого веского, основательного возражения, тогда как у них эти их взгляды, очевидно, общие и коренятся глубоко. Разве вчерашние матки крестьянские, в сущности, говорили ей не то же!
— Ну, однако, почтенные, вы тово… полегче! — вступился наконец в дело старшина. — Нечего вам учительнице тыкать в глаза, как и что ей делать! Про то начальство знает. Не от себя она книжки сочинает, а какие начальство прислало, те и есть. По ним и учи, коли велено! Не глупее вас тоже люди, — поди, чай, тоже рассуждали, что к пользе, а что нет. Стало быть, так надо, коли приказ такой, — ну и молчи, не путайся не в свое дело! Дело ваше темное!
Но отцы плохо соглашались с доводами старшины и продолжали между собою порицать «земскую учебу».
Воспользовавшись минутой, когда взволнованный и ворчливый говор их несколько стих, Тамара высказала им, что охотно бы готова учить детей и по-церковному, насколько сама знает (а знала-то она плохо, но надеялась про себя, что у отца Макария успеет подучиться), да та беда, что в школе у них нет ни одной церковно-славянской книги. Поэтому она предложила им, пускай крестьяне сложатся и купят на общий свой счет несколько экземпляров Псалтыря и Евангелия.
Но против этого предложения, как один человек, восстали все наличные отцы, да еще пуще прежнего. Как, мол, так?! Земская управа каждогодно деньги с нас дерет на школы, да мы же еще и книжки на свой счет покупай?!.. Нет, уж это управа пущай сама покупает! У нас и без того довольно есть куда платить, и то хребты трещат уж! Скоро, гляди, последнюю корову со двора сведут за недоимки!.. Последнюю копейку, и за тою чуть не с ножом к горлу пристают, — подай да подай! — то на подати, то на земство, а с чего подать-то?.. Нет, уж это вы сами с управой, как знаете, так и ведайтесь! А нет, мы и ребят в школу посылать больше не станем, — лучше к хожалым учителям отдавать, чем так-то!.. Да и впрямь лучше! — Хожалому-то я за ученье цалковый-рупь, а много, коли полтора заплачу, он мне за зиму-то выучит мальчонку не по-вашему, а по Часослдву… Ну ее к ладу, земскую школу! Пропадай она и совсем! Один грех только с нею!
И разобиженные отцы прямо из-за парт погнали своих ребят по домам и сами удалились следом, — прощайте, мол, да больше и не ожидайте!
