Луи Бриньон - Флавий Крисп
Скапула достал из вазы персик и поигрывая им в руке бросил пристальный взгляд в сторону своего друга. У Тита
Максима было такое лицо будто он и не слушал речи Скапулы. И эта отрешённость не могла не остаться незамеченной.
— Неужели так плохо? — поинтересовался Скапула.
Тит Максим бросил на него непонятный взгляд и сразу же заговорил глубоко обеспокоенным голосом. При этом его пальцы неосознанно отрывали по виноградинке, которые так и оставались в вазе.
— Надеюсь, ты мне поможешь разобраться. Родство с императором вызвало у меня чувство гордости. Да иначе и не могло быть. Потом сам Крисп. Я полюбил его не меньше собственной дочери.
— Крисп — достойнейший из всех молодых людей которые мне известны! — вставил Скапула с совершенно серьёзным лицом.
— Именно. Однако, — продолжал с той же тревогой Тит Максим, — когда я узнал, что моей дочери предпочли дочь
Лициния, пришёл страх. Теперь же Лициний повержен. Причина страха ушла, но ничего не изменилось. Скорее наоборот. Страхи возросли многократно.
— Чего тебе бояться? — удивился Скапула. — Разве Крисп не относится к тебе с почтением? А ведь он носит титул консула, титул Цезаря, титул правителя Галии и командующего флотом. Я не знаю никого другого в истории Рима, кто бы одержал столько блестящих побед в столь юном возрасте.
— Вот именно, — Тит Максим понизил голос и оглянувшись по сторонам, продолжил, — тогда к чему эта таинственность? Он присылает Елену со своим сыном с просьбой укрыть их как можно надёжнее. Более того, он просит никому не сообщать о их приезде. Затем, уже после того как он одерживает блестящую победу, приходит ещё одна весть от него. Крисп просит оставить всё как есть. Скоро он сам заберёт Елену с сыном или пришлёт за ней доверенных людей. Я не понимаю его поступков. И оттого меня гложет тревога. Почему он скрывает свою семью?
— А между тем всё просто, — Скапула положил персик на стол и устремил на друга свой привычный насмешливый взгляд. — Крисп чего- то опасается. А он может опасаться только одного человека.
— Император?
— Именно. Видимо Криспу стало известно нечто, что самым серьёзным образом обеспокоило его, иначе он не стал бы прятать свою семью.
— Так как же я должен поступить? Что ты мне посоветуешь?
Скапула раздумчиво пожал плечами.
— Выполнять просьбу Криспа. Это наименьшее из зол. Хотя если у него имеются серьёзные основания для опасений, ты легко можешь потерять свою голову.
— Великие Боги, — Тит Максим побледнел услышав последние слова.
— Или отправь дочь подальше, тогда ты сможешь избавиться от опасности.
В то время, когда происходил этот не простой разговор, квинт Скапула нервно прохаживался по аллее большого сада, который примыкал к дому с задней стороны и тянулся почти до самого подножия горы. В саду имелось несколько аллей с красотой которых могли соперничать разве что цветники, фонтаны или скульптуры.
Квинт ждал. И ждал с нетерпением. Он весь был охвачен нетерпением и…волнением. Должна была состояться первая встреча с женщиной которая при первом же взгляде заставила его сердце трепетать так, что у него захватывало дыхание. Квинт и не подозревал в себе столь бурных чувств. От одной мысли о рабыни, его охватывал безудержный восторг. Он чувствовал себя самым счастливым человеком в Риме, однако затруднился
1 бы с ответом о причине своей радости. Ну вот наконец она. Её привёл страж и тут же, оставив одних. Случайно или нет, она остановилась рядом с розами. Квинт не замечал угрюмого лица и гневного взгляда. Он смотрел на красивые сандалии облегавшие изящные пальчики ног. Затем его взгляд поднялся выше, к краю белоснежного одеяния. Оно ничем не уступало нарядам, что носили знатные римлянки. Тонкий золотой пояс стягивающий талию, открытые плечи, руки с удивительной гладкой кожей, волосы уложенные во множество локонов и обрамляющие тонкую шею. Золотой обруч — подобно венку с лепестками, что увенчивает головы лесных нимф.
Лицо где каждая линия поражает своим изяществом. Тёмные глаза, полные…гнева…
Наткнувшись на взгляд фессалийки, Квинт вздрогнул и в одночасье очнулся от своих грёз. Помедлив ещё одно мгновение, Квинт шагнул ей навстречу, сокращая расстояние до двух шагов. Словно ожидая этого, фессалийка попятилась назад, при этом не её взгляд стал выражать решимость и…ярость. Квинт остановился и сказал так мягко, как только мог.
— Моё имя, Квинт Скапула.
— Я знаю, кто ты, но не советую подходить ближе, — злым голосом предостерегла его фессалийка.
— Когда ни- будь, мне придётся приблизиться к тебе, — Квинт старался говорить спокойно, хотя близость фессалийки его волновало всё сильней и сильней.
— Тогда ты умрёшь! — последовал непримиримый ответ.
— Ты ненавидишь меня?
— Я ненавижу всех римлян. Они убили всех кого я любила.
— Мне жаль… — начал было говорить Квинт, но она резко и с прежней злостью перебила его.
— Не лги римлянин. Всё что вам нужно — это золото и рабы.
— Это нужно всем. Судя по твоему воспитанию, всё это имелось и у тебя. Или я ошибаюсь?
В ответ полное молчание. Квинт на мгновение почувствовал разочарование. Он иначе представлял себе этот разговор. Женщина стоявшая перед ним, была полна ненависти. А ненависть это яд, от которого порой невозможно избавиться. Мало понемногу, улыбка на губах Квинта померкла.
— Моё присутствие тебе неприятно? — негромко спросил он у неё.
— Ты знаешь ответ на этот вопрос!
— Хорошо. Тогда тебе придётся… — он не договорил, так как в этот миг фессалийка резко вскинула голову и бросив на него презрительный взгляд, с вызовом произнесла:
— Я не боюсь ни наказания ни смерти. Можешь делать, что хочешь римлянин.
— Гулять по саду одной, — Квинт наконец закончил своё предложение. — Я пригласил тебя в сад только по одной причине. Мне казалось, тебе будет приятна такая прогулка. Я видел, как ты смотрела фонтан в доме. Но раз я тебе неприятен, ты можешь побыть одна. Оставайся здесь столько, сколько пожелаешь. Тебе отведены отдельные покои. Ты и ими можешь распоряжаться по собственному усмотрению. В доме Скапулы, никто не станет тебя принуждать к тому, чего ты сама не захочешь.
Квинт оставил её и направился в сторону дома. Фессалийка Виталия обернулась и проводила его взглядом. И в этом взгляде светилась глубокая растерянность.
Глава 10
Лагерь Флавия Криспа
Шатёр огласил болезненный рёв Демиуса. Он бегал вокруг Криспа и тряс обожжёнными руками. А тот смотрел на него и посмеивался, правда, это действие больше походило на гримасы. У Криспа была обожжена правая часть лица. В особенности пострадало ухо и часть шеи. Обожжённые места покраснели и вздулись. Почти любое движение причиняло Криспу боль, которую он старался не показывать. Ожог он получил уже в конце сражения когда отдал приказ взять на абордаж судно противника. Во время боя, его едва не придавила горящая мачта, 1 рухнувшая на палубу. Его спасло лишь самоотверженность людей которые сражались с ним плечом к плечу. Они приняли удар на себя. Некоторые успели выставить щиты, другие подобно Демиусу, действовали руками. В итоге, в той или иной степени, обгорели почти все. У Демиуса руки обгорели почти по локоть. Он испытывал сильные боли, но это не помешало ему броситься на помощь, когда Крисп стал одеваться. Несмотря на предостережение
Криспа, он взялся застегнуть ремни наплечников. Это попытка закончилась так, как и предсказывал Крисп. И пока
Демиус пытался унять боль в руках многочисленными и быстрыми взмахами, Крисп сделал то, что и собирался сделать — вызвал одного из стражей, постоянно дежуривших перед входом. Тот застегнул наплечники, а потом помог пристегнуть и плащ. Пока происходило это действие, Крисп с насмешливостью разговаривал адресуя свои слова несчастному Демиусу:
— А не говорил ли я, что ты сможешь приступить к своим обязанностям не раньше, чем Салюс вернёт свою благосклонность. Но ты меня не послушал и за это сейчас расплачиваешься.
— Варвар!
Демиус сказал это слово очень тихо, но не настолько чтобы его не услышал Крисп. Крисп отпустил стража движением руки и с откровенным удивлением спросил у Демиуса:
— Ты назвал меня «варваром»?
— Не я один. Многие считают тебя варваром. Ты принёс жертву Богам не соблюдая обычаи…будь проклята бессердечная Салюс, — вскричал в ярости Демиус и бросившись к тазу с водой, опустил в него руки, — я готов отрезать их лишь бы не испытывать эту ужасную боль.
— Пожалуй, я смогу тебе помочь, Демиус, — Крисп стал вынимать меч из ножен при этом не сводя угрожающего взгляда с Демиуса. Тот увидев это действие, замер и не мигая уставился на Криспа.
— В который раз убеждаюсь в том, что страх сильнее боли. Пожалуй, я всё оставлю как есть. Мне доставляет удовольствие наблюдать за твоими страданиями.
