Макс Лукадо - Бесстрашные
Повернувшись, чтобы понимающе кивнуть ему, я вдруг понял, что это — сам Дэвид
Робинсон, знаменитый баскетболист из команды «Сан-Антонио Спурс». На коленях у
него сидел его шестилетний сын, Дэвид Робинсон-младший.
Менее суток назад Дэвид предопределил триумфальный исход матча на
выбывание с командой «Финикс Сане». А завтра Робинсону предстоит играть на
ответном матче в Финиксе. Но между двумя этими важными, транслирующимися по
общенациональному телевидению спортивными событиями Дэвид был отцом. Сейчас
30
он — не «лучший игрок команды» и не олимпийский чемпион, а папа Дэвид, объясняющий значение святого причастия маленькому Дэвиду.
Так вот, какое из событий этих трех дней имеет наибольшее значение? Два
баскетбольных матча или причащение? И что отзовется в вечности? Завоеванные на
площадке очки? Или проповедь, услышанная в церкви? Что окажет более глубокое
влияние на жизнь юного Дэвида? Что важнее — увидеть, как отец играет в баскетбол, или услышать, как он шепчет молитву?
Дорогие родители, мы не можем оградить наших детей от всех опасностей в их
жизни, но мы можем привести их к источнику жизни. Мы можем вверить их Христу.
Впрочем, даже в этом случае наши «молитвы на берегу» могут привести к трудному для
нас выбору.
Пока Иаир и Иисус идут к дому Иаира, «приходит некто из дома начальника
синагоги и говорит ему: дочь твоя умерла; не утруждай Учителя. Но Иисус, услышав это, сказал ему: не бойся, только веруй, и спасена будет» (Лк. 8:49-50).
Иаир разрывается между двумя противоположностями. Первая — известие из
дома: «дочь твоя мертва». Вторая — весть от Иисуса: «не бойся». С одной стороны
взывает ужас. С другой убеждает надежда. Трагедия, потом вера. Иаир слышит два
голоса и должен выбирать, к какому прислушаться.
Не так ли и со всеми нами?
Суровая реальность родительской жизни диктует нам и такое: можешь делать все, на что способен, и все равно окажешься на месте Иаира. Можешь оберегать дитя, молиться, отгонять прочь все тени, и все равно придется сидеть в полночь в приемном
покое больницы или выписывать в воскресенье пропуск в клинику для наркоманов, и ты
должен будешь выбирать между двумя голосами — отчаянья и надежды. Иаир мог бы
выбрать отчаянье. Кто упрекнул бы его за решение: все, хватит. У него не было никаких
гарантий, что Иисус сумеет ему помочь. Дочь его была мертва. Иаир мог бы просто
повернуться и уйти. Все мы, родители, так рады, что он этого не сделал. Нам так
необходимо знать, что совершает Иисус, когда мы вверяем Ему наших детей.
Он объединяет семью. «Придя же в дом, не позволил войти никому, кроме Петра, Иоанна и Иакова, и отца девицы, и матери» (Лк. 8:51).
Иисус впустил и мать. До этого момента она по каким-то причинам оставалась вне
поля зрения. Вероятно, сидела у постели дочери. А может быть, она была не в ладах с
мужем. Христос может разделять семьи. Трудности заботы о больном или
неблагополучном ребенке могут вбить клин между мамой и папой. Но здесь Христос их
объединяет. Вообразите, как Христос останавливается у дверей, жестом приглашая
обезумевшую от горя мать войти вместе со всеми. Он не обязан был так поступить. Он
мог бы торопливо пройти внутрь без нее. Но Он хотел, чтобы мама и папа держались в
этом несчастье вместе. Иисус собрал всю, пусть и небольшую, семью у постели дочери.
И Он запрещает неверие. «Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит. И смеялись над Ним, зная, что она умерла. Он же, выслав всех
вон...» (Лк. 8:52-54).
Он велел изгнать прочь сомнения, оставив только надежду и веру. И в этом тесном
кругу доверия Иисус, «взяв ее за руку, возгласил: девица! встань. И возвратился дух ее; она тотчас встала, и Он велел дать ей есть. И удивились родители ее» (Л к. К:54 56).
31
У Бога есть сердечное сочувствие к несчастным родителям. Удивит ли нас это? В
конце концов, Бог — тоже Отец. Каких родительских чувств Он не изведал? Вы
разлучены со своим ребенком? Гак было и с Богом. Вашего ребенка кто-то изводит? Над
Его Сыном издевались. Кто-то использует вашего ребенка в своих целях? Его Сын был
обвинен по ножному свидетельству, а жадный друг Его предал. Нам приходится
смотреть, как мучается ваше дитя? Бог видел Своего Сына на кресте. Вам хочется
уберечь свое дитя от всех бед на свете? И Бог хотел бы. Но ген и Он из Своей великой
любви к нам «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует
нам и всего?» (Рим. 8:32).
Это «все» должно включать в себя отвагу и надежду.
Некоторым из нас трудно слышать историю Иаира. Возносишь те же молитвы, что
и он, однако оказываешься на кладбище, встречая самую черную ночь для каждого
родительского сердца: смерть своего ребенка. Никакая боль не сравнится с этим.
Какую надежду может дать вам история Иаира? Иисус воскресил дитя Иаира. Почему
Он не спас ваше?
Богу понятен ваш вопрос. Он тоже хоронил Своего Сына. Он больше вашего
ненавидит смерть. Именно поэтому Он ее уничтожил. В этом сила Бога, «разрушившего
смерть и явившего жизнь и нетление» (2 Тим. 1:10). Для тех, кто вверяет себя Богу, смерть — всего лишь перемещение на небеса. Вашего ребенка может не быть у вас в
объятиях, но ему хорошо в объятиях Бога.
Другие из нас долгое время находятся в положении Иаира. Вы давно отчалили в
море молитв вознесенных, но все еще не прибыли в страну получивших ответ молитв.
Вы пролили реки слез о своем ребенке — достаточно, чтобы вызвать сострадание у
любого ангела и его соседа. Иногда вам казалось, что свершение близко, что Христос
идет вместе с вами к вашему дому. Но больше у вас нет такой уверенности. Вы
чувствуете себя одиноким на этом пути, спрашиваете себя, не забыл ли Христос о вас и
вашем ребенке.
Не забыл. Он никогда не отвергает родительских молитв. Вверяйте свое дитя Богу, и в надлежащее время и в надлежащем месте Бог вернет вам его.
В середине той ночи четверть века назад я вверил свою дочь Богу. Качая ее в
недавно купленной качалке, я вспомнил, как Авраам возложил Исаака на алтарь, и
решил поступить так же. Следуя примеру долгожителя, я превратил нашу гостиную в
свою личную страну Мориа и вознес мое дитя к небесам. «Я не смогу воскресить это
дитя, — признал я, но Ты сможешь. Я возвращаю ее Тебе». То-то, должно быть, было
зрелище — папаша в пижаме вздымает своего завернутого в одеяльце младенца к
потолку. Но что-то мне подсказывает, что есть родители, которые одобрили бы мой
жест. Среди них — Авраам, Иаир и, конечно, Бог.
32
Я так быстро тону
6
Но Иисус... сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Мф. 14:27
Страх перед чрезмерными трудностями
Перед полетом я выглядел как слегка постаревший Том Круз из фильма «Лучший
стрелок» — в военном летном шлеме, в летном костюме и с улыбкой, напоминающей
ломоть арбуза. После полета Круз куда-то исчез. Я был бледен, как омытый дождями
скелет в степи. Меня заносило в разные стороны — я шел с изрядным креном. Зато
изгиб моих еще недавно улыбающихся губ превратился в жесткую линию, безукоризненно прямую, как принявшая нас посадочная полоса. Отнесите эти
метаморфозы на счет шестидесяти минут воздушной акробатики на высоте в десять
тысяч футов.
Я занял место в кабине непосредственно за подполковником Томом Макклейном.
За месяц до своего выхода на пенсию он пригласил меня совершить с ним
ознакомительный полет. Приглашение дополняли:
предполетный медосмотр (во время которого с меня сняли мерки для настройки
катапультируемого кресла);
инструктаж по технике безопасности (во время которого я потренировался
дергать за рычаг катапультирования);
несколько секунд зависания в креплениях тренировочного парашюта (как
имитации моего возращения на землю после срабатывания катапульты).
Вот мое обращение к департаменту ВВС по связям с общественностью: не пора ли
как-то сокращать эти разговоры о катапультировании? Оно нам в результате так и не
понадобилось. Не такое уж, кстати, маленькое достижение — ведь мы ныряли, взмывали, снова неслись вниз, временами — с вертикальной скоростью до десяти
тысяч футов в минуту. Можете себе представить поездку по «американским горкам»
без самих горок? Мы летели тандемом с другим Т-6. В какой-то момент между концами
наших крыльев было футов семь. Мне и в универсамах-то не нравится катить свою
тележку так близко от другой.
