Мишарин Петрович - Тернистая дорога к звездам
Она боязно, но все-таки взяла паспорт, открыла его. Он наблюдал, как меняется ее лицо. То на него посмотрит, то в паспорт, то на него, то в паспорт.
— Да, Катя, я не читал диссертацию, я ее написал.
— Вы хотите сказать… — все еще неуверенно произнесла она.
— Да, хочу предложить тост за продолжение нашего знакомства.
— Вы тот самый Граф, который написал…
— Нет, черт подери, это не я. У того Графа прямо на лбу светится плазмоника, а у меня ничего, кроме маньяка не видно, — не выдержал он. — Извините, Катя, за резкость. Да, я из Санкт-Петербурга, но сейчас, как видите здесь. И физикой больше не занимаюсь. Диссертацию засекретили, а мне предложили работать на оборонку под контролем. Ученый под контролем — это не по мне. И я уехал из Питера, здесь попал в маньяки — вот так и живу теперь.
Он опрокинул бокал в рот, не дожидаясь Екатерины.
— Извините, Роман Сергеевич, я не знала и не могла предположить…
— Простите, но я вынужден вас перебить, Катя. Если вы перестали меня бояться, то давайте на "ты" и без официоза — я Роман, а ты Катя. Согласны?
Она встала со стула, подошла к нему сзади, положила руки на плечи и поцеловала в щеку. Вернувшись на свое место, произнесла?
— Согласна, Роман. Хоть как-то попыталась загладить свою вину.
— Отлично, — произнес он, — забудем физику и маньяков. Чем вы увлекаетесь в свободное время, Катя?
Он плеснул коньяка в свой бокал, у Екатерины было налито вино. Поднял, предлагая выпить.
— Можно… я тоже попробую коньяк? — попросила она.
— Конечно, — ответил он, доставая еще один бокал, плеснул ей немного.
Она отпила глоток, Граф пододвинул ей тарелочку с соленым лимоном и грушей. Она взяла дольку лимона, откусила немного.
— В свободное время… даже не знаю, что и сказать… читаю книги, телевизор, нравится отдыхать на природе, смотреть на звезды и думать — что там за далекими далями космоса? Кто-то тоже смотрит с других созвездий на небо…
Они засиделись допоздна. Утром Роман встал, как обычно рано, принял душ и приготовил завтрак. Не стал дожидаться девушку и немного перекусил. Потом выбрал подходящий подрамник и стал натягивать на него холст.
Екатерина вышла в гостиную около десяти часов. Он заметил, что она плохо выспалась.
— Доброе утро, Катя, пойдем завтракать.
— Доброе утро, Роман, — ответила она и проследовала за ним.
После завтрака он спросил:
— Тебе надо ехать домой или на работу, торопишься?
— Я в отпуске и никуда не тороплюсь. Но не хочется стеснять тебя. Я доберусь до дома сама, не маленькая девочка.
Он внимательно посмотрел на нее — немного осунувшееся за ночь лицо и грустные глаза… В его халате она выглядела великолепно привлекательно по-домашнему.
— Помнишь, Катя, мы говорили с тобой вчера, что трудно быть самим собой в этом мире? Но я стараюсь быть именно таким. Мне не хочется, чтобы ты уезжала…
— Можно я посмотрю твой дом?
— Конечно, тебя проводить?
— Если позволишь, то я сама.
— Да, я буду ждать тебя на улице. На веранде.
Минут через пятнадцать она подошла к нему, присела рядышком.
— У тебя славный и уютный домик, Роман, все чисто и аккуратно. Приходит домработница или ты сам управляешься?
— Ты первая женщина, переступившая порог этого дома, — ответил он, — мужчин вообще еще не было. Я недавно купил его и мне он тоже нравится. Ты останешься?
— Да, Рома, я останусь, — ответила она и покраснела.
— Тогда сделаем шашлыки? — предложил он. — Природа прямо во дворе… как ты на это смотришь?
— Положительно и даже очень, — ответила она с улыбкой.
Он развел огонь в мангале, нарезал мясо кусками, солил, перчил, посыпал специями и взбивал его, тряся в тазике с крышкой до появления сока. Ему нравилось, что Катя освоилась на кухне, с холодильником и баром… Накрывала на стол на веранде…
Через час они наслаждались шашлыками, отпивая по глотку коньяка из бокалов.
— У тебя так прелестно, Рома, что никакой другой природы не надо. Свежий воздух и даже лесок во дворе. Мечта или сказка… — произнесла она вдохновенно и задумчиво.
— Мечта тем и отличается от грез, что ее можно воплотить. Оставайся…
Она поняла, что он предлагает ей не сегодняшний день.
— Я совсем не знаю тебя, Рома… Есть ли у тебя жена, дети, девушка?…
— Нет у меня никого — ни жены, ни детей, ни девушки… Один я…
— Оставайся… — повторила она его слово, — надо любить… или хотя бы что-то близкое к этому…
Он плеснул коньяк в бокалы, они выпили вместе.
— Я еще тогда утонул в твоих глазах… в баре. Ответил тебе грубо, не имея серьезных намерений, уже тогда понял, что между нами невозможны легкие отношения. Не собирался жениться или заводить что-то нешуточное. Но утонул в твоих глазах и понимаю, что не выплыть мне на свободу. Не выплыть. Это все, Катенька, что я могу тебе сказать на сегодня.
Она посмотрела на него, как ему показалось, посветлевшими глазами.
— Я всю ночь думала о тебе, Рома, уснула, когда уже рассвело. Совсем не потому, что ты великий физик, но это тоже, скажу честно, сыграло свою роль. Иначе бы так и считала тебя маньяком, — она усмехнулась, — рассуждала, как девчонка о судьбе, о тебе и даже где-то благодарила того мужика, из-за которого мы оказались вместе. Возможно, я не права, Рома, но я останусь…
Он подошел ближе, обнял ее и унес в баню на кровать. Вставши с нее часа черед два, Екатерина осмотрелась и произнесла с улыбкой.
— Здесь я еще не была и уж точно не планировала заниматься любовью в бане. Спальня в бане — это что-то неповторимое… Прелестная комната отдыха — стол, резные лавки вокруг и диван. А там что, сауна?
Она открыла дверь, скинула халатик и включила душ. Подошел Роман и тоже встал под струю воды, обводя пальчиками ее соски…
— Рома… еле слышно произнесла она, впуская настойчивого мальчика в себя, — ты маньяк, Рома…
Еще через полчаса они вышли на веранду. Граф наполнил бокалы.
— За самую очаровательную девушку в мире, в глазах, сердце и душе которой я утонул навсегда. — Он отпил глоток. — Завтра съездим к тебе домой, заберем вещи — косметику, одежду. Квартиру можно будет сдать в аренду.
— Ты, Ромочка, оставляешь меня навсегда?
— Я предлагаю тебе стать моей женой, Катенька, ты согласна?
— Согласна ли я, Ромочка, конечно, согласна. Но ты даже не знаешь моей фамилии…
— Ты станешь носить мою. И какая же твоя девичья фамилия?
— Екатерина Васильевна Лебедева, — ответила она, — мне двадцать пять лет, а тебе сколько, Рома?
— По паспорту не помнишь? Тридцать.
— Я тогда, Рома, немного не в себе была. Шутка ли — завез бедную девушку неизвестно куда… И все-таки, ты маньяк, Рома, сам же говорил, что они умеют обаять и войти в доверие. Но ты лучший и только мой. Ты не обижаешься, если я тебя называю маньяком?
— Сейчас нет, не обижаюсь. Наоборот прелестно! — ответил он.
— Завтра мы поедем знакомиться с моими родителями, посидим немного, переночуем у меня и вернемся сюда. Ты не против?
— Не против, — ответил он, — ты водишь машину, есть права?
— Права есть, но машину вожу плохо, опыта нет. Научишь?
— Конечно, купим тебе машину. Какую ты хочешь?
— Что-нибудь попроще. Не как у тебя.
— Honda Jazz подойдет?
— Даже не слышала о такой, — ответила Катя, — поясни.
— Тот же Fit, только леворукий и новый.
— Да, Fit знаю, вполне подойдет. Ты, правда, купишь мне машину?
— Нет, кривда, — улыбнулся он, — конечно, куплю.
— Ой, Рома, — спохватилась она, — родители, наверное, меня потеряли и подружка. Можно я им о тебе расскажу?
— Родителям обязательно, а подружке — как посчитаешь нужным, — ответил он. Телефон в доме, звони.
Она убежала, вернувшись через час.
— Прости, Ромочка, заболталась. Родители в шоке, но нас завтра ждут. Подружка тоже напрашивалась тебя посмотреть, но это дело семейное. Я ей отказала. Успеет еще, увидит. Родители, конечно, обеспокоены, считают меня взбалмошной девчонкой, которая кинулась на грудь ученому. Они давно уже слышали о тебе, я рассказывала… и в чувства не верят. А я, Ромочка, кажется, влюбилась по уши…
Он заметил, как по ее щекам побежали слезы.
— Ну что ты, родная, родителей понять можно и осуждать не следует, — он вытер слезы ладошкой, — ты у меня самая лучшая, красивая и нежная. А родители поймут со временем, что мои чувства к тебе самые серьезные и что ты относишься ко мне также. Слова всегда остаются словами, Катя, время и действия — вот главные оценщики слов. Расскажи мне о родителях, — попросил он.
Она вытерла слезы полой халата, успокоилась.
— Папа занимается бизнесом. У него небольшой продуктовый магазин. Тяжеловато ему приходится, я знаю, хоть он и молчит. Все бы ничего, но крыша данью замотала, а крыша у него полицейская — жаловаться не побежишь. Мама у него же в магазине работает, как бы заведующая или директор. Такой вот у нас родительский семейный бизнес. Сейчас особенно тяжело — кризис в стране, цены взвинчивают, хоть продукты и не покупают за доллары. Бензин в цене растет, а от него, сам понимаешь, и все остальное. А твои родители, Рома?
