Ольга Горовая - Бабочка
Только Бабочка и поднимала настроение. Так что, может это и хорошо, что теперь мы опять будем все время рядом.
Глава 4
Света
Через полтора месяца
Я не знаю точно, зачем решила зайти в этот магазин. До танцев еще было два часа в запасе, и настроение дурацкое, и весь день ужасный. Да и просто, весь последний месяц был таким, что хотелось все перечеркнуть и как-то начать заново. Но как ни грустно было признать, оказывается, в жизни так редко получалось. Чтоб, в смысле, заново начать.
В общем, возвращаться домой – смысла не видела. Да и охранники, так и следующие за мной, куда бы я ни направлялась, не имели ничего против «прогулки» по торговому центру. Единственное место, куда эти двое со мной не ходили – учебные классы: как я поняла, школа, выбранная дядей Сережей, и так имела хорошую систему безопасности. В остальном же меня везде сопровождали. Хотя везде – это громко сказано, я и не ходила особо никуда. В эту дурацкую школу, да на танцы. И все. Все остальное время безвылазно сидела в доме. Может, потому охранники и не сопротивлялись моему нежданному интересу к покупкам, дядя уже несколько раз громко и чуть ли не с приказом отправлял меня куда-то «развеяться» или «что-то себе купить», а я просто не обращала внимания. Мне ничего не хотелось. Даже не так – меня все раздражало, и я игнорировала все попытки дяди хоть как-то меня растормошить. А сегодня, мучимая чувством вины, все-таки поехала в магазин. Глупость, конечно, но мне хотелось как-то перед ним извиниться.
Мы поссорились утром… Хотя правильнее и честнее будет сказать, что «ссорилась» я, дядя Сережа только спокойно слушал все мои дурацкие упреки и претензии, не сердился и не выходил из себя. Даже не обиделся, когда я, психанув, выскочила из-за стола, чуть не сметя на пол тарелку. Только так посмотрел, что мне уже тогда, сразу же, захотелось попросить прощения за свое дурацкое и детское поведение. Словно бы ему физически больно было от того, как я веду себя, от того, что он что-то делает неправильно, раз я несчастлива. Дядя не был виноват. Наверное, на меня наконец-то накатил тот самый «переходный» возраст, отсутствию которого всегда радовались мои родители, и хвастались этим перед знакомыми, дети которых ставили дома с ног на голову. Теперь и до меня все это докатилось.
Или тот «чертенок», который появился внутри, когда я узнала о смерти семьи, оправился от шока и стал проявлять норов и показывать новые грани моего характера. Или еще что-то, я не знала, но в такие моменты просто не могла с собой справиться – начинала злиться, говорить всякие глупости и гадости, за которые потом мне было безумно стыдно, обвинять в чем-то всех окружающих и просто несправедливость жизни. Я сама себя не узнавала. А поделать ничего не могла. Или, может, недостаточно старалась. Не знаю. Я не понимала себя, а дядя, тем более не мог понять, что со мной творится.
У меня появились тайны от него – нонсенс, такого никогда еще не бывало. Но что я могла поделать, если все чаще ловила себя на том, что вдруг замираю, рассматривая его, а внутри – все сжимается и пульсирует так, что даже пальцы дрожать начинают? И смотрела, оценивала я его - как мужчину. Сколько раз его видела, а впервые, казалось, замечала, что у дяди есть ямка на подбородке, и нос немного кривоват, и какой-то небольшой и очень давний шрам на скуле, и бриться он иногда забывал или не успевал, не знаю. Только мне все равно – все это нравилось. Безумно. И казалось, что красивее мужчины – вообще нет на свете.
Но не говорить же ему об этом в ответ на вопрос: «Бабочка, с тобой все в порядке?».
Я и не говорила, просто бурчала: «ага, все просто здорово» и старалась быстрее убежать в другую комнату. Он же чувствовал, что я что-то недоговариваю, пытался вызвать меня на разговор, как-то выяснить, списывал все на школу…
Хотя и в школе проблемы были, и это, возможно, добавляло причин для такого странного и отвратительного состояния моей психики. Может быть, переведись я сюда просто так, по случаю переезда семьи, или для повышения уровня элитности своего образования – все прошло бы здорово и я спокойно влилась бы в коллектив. Сейчас же все проходило совсем не так гладко.
Мне не хотелось общаться с новыми одноклассниками. Я и старым друзьям не смогла рассказать и поделиться той болью, что поселилась внутри после смерти родных, что уж говорить об откровениях с незнакомыми людьми? Я сторонилась их любопытства и попыток вовлечь меня в интриги местных «кланов», присутствующих в любой школе, тем более в той, где друзья кучковались по размеру состояний своих родителей. А я не знала точно, насколько богат был мой папа, или мой дядя, являющийся теперь моим опекуном. Достаточно, чего еще надо знать?
Меня просто это раньше не интересовало, да и сейчас казалось странным о подобном спрашивать. Я не знала отказа ни в чем, мне хватало на что угодно, так зачем вмешиваться в «мужские дела»? Именно такому отношению меня всегда учила мама. И сама она, насколько я знаю, мало интересовалась нюансами бизнеса нашей семьи.
Кроме того, мое очевидное нежелание идти на контакт, замкнутость и нелюдимость, ранее совершенно мне несвойственные – не добавляли, думаю, одноклассникам желания знакомиться ближе. А я и понимала вроде бы, что сама создаю для этого предпосылки, а ничего поделать с этим не могла, хоть и посещала школьного психолога. Это порекомендовала завуч гимназии, когда узнала, в связи с чем меня перевели в новую школу.
В общем, что говорить, если даже в одежде я изменила своим принципам? Уже не пугало и то, что не буду соответствовать своему веселому и яркому прозвищу в глазах дяди. Перед началом учебного года я обновила гардероб только парой невыразительных брюк, джинсами, двумя объемными, но безумно удобными серыми кофтами. И тем платьем, которое купила в день похорон.
Дядю это расстраивало. Он даже несколько раз пытался выменять у меня «обновки» на десяток новых ярких «одежек», да и в деньгах меня никто не ограничивал: с первого же дня дядя выдал мне карточку с очень приличным лимитом, который пополнялся каждый месяц. Но я все равно не хотела ничего себе покупать. Все еще проходила «стадию отторжения произошедшего», как утверждала школьный психолог.
Не знаю, все что могу сказать – я не чувствовала себя комфортно никогда и нигде. Ни в платье, ни в джинсах, ни в ванной, совершенно голой. Словно бы даже мое тело вдруг стало мне неудобным и не по размеру. Оно предавало меня, непонятно для меня сладко замирая от звука голоса дяди Сережи, или вдруг начинало сотрясаться панической дрожью, реагируя страхом на совершенно безобидные, казалось бы, раздражители. Оказавшись в городе после двух с половиной месяцев пребывания на даче, я вдруг обнаружила, что стала опасаться толпы и закрытых комнат, хотя никогда раньше не страдала клаустрофобией и совершенно спокойно пряталась от Лешки в подвалах и кладовке.
И все-таки сегодня я забрела в этот торговый центр, стараясь убедить себя, что в рабочий день посетителей совсем мало. Слишком виноватой себя чувствовала после утреннего истеричного поведения. Мне хотелось как-то это искупить. Как-то извиниться перед дядей. И целый день размышляя об этом вместо того, чтобы слушать учителей, я подумала, что до сих пор не подарила ему подарок.
И у меня, и у дяди Сережи дни рождения были в августе. Мой раньше на две недели. Мы даже шутили иногда, что в эти две недели разница между нами составляет не девятнадцать, а восемнадцать лет. Такая вот, катавасия. Просто, весело же.
Он подарил мне новый мобильный телефон: коммуникатор. Такой себе портативный компьютер и мобилка в одном. Наверное, не очень изящно, но столько функций и возможностей! Я была в восторге.
Сама же не смогла купить ему подарок на день рождения – тогда еще была на даче дяди, а по приезду… В общем, со всей суматохой подготовки и адаптации на новом месте, я ничего не купила. Даже не выбрала, что можно подарить.
И сейчас еще не знала, что ему может быть надо, потому и слонялась по торговому центру. В детстве было проще – я спокойно могла подарить рисунок, и знать, что ни за что не прогадаю, дядя Сережа безумно обрадуется. Сейчас же мне хотелось подарить что-то такое, необычное, что ли. Чтобы тронуть его, чтобы дядя знал – он для меня безумно дорог. И я очень жалею о том, что сейчас так себя веду. Но пока на глаза ничего подходящего не попадалось.
Где-то через полчаса, почти потеряв надежду обнаружить то, что мне приглянулось бы, я завернула в бутик аксессуаров. Бог знает зачем: и портмоне, и часы у дяди Сережи имелись. Хорошие, качественные, дорогие. Но мне очень не хотелось уходить с пустыми руками. И на одной из витрин я увидела это – мужской браслет из какого-то «супер сплава» (ну не особо я поняла, что и с чем там смешивали, чтоб этот металл получить). Простой, в виде не очень толстой цепочки, с плоско отшлифованными звеньями. Не то, чтобы дядя у меня отличался тягой к украшениям и обвешивался цепями и перстнями. И близко нет. Но этот, отливающий какой-то чернильной чернотой сплав и форма браслета мне очень понравилась. Сдержанно и строго.
