Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
Мой протест, надо признать, мало на кого произвел впечатление. Последовал звонок от секретаря объединения: "Даль Константинович, ну зачем вы так, да подумайте, как же мы без вас", тем и закончилось.
Добавлю, что исчезновение "Советского экрана"- своей постоянной и видной ото всюду трибуны, критики благополучно проглотили, не издав ни единого возгласа удивления. О голосе протеста и говорить не приходится...
На V съезд пошел "гостем", и те три дня, которые потрясли отечественный кинематограф, провел в Кремле.
А опыт ниспровержения, обкатанный на критиках, был подхвачен и в других секциях. Особенно громкий резонанс имело, конечно, собрание режиссеров. Там не избрали на съезд, забаллотировали всех "великих". Перечислять не буду - имена хорошо известны.
В результате на самом съезде даже руководитель союза Лев Кулиджанов делал отчетный доклад не будучи делегатом!
Голосование и здесь провели "по Божовичу". Из 599 голосовавших 269 сказали Кулиджанову нет. А пять лет назад, на предыдущем съезде у него не было ни одного голоса против. Просто чудеса! Ни дать ни взять - явление массового гипноза под конъюнктурным напором... Революционный буйный зал - таким он смотрелся со стороны, по сути оставался все той же "советской общественностью", всегда охотно впадавшей в массовый раж тогда, когда это ей разрешало начальство.
А начальство к тому моменту уже высказалось.
Только что на XXVII съезде КПСС Михаил Горбачев оборвал ритуально подобострастные излияния в его адрес Льва Кулиджанова - оборвал во всеуслышание. Все поняли - данный персонаж верхам не угоден. Значит, можно топтать. И вытоптали.
А вот доклад на съеде КПСС самому генсеку готовили, понятно, спичрайтеры. Кто мог вписать туда слова о серьезных претензиях партии к кинематографу? Тот, кто курирует идеологию. А кто ее тогда курировал? Всем известно: Александр Николаевич Яковлев. Он тогда еще не изменил Горбачеву, помогал ему на скорую руку ваять перестройку, действуя по принципу: сначала врежем, порушим, а там посмотрим, что делать дальше.
Так что, V всесоюзный съезд кинематографистов со всеми его катастрофическими результатами не с неба свалился, а готовился заранее и, как видим, готовился издалека и тщательно.
Талантливая Майя Туровская, думаю, сильно заблуждалась, сообщая: "Когда нас потом спрашивали, не была ли эта революция спущена нам сверху, это был смешной вопрос. Все это для нас самих было полной неожиданностью".
"Для вас самих", хочется сказать, может быть, и было неожиданностью, но задаваемый вопрос совсем не столь смешон, как может показаться. Ведь тот, кто "спускал революцию" сверху, чуть позже сам откровенно признался, что "спускал"...Все было учтено, даже непременная ставка на тех, "кто был никем". Понятно было, что эти-то всё снесут на своем пути, прорываясь к власти, чтобы, если повезет, стать хоть "чем-то". "Массовка" добросовестно и с полной самоотдачей отработала заказ.
Сценарист Анатолий Гребнев, успешно прошедший горнило тех голосований, тем не менее спрашивал себя в дневнике, осмысляя случившееся: то было "задумано или стихийно?" И отвечал: "Пожалуй, и то, и другое...". То-есть уже по горячим следам не отрицал, что задумано было тоже.
Так что, к числу многих утрат, понесенных от стараний Александра Яковлева, можно смело причислить и отечественное многонациональное кино. Видимо, в памяти тех, кто выжил после перестройки, он так и останется в роли архитектора действительно назревших перемен, но проведенных ошеломляюще бездарно. А, может, и преступно бездарно.
Нет необходимости в очередной раз описывать топот зала, вопли из рядов, шумные захлопывания и сотрясения стен Большого Кремлевского зала к ужасу охраны - многими уже рассказано о том, как озвучивала себя безответственно спущенная с верхов "свобода", ошалевшая от разрешенности.
При всем при том, на съезде кинематографистов так ничего и не было сказано про то, как все-таки реорганизовать киносистему, чтобы подвигнуть ее к небывалам свершениям. В основном состязались в обличительном красноречии, держа в уме так выделиться, чтобы потом тебя не забыли при распределении ролей в новой пьесе. Запомнились В.Меньшов, пришедший в ослепительно белом костюме и грозно всех предупредивший, что главное случится завтра - при голосовании, а еще - взвинченный Э.Лотяну, рассудительный Владимир Наумов - они говорили вроде бы "в духе момента", но тоже никуда избраны не были, хотя явно хотели. Но того же хотели не только эти - талантливые, сделавшие замечательные фильмы, но и неудачники, серые, истосковавшиеся по регалиям и льготам, по фестивалям и поклонению. А их в зале было намного больше. Они и ломили. На радость подстрекателям.
Описывая съезд, Любовь Аркус и Дмитрий Савельев в энциклопедии "Сеанса" констатируют: " Ни по одному из основополагающих вопросов дальнейшего существования отрасли - форма собственности, структура подчинения, цензура, авторское право etc. - конструктивных решений на съезде не принимают". Тот же А.Гребнев подтверждает, что не о будущем кино и своей профессии думали, не об "искусстве в себе" говорили, а о персональных жердочках в нем, которые теперь освобождались и которые стремились занять: "Конечно, это бунт. Неуправляемая стихия..., единая, пожалуй, только в одном - в общем каком-то вопле: "Вы нам надоели! Все, все! Хотим - новых". Говорили - "хотим новых", а подразумевали - "хотим себя".
На третий день съезда цель была достигнута.
Приступили к отработке списка для голосования в секретариат и в правление. По рецепту, проверенному на критиках, добавили 31 имя - ровно столько, значит, не пройдет в новое правление Союза. Так за бортом оказались Никита Михалков, который с трибуны отстаивал честь Бондарчука, сам Бондарчук, Ростоцкий, Кулиджанов, Юрий Озеров, Караганов, Капралов, Юренев, не прошли многие настоящие профессионалы, работой доказавшие преданность отечественному кино.
Сегодня даже несомненные творческие авторитеты, Карен Шахназаров, например, во всеуслышание заявляют, что "русскому кино пришлось возрождаться практически с нуля". К позиции "околонуля" наше кино привел тот замечательный съезд.
Восстанавливая в памяти те времена, важно быть точным. Даже за мелким искажением рискует потеряться неподдельная, обжигающая правда.
Вот, скажем, проходной, казалось бы, пассаж в мемуаре Армена Медведева: "Еще до съезда кинематографистов ушли Б.Павленок, М.Александров..." Названы два заместителя Ф.Ермаша. Что касается первого - Б.Павленка, то он, действительно, дослужился до пенсии и покинул Малый Гнездниковский. Может быть, это и спасло ему жизнь. Говорю так, поскольку известна трагическая судьба его коллеги.
Михаил Владимирович Александров был компанейским, совершенно лишенным начальственной чопорности человеком. Не напускал на себя грозности, не давил авторитетом, умел слушать. Решал дела быстро, конкретно, по существу. Мне он и потому запомнился по-доброму, что пытался помочь в трудную минуту.
Когда достигли тягостного апогея отношения с Элемом Климовым, Михаил Владимирович вдруг позвал для разговора:
- Там на тебя, оказывается, нападают! - сказал он. - Я и не знал... Слушай, бросай ты этот журнал, предлагаю возглавить Союзинформкино! Это же для тебя дело: будешь вести пресс-конференции, проводить премьеры, там издательская деятельность, журналы, буклеты - все твое! Пойдешь?
- Да с радостью!
- Прекрасно! Вот сейчас схожу в отпуск, вернусь, и все оформим.
Вопрос, похоже, был предрешен. Мне вдруг то и дело стали звонить из Союзинформкино Раньше эти же люди никогда не звонили, а постоянный фотограф организации знаменитый Валерий Плотников со своей симпатичной женой даже оказался у меня на даче и ел с куста смородину. Прежде только по делу встречались.
И вдруг Александров - крепкий, темпераментный, в самом, как говорится, соку мужчина, - скоропостижно умирает. И вот уже стою на его панихиде в Кунцево. Через неделю узнаю, что новый руководитель Союзинформкино назначен, и это не я.
О жестоких обстоятельствах, сопутствовавших кончине Михаила Владимировича Александрова, узнал лишь много лет спустя.
Анатолий Гребнев подарил мне свою мемуарную книгу "Записки последнего сценариста". На титульном листе написал: "Далю Орлову в память о том, что прожито вместе, с дружескими чувствами Анатолий Гребнев. 24. VIII. 2000"). И вот там прочитал: "После одной такой выволочки на нашем секретариате, в тот же день, умер от разрыва сердца Михаил Александров, один из замов нашего министра, ведавший международными связями. Ему досталось на орехи... Кроме того, что он ведал "связями" и проводил "линию", был он еще и свойским парнем, не чванился, любил семью и друзей, а уж "линию" проводил в те годы постольку-поскольку, как и многие другие. За что ж мы его-то так?"
Одно лишь уточнение детали "до съезда ушел Александров" или "после", открывает взору реальную трагедию, порожденную методами работы климовской команды.
