Эпоха Опустошителя. Том I - Вел Павлов

Стоило закончить говорить, как улыбка моего противника стала до безобразия широкой, далее тот словно невзначай провёл кончиком языка по тыльной стороне предплечья и в тот же миг будто что-то проглотил.

— Говорю же… сегодня тебя ничто не спасёт, грязная ш…

На секунду померещилось, что на губах у ублюдка что-то блеснуло, но размышлять дальше не осталось более времени, потому как раздался громогласный бас Мараала:

— Да начнется судебный поединок… БОЙ!!!

До некоторых пор я отчетливо ощущал силу Ирлата. Закалённый вершитель не более. До сокрушителя он откровенно не дотягивал, но после начала сражения что-то в этом отребье переменилось, потому как впервые за долгое время я стал ощущать пульсацию протеста в затылке.

А это могло означать только одно…

Подступающая опасность.

Как и всегда, я избрал тактику второго номера и начал медленно переходить в глухую оборону. Лучше стратегии не придумаешь, если необходимо тянуть время. Вот только Ирлат взвинтил темп схватки практически моментально до запредельного уровня. Скимитары в руках у благородного мельтешили с молниеносной быстротой, а сам лейтенант сейчас напоминал молниеносную тень, которая перемещалась вокруг меня и пыталась отыскать брешь в обороне. На моё удивление секунд через пятнадцать ему каким-то чудом удалось это сделать. Вражеский клинок соскользнул с серповидного лезвия Гаммы и оставил глубокую рану на плече.

Сейчас всё играло на руку противнику, поэтому попытавшись абстрагироваться от всего, я продолжил в прежней манере сдерживать его растущий натиск. Причем с каждым вдохом и выдохом протест всё сильнее давал о себе знать.

Опасность увеличивалась.

Я чувствовал размеренное дыхание оппонента. Видел смазанные движения. Аристократ владел сносной техникой движения и неплохой техникой боя, но в остальном не было ничего удивительного. Тем не менее, каким-то нелепым образом он становился всё сильнее.

— Где твоё бахвальство, чернь, а⁈ — вдруг стал насмехаться невероятно довольный Ирлат, перехватывая инициативу.

Тем временем он продолжал сыпать атаками как из пулемёта. Приходилось постоянно менять вектор движения, чтобы это отребье не загнало меня в угол, но тот чудным образом медленно и верно отрезал все пути отхода.

— Давай, выродок! — не унимался аристократ, а в его голосе стали пробуждаться странные возбужденные нотки. — Скажи еще что-нибудь веселое или обидное! Ты же можешь! Ну давай!

Ярость и раздражение в груди под действием битвы начали медленно разгораться словно тлеющие угли на костре, а словесный понос хмыря лишь сильнее подстёгивал эмоции, но приходилось держаться, дожидаясь своего часа.

— Это всё? — уже вовсю хохотал благородный, сыпя градом ударов. — Все, что ты можешь⁈

Забавно. Очень забавно. Давно меня так не поносили.

Удары, движения, скорость, выносливость, в Ирлате всё кардинально переменилось. На миг отчетливо померещилось, что с ним действительно что-то не так. Впрочем, ответ на свой вопрос я отыскал очень и очень скоро. Глаза. Аристократа выдали глаза и дёрганая мимика. И он совсем не чувствовал усталость. Значит, не показалось. Он и вправду сожрал что-то забористое.

Сейчас основная проблема крылась в его атаках. Они стали тяжелыми и невыносимо хлесткими. Серповидные клинки то и дело отбрасывало в сторону, а натиск скимитаров лишь увеличивался. В одно из мгновений протест завопил, словно умалишенный и клинки противника достигли цели.

Правая Гамма от постоянного напряжения вдруг с пронзительным треском клацнула, затрещала и наполовину разрушилась прямо в руках, а вражеское лезвие размашистым движением попыталось отсечь голову и только в невероятном акробатическом кульбите у меня получилось ускользнуть прочь, но кровь вновь обагрила арену, потому как кончик клинка рассёк футболку, и от левого плеча до брюха вспорол плоть. Рана оказалась в меру глубокой и тотчас со страшной силой начала кровоточить, а боль в данный момент казалась обжигающей.

Пришлось быстро избавиться от рассеченной надвое одежды, так что перед всеми я предстал с голым торсом, который от горла и почти до самого пояса стало стремительно заливать алой субстанцией.

На миг Ирлат остановился и стал красоваться делом рук своих.

— Ха-ха-ха… Ну же, чернь! Покажи, что ты можешь! Больно, не так ли⁈ — стал насмехаться вершитель. — По глазам вижу, что больно.

Причем нечто аналогичное начало происходить и за пределами арены. Некоторые аристократы, которые находились на моей оценке начали живо вставать со своих мест и с удивлением переглядываться между собой. На Диану и «Осколков» вообще было жалко смотреть. Наблюдая за боем, улыбка на лице Сианы померкла давным-давно, а вот физиономия горгоны была всё такой же скучающей. Та лишь периодически хмурилась и переводила глаза на мрачнеющего Хаззака, а вот папаша Ирлата и Креамх в это самое время находились на седьмом небе от счастья.

— Аристократам закон не писан, да? — негромко рассмеялся я, всем на изумление, а затем с полубезумной улыбкой провёл ладонью по рассеченной груди и попробовал на вкус собственную кровь. — Не знаю, чего ты там сожрал, кусок дерьма, но тебе это всё равно не поможет. Хочешь мою голову? Так подойди и забери…

— МЕЛКИЙ СУЧЕНЫШ! — яростно выкрикнул он, вконец слетая с катушек.

По одному лицу и глазам стало понятно, что тот перестал себя контролировать. Вот только судьба странная штука. Она порой вмешивается тогда, когда этого совсем не ждёшь.

Отброс по имени Ирлат находился уже в паре метров от меня. И именно в этот миг в подсознании раздался до безобразия тихий и усталый голос Руны:

— Я… я… смогла, обладатель… Я… я расшифровала большую часть первой колоны… Я знаю за что она отвечает…

Слова девушки прозвучали как гром среди ясного неба.

«Ты умница, Альяна, — похвалил я её. — Появилась как нельзя вовремя».

«Черная колона почти на сто процентов ограничила вашу жажду крови. Она запечатала ваши определенные инстинкты».

«За что именно отвечали эти инстинкты?»

«Убийство. Именно эта печать не даёт вам убивать. Она главная проблема. Тот, кто её возвёл, всеми фибрами души желал, чтобы вы… не убивали».

« Плевать мне сейчас на это! Сможешь её снять? — с надеждой спросил я».

«Нет, не смогу, —